Александр Афанасьев - Гильза в петлице

Ночью, к нашему удивлению, на эвакуацию вместе с Ми-171 пришла «корова» – МИ-26Т2, самый большой и грузоподъемный вертолет в мире. Не знаю, как они рискнули корову над ДМЗ пускать – но рискнули как-то. Трофейный украинский БТР прицепили на корову на внешнюю подвеску, а Бармалею – взамен выгрузили два бронированных, скрытого бронирования «УАЗа», на каких наш спецназ любит на Кавказе рассекать, два 82-миллиметровых новеньких миномета и ящики с минами, много. Обе стороны расстались довольными друг другом: БТР засчитают как результат и отвезут в Нижний на испытания, а Бармалею надо что-то попроще, что можно обслуживать в обычных мастерских, да и минометы новые не помешают, тем более к ним бесшумные выстрелы есть. В общем – и волки сыты, и овцы целы…

А зайцев здесь давно уж не водится…

Как прошли границу – я тут же вырубился.

Растолкали уже, когда сели – в самом Ростове, точнее, в его пригороде. Чтобы еще хоть немного продержаться – я сожрал банку энергетика. Помогло, но немного. Дошли до машин, тронулись, прямо через Ростов. Город, конечно, красивый, ночью не спящий – витрины, музыка, машин дорогих много. Но мне – пофиг, и где-то на мосту – меня и конкретно уже сморило…

Проснулся я на следующий день. Точнее – вечер.

Отрубился я мощно – но после того, как поспал часов этак …цать – ощущал себя легким как мотылек, вот-вот и полечу. И в голове – какая-то пустота звенящая, будто был там камень, и вот – его нет.

Я лежал в модуле в одежде. Пока поднимался, пока чесал, простите, пятую точку – зашел Крым. Зевнул.

– Времени сколько? – спросил я.

– Четырнадцать. С лихом.

Вот это я даванул на массу.

– Пожратый?

– Не.

– Иди, там тебе оставили.

Пожратый – то есть сыт ли я. Тут, на юге в ходу самые разные словечки, иногда мне кажется, что их просто придумывают.

– Батя где?

– В Ростове.

То есть ипать нас пока не будут. И то ладно, и то хорошо.

– Ты иди, поешь. И… тебя Синица чего-то звала…

Сердце пропустило очередной удар. Дурак я дурак. Нет бы как все – в Ростове столько доступных девиц… хохлушки, в основном, оттуда. Так нет…

Пошел, покушал. Вкусно. Чтобы вы понимали, есть у нас такой Юра Ташкент. Он русский, но с Ташкента, поэтому умеет готовить как узбек. Когда он к нам пришел, то в качестве «проставиться» приготовил плов, после чего его назначили старшим поваром. Он обиделся и сказал, что не готовить сюда ехал. Тогда ему сказали – не вопрос, братан, учишь поваров готовить, и когда научишь – идешь в поле. Так что – с питанием у нас очень даже о’кей было. А плов – если брать остатки с казана, то они как раз самые вкусные, вкуснее, чем сверху…

Когда мыл руки, уставился на себя в зеркало. В принципе морда лица самая обыкновенная, только глаза нехорошие… я бы сам себе кошелек не доверил, с такими глазами. И не мешало бы подстричься…

Я попытался пригладить волосы – и пара волосков осталась между пальцами. Один из них – был совсем седым…

– Почему не заходите…

Я пожал плечами.

– А смысл?

– У снайперов особая программа… в связи с повышенными психологическими нагрузками…

– Повышенными психологическими нагрузками? – переспросил я.

– А это не так?

– Нет. Если нет другого снайпера.

…

– Снайпер выбирает себе позицию сам – и понятно, что максимально безопасную. Снайпер не ходит в атаки с винтовкой наперевес, снайпер не атакует укрепленные позиции, снайпер работает издалека и наверняка. Снайпер обычно на ты с командиром и плевал на сержанта, потому что опытный снайпер может обеспечить выживание всего подразделения. На самом деле – у снайпера шанс уцелеть намного больше, чем у простого пеха на переднем крае, по которому работают все средства поражения противника…

Я выдохнул и почти без перерыва ляпнул:

– А можно вас в ресторан пригласить…

Ростов-на-Дону

Российская Федерация

25 мая 2021 года

– Сколько тебе лет…

Вопросик, конечно. Вообще-то такие вопросы не только мужчины женщинам задавать не должны – но и женщины мужчинам тоже.

– Двадцать шесть… – сказал я.

Дело было в Ростове и пока что плохо не закончилось… но все могло быть. Я все-таки набрался смелости и пригласил Синичку на Левбердон – левый берег Дона. Почти что курорт для Ростова. Сейчас – мы сидели в армянском кафе, настоящем армянском, и слушали дудукиста. Дудук – это национальный армянский инструмент, его звук протяжен и печален…

Я был в некоем подобии выходной формы – брюках, внешне похожих на гражданские, и польской тактической куртке. Она надела платье и казалась мне самой прекрасной женщиной из всех, кого я знал. Хотя знал я не так и много…

– А мне тридцать четыре, – спокойно ответила она, – и у меня почти взрослая дочь.

– Познакомишь?

Она отрицательно покачала головой.

– Слушай…

Она приложила палец к губам:

– Давай, пока просто музыку послушаем…

И мы – погрузились в мелодию дудука как в прохладную донскую воду. Дудук – пел о бесчисленных страданиях армянского народа, о геноциде и преследованиях, о бойне в Ливане, о всех погибших в Карабахе.

Чаша страданий не испита еще до дна…

В ресторане были люди, но в основном – русские, не армяне, хотя и кухня тут была национальная… просто что-то было тут. Из всех я безошибочно определял беженцев. Печать страданий – ее не смоешь ничем.

А где-то тут живет и бывший президент Украины. Человек, просто бросивший свою страну на произвол судьбы. Интересно, как ему спится по ночам…

– Валя…

Она снова отрицательно покачала головой. Но сказала нечто совершенно противоположное.

– Поехали…

Совсем стемнело…

В затоке шуршал камыш, да доносились пьяные крики с пришвартовавшейся недалеко отсюда яхты. Но мне было на это плевать.

И ей – наверное, тоже.

Я лежал и просто смотрел на звезды. Россыпь жемчуга на черном покрывале ночи.

– У тебя отец генерал – это правда? – негромко спросила она.

– У меня нет отца.

…

– Генерал-майор, – нехотя подтвердил я, – может, уже и генерал-лейтенант.

– Ты ничего ему не докажешь.

– Я и не собираюсь…

– Собираешься. Но поверь, он тебя любит… Любит и любил всегда…

– Хватит про отца, ладно? – излишне резко, наверное, сказал я.

Она завозилась, перевернулась на спину. Холодно… по ночам еще холодно. Но мне и на это было плевать.

– Знаешь, мой отец жил в Красноармейске, – сказала она, – я переехала в Донецк, предлагала и ему, а он не захотел. Потом – когда все это началось, он отказывался уезжать. Когда стало совсем плохо… он поехал.

…

– Бандеровцы остановили его на блокпосту, пьяные. Стали заставлять его кричать «Слава Украине». Он не стал. Потом попробовали заставить его встать на колени. Он не встал. Тогда они его расстреляли.