Александр Афанасьев - София в парандже

Я вспомнил Пламена – интересно, знает ли его генерал. Еще смешно… украинцы проводят одну люстрацию за другой… интересно, а они что думают, куда денутся уволенные менты и «безопасники», тем более такие, которых не увольнять, а расстреливать надо…

– …В Болгарию хлынули беженцы, а цыгане, которых раньше заставляли работать, встали на антисоциальный путь. Они занимают целые кварталы в городах, есть даже в Софии. Приезжают из деревень, селятся в городах, чтобы заниматься воровством, попрошайничеством, проституцией. Селятся в многоэтажки. На первом этаже обычно проламывают стены и делают конюшню. Мусор выкидывают прямо в окна, он там до второго-третьего этажа. Разбирают и продают угнанные машины, воруют детей…

Генерал говорил с болью в голосе, было видно, что ему действительно не все равно, что происходит с его страной. И правительство Болгарии явно ошиблось, уволив его: найти в наши дни неравнодушного человека большая удача. Но все его слова ни на шаг не приближали меня к разгадке исчезновения коммандера Сикерда.

– Господин генерал, я должен найти у вас одного человека.

– Да, конечно. Я делаю все, что могу, в милиции… полиции у меня еще остались друзья. Но мы не нашли следов вашего человека ни в одной из гостиниц. Это значит, он, скорее всего, поселился где-то нелегально, заплатил наличными. Если человек сам не хочет, чтобы его нашли, это сложно сделать. Кроме того, в нашей стране есть американские военные базы…

– Он выделяется тем, что не знает болгарского языка. И он может быть связан с наркомафией, – выдал я часть информации.

– С наркомафией? – заинтересовался генерал. – Какой?

– С албанской.

– Плохие люди. Всегда были плохие. – Генерал вытащил блокнот и, сделав запись, добавил: – Будем искать, спасибо, что сказали.

– Теперь ваша очередь.

Генерал вытащил из блокнота фотографию и подал ее мне:

– Генерал Драгомир Стоянов.

Я смотрел на фотографию… явно из личного дела. Генерал был суше в кости, иранский, скорее всего, тип. Выделялись седые усы при черных волосах. Выглядел он импозантно, если бы я не знал, кто это, принял бы за иранца или турка.

– Кто он?

– На сегодняшний день – министр.

– Кто он вам? – заподозрив неладное, спросил я.

Генерал долго молчал, перед тем как ответить.

– Генерал Стоянов был человеком, который учил меня. Генерал Стоянов назвал мое имя, когда шла речь об отправке молодых милиционеров на учебу в СССР. Он тогда не был генералом, и он, и я… как это называется… отвечали за порядок в городе.

– Патруль.

– Да, патруль. Я всегда считал его своим отцом в милиции. Вот почему я никак не могу понять, каким образом он мог принять ислам.

– Может, это не так? Может… – Я осекся – как сказать, чтобы не обидеть генерала, – и продолжил: – Может, он действовал… из политических соображений?

Вместо ответа генерал протянул мне еще одну фотографию, на ней был запечатлен человек, которому перерезали горло.

– Это было несколько лет назад. Я был начальником второго спецотдела МВД Болгарии, занимался секретной работой, понимаете?

– Агенты… понимаю.

– Да. Агенты. Этот человек… он был мусульманином и моим агентом. Я работал с ним сам… знал, что в Болгарию проникают опасные люди из Югославии… очень опасные люди, Александр. Много оружия. Как думаете, какая страна производит больше всего опиумного мака?

– Афганистан?

– Нет, Турция. В Турции семьдесят тысяч фермеров выращивают опиумный мак легально. Именно турки вывели сорта мака, которые позволяют получить в несколько раз больше наркотика, чем обычный природный мак. Они экспортируют все это для потребностей лекарственных компаний. Но никто не знает, сколько мака они утаивают и перерабатывают на героин. Все это идет в Европу… через нас и через Украину. Афганистан – мировой враг, американцы воюют с ними, а Турция – друг, они помогают им, чтобы снова были османы.

– Я только что из Турции, – сказал я, чего говорить был не должен.

– Тогда что я говорю… Они хотят вернуться в девятнадцатый век, понимаете? Хотят, чтобы был ислам.

– Мы говорили о Стоянове, – напомнил я.

– Постепенно мой человек поднялся очень высоко в тайной иерархии. В девяносто седьмом Усама бен Ладен приезжал в Боснию, собирались все. Там был и мой человек. У меня есть снимки и записи бен Ладена, которых нет больше ни у кого в мире! И вдруг – его убили. Жестоко убили, видите фотографию?

– Он мог провалиться по тысяче разных причин.

– Да. Но это был не просто агент. Это был… дальний родственник. Я много лет тайно вел расследование…

– Служебное.

– Да. Чтобы понять, что произошло. В конце концов, я решился на эксперимент. Была информация, о которой знали только я и Стоянов. Через два дня исламисты об этом тоже узнали. Человек, которого я якобы должен был арестовать, скрылся.

– Он мог просто испугаться.

– Нет, Александр, не мог. Дело в том, что этот человек не был виновен ни в чем… уголовном. Он не мог испугаться, только если ему не сказали.

– Хорошо, что вы сделали потом?

– Я пришел и спросил.

– Кого?

– Стоянова.

– И что?

– Он все отрицал. А через день меня уволили, якобы за нарушение порядка работы с секретной документацией.

Только большим трудом мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица. Вот представьте себе, приходите вы к начальнику и спрашиваете: Сидор Карпыч, а не являетесь ли вы агентом МОССАДа? Ну как? По-моему, после такого шансы сохранить работу становятся просто минимальными.

– Когда это было?

– Два года назад. – Генерал постучал ладонью по капоту: – Да вы угощайтесь…

– Благодарю.

– Как видите, я не бедный человек, я нашел работу… но происходящее не дает мне покоя. Когда меня уволили, многое из того, что произошло – тогда и представить себе было нельзя. Не было ИГ… точнее, они были, но про них никто не знал. Не было расстрелов в Париже, не был взорван ваш самолет над Синаем. А теперь… Болгария стала одним из мест, где через границу с Турцией просачиваются беженцы. Мы не знаем, кто они и что они замышляют. Недавно я был на границе… есть такое село Звездец. Это бывшая военная часть, раньше в военном городке жили цыгане, а теперь цыгане пропали, и там мусульмане. Нас заставляют принимать все больше и больше беженцев. Я – болгарин, как только я вижу их – душа моя кричит о тех временах, когда наш народ находился под оккупацией. А теперь я думаю о том, что, если мой учитель Драгомир Стоянов является тайным сторонником ИГ, нам всем конец. Теперь понимаете, почему это так важно?

Я смотрел генералу в глаза, и мне не нравилось то, что я видел. Дело в том, что любой детектив должен быть психологом, причем намного большим, чем полицейский. У нас нет УПК, и потому нам надо понимать человеческую природу и распознавать ложь лучше, чем это делают полицейские. Бывает, когда человек просто лжет. Бывает, когда у него не все дома.