Александр Афанасьев - Пираты из ГРУ

Чертов подонок! Для него все-таки вся эта хрень оказалась ближе, чем честь и верность! Ублюдок решил, что он не англичанин и не солдат 22SAS…

Он никогда его не контролировал. Просто потому, что в Полку были совсем другие традиции – люди доверяли друг другу. Если кто-то исчезал – на день, на два, на месяц, на год, – никто не задавал никаких вопросов. Он допускал, что Хассан может получать какие-то директивы непосредственно из Лондона, и не обижался на это… В конце концов, какую-то информацию лучше держать в очень ограниченном круге лиц. А он, тварь, что делал…

Толстяк достал телефон и набрал номер Хассана. Тот не отвечал… неужели еще и сбежал? Он звонил раз за разом – и вдруг увидел на мониторе, как рядом с их конторой остановился знакомый «Рейндж Ровер».

На ловца и зверь…

Когда Хассан зашел в кабинет, толстяк спокойно сидел в своем кресле и не подавал виду, что разгневан.

– Что нового, босс?

Толстяк бросил на стол пачку распечатанных на принтере снимков:

– Это что такое, мать твою?!

На снимках, сделанных хорошим смартфоном, были Хассан и какие-то бородачи. У машины… у домов… А вот еще фотка – Хассан и еще пара человек. Это уже не бородачи, это круче. Это турки и американцы.

– Это работа, босс.

– Какая работа? Я не вижу здесь ни одного человека, с кем ты мог бы контактировать легально. Кто это такие? Что они делают для нас?

– Турецкие друзья. Помогают помаленьку…

– Что? – раздраженно переспросил толстяк. – Какие турецкие друзья? Кто тебе разрешил контактировать со спецслужбами страны пребывания? У них свои дела, а у нас свои! А при чем здесь американцы, о чем ты с ними разговаривал, кто разрешил тебе такое?

Молодой резко дернул левой рукой и направил в голову начальника чешский малогабаритный пистолет калибра 917.

– Извините, босс, это джихад…

Толстяк коленом нажал какую-то кнопку под столом, в кабинете сверкнуло, грохнуло – и Хассан свалился на пол, разорванный зарядом крупной картечи. Джихад – это, конечно, круто, но человека из четырнадцатого спецотдела, которого учили выживать на улицах Белфаста и Дерри, джихадом не проймешь.

Толстяк на мгновение глянул в окно, затем бросился к стене. Повернул невидимый рычаг – часть стены откинулась в сторону. Там толстяка ждали небольшой рюкзак (в основном там были наличные), современный, со знанием дела подобранный кэрриер класса защиты IIIА, шлем, автоматический карабин L100A1, магазины, набитые боснийскими бронебойными патронами, гранаты и пистолет SIG227 сорок пятого калибра с глушителем. Все это было заботливо собрано, подогнано и только ждало своего часа.

Со сноровкой, совсем не ожидаемой по его внешнему виду, он вооружился и снарядился. Боевики Хассана уже бежали по лестнице, но их ждал большой сюрприз…

Уже с оружием, шлемом и в бронежилете, толстяк наклонился и забрал у Хассана бумажник и телефон. Это еще пригодится…

Раздался сильный удар в дверь – боевики явно не знали, что она стальная и укреплена штырями, так что пинком ее из дверного проема не вынесешь.

Толстяк вернулся к секретной нише в стене и повернул два тумблера. В приемной и на лестнице оглушительно грохнуло, тряхануло, потянуло дымом. Те, кто прошел Трегарон, знают, что излишних мер безопасности не бывает, и потому толстяк установил и замаскировал на лестнице и в приемной две мины направленного действия «клеймор». Эти мины, взрываясь, выбрасывают веером несколько тысяч стальных осколков, выжить в зоне поражения почти невозможно…

Толстяк разблокировал дверь в приемную. Там ничего не было видно из-за пыли и дыма, среди останков мебели валялись разорванные на куски останки людей. Заметив, что один, с оторванной, кажется, рукой, еще дергается, толстяк добил его выстрелом в упор и прошел дальше. Аллаху акбар…

На лестнице было не лучше – нескольких самых надежных боевиков исламского подполья просто вбило в противоположную стену по частям.

Он спустился вниз, выглянул в дверь. Ну надо же… Водила «Рейндж Ровера», почувствовав, что дело пахнет керосином, тупо газанул и свалил. Вторая машина, пикап «Тойота», была на месте, но без водителя.

Это очень плохо…

И еще хуже – улица как будто вымерла. Это выглядело страшно… да это и было страшно, вообще-то. Только что, пять минут назад, тут встречались, общались, шли по своим делам, ели кебаб, что-то покупали в лавках… те же ковры. И вот – никого нет, только дымом пахнет. Хреново…

Ладно, будем играть с тем, что есть.

Толстяк перебежал улицу и направился к кебабной, вспоминая, как зовут владельца заведения. Ахмед, кажется… нет, Махмуд. Он толкнул дверь и громко крикнул:

– Здесь есть кто-нибудь?

– Нет, прошу вас!

– Заткнитесь! Заткнись!

Толстяк сориентировался по голосу, сделал несколько шагов и вытащил из-за стойки мужика с роскошными турецкими усами.

– Ты – Махмуд?

– Эфенди, пощадите!

– Ты – Махмуд? – повторил толстяк.

– Да, да. У меня семья… четверо детей… пощадите!

– Заткнись и слушай! Мне нужен водитель! Водитель в машину! Понял?

– Нет, эфенди.

– Что ты не понял, идиот? Сядешь за руль!

– Эфенди, я не могу! Они убьют меня и убьют всю семью, если я вам помогу!

В общем-то верно, но водитель ему все равно был нужен.

– Заткнись! Хватит стонать! Если ты мне не поможешь, я займу оборону здесь. Вся твоя семья погибнет!

Махмуд отчаянно оглянулся назад:

– Ради Аллаха, эфенди…

Выхода не было. Хотя… нет, он был. Деньги…

– Слушай сюда! – Толстяк достал из бокового кармана рюкзака пачку крупных купюр, потряс ею перед носом усача: – Видишь! Здесь пятьдесят штук! Пятьдесят тысяч евро!

– Эфенди… ради Аллаха!

– Заткнись и слушай! Видишь, я кладу их сюда! Это для твоей семьи! Вне зависимости от того, останешься ты в живых или нет, эти деньги достанутся твоей семье! Они помогут ей… съехать отсюда и жить в нормальной стране, где у людей есть права, а не в этом гадюшнике. Твои дети станут гражданами Германии или Франции. Будут учиться в школе, а не в медресе. И станут уважаемыми белыми людьми… Решай прямо сейчас. Они уже рядом.

Махмуд отчаянно посмотрел на деньги, потом на него:

– Хорошо, эфенди. Я с вами!

– О’кей. Идешь за мной. Сразу за мной, понял? Пока я буду отстреливаться, ты открываешь и заводишь машину. Как только заведешь – мы валим отсюда. Вывезешь меня в приличный квартал или хотя бы на дорогу – и деньги твои, ты их заработал, понял?

– Да, эфенди.

– Иди за мной. Как только я крикну, беги через дорогу, понял?

– Что крикнете, эфенди?

Толстяк уже не слушал, он припомнил, где машина, и, открыв дверь, бросил в другую сторону осколочную гранату. Граната взорвалась, раздались крики ярости и боли. Понятно, что на улице никого, кроме «хоббитов», уже не было.