Александр Афанасьев - Транзит из ада

Не факт, что они даже русские. Может быть, украинцы, которые перешли на сторону России. Или бойцы спецназа ДНР.

– Шевелись…

Две машины уже ждут их. Не «Тигры», гражданские. Но с высокой посадкой. «Шкода», кажется. Да… «Шкода», он хотел купить такую, но решил купить квартиру, и денег хватило только на подержанную «Ладу».

– Давай, давай! Живенько!

Машины резко трогаются с места – «Тигр», перекрывающий улицу, уже отъехал в сторону, на крыше головной машины вспыхивает мигалка. Мигалка – универсальный пропуск для любого постсоветского пространства – если едут, значит, надо. Походя Иван заметил, что номера на машинах украинские.

– Значит, так. Держишься за нами, героя не изображаешь. Что тебе говорят – делаешь быстро и четко. Зрозумило?

– Зрозумило, – ответил Крыленко, и вдруг до него дошло, что свой родной язык он воспринимает как чужой.

– Первым не лезь.

На этом инструктаж закончен…

Город, несмотря на то что была ночь, просыпался. Они переехали Центральный мост – Крыленко отметил, что асфальт очень плохой, у них в Крыму уже не осталось такого, – и ушли вправо. Он заметил человека с флагом Украины на набережной, что он там делал, непонятно, машины пронеслись мимо.

– Приготовились!

Машины ныряют в промзону и почти сразу останавливаются.

– Сиди!

Кто-то целится из автоматов в обе стороны улицы, кто-то спешно накладывает на забор длинные рейки – в них взрывчатка.

– Бойся!

Хлопок, дым. Где-то в небе – вертолеты, их не видно, но звук слышен. Все это сильно напоминает разбойный налет, а не войсковую операцию, хотя самые успешные войсковые операции именно так и выглядят.

– Готово!

Машины сворачивают, царапая днищем, перебираются через подорванную секцию забора. Выезжают на заводскую дорогу…

«Мегастил» – завод непростой. Его владелец поддерживал имидж западного человека, бизнесмена западного стиля и потому превратил свой металлургический комплекс в площадку для арта. Этот опыт – использование работающего завода как арт-объекта – оказался столь удачным, что тут даже проводились экскурсии…

Но была и другая сторона жизни владельца этого объекта. Он был не просто бизнесменом – он был или пытался быть чем-то вроде «украинского Билла Гейтса». Или «украинского Джорджа Сороса». Бизнесмен, который за счет своего богатства непосредственно влияет на политику, проводимую своей страной, проводит симпозиумы и семинары глобального масштаба, приглашает на них политиков, философов, лоббистов европейского и мирового уровня, делает взносы в предвыборные фонды кандидатов в президенты США, Германии, Франции. Влияние такого человека на реальное принятие решений на Западе намного выше, чем, скажем, решение президента некоей страны ввести куда-то войска или начать где-то бомбежки. Введя куда-то войска, начав бомбежки, можно озадачить, можно испугать, можно заставить возмущаться, можно вызвать санкции, можно стать изгоем на мировой арене и наслаждаться тем, что западные политики и СМИ беснуются, трясутся от ненависти, но ничего не могут поделать. Все это можно и все это делается. Но все это – обратите внимание – негатив. А вот вызвать что-то позитивное, побудить помочь, публично поддержать, выделить деньги, понять мотивы, собрать хорошую прессу, стать своим в таких-то кабинетах можно только так, как делал владелец этого объекта.

Надо подкармливать западные элиты – не правительства, нет, именно элиты. Интеллектуальные элиты. Таких как Бернар Анри-Леви, к примеру, человек с очень странной для постсоветского пространства профессией «философ», которая тем не менее позволяет жить и поживать припеваючи. Всех этих философов, политических журналистов, мыслителей, профессоров политологии крупнейших западных вузов, политических отставников. Всех тех, кто не является непосредственно властью, но кто реально является голосом общества, выразителем мнения общества, равным партнером в диалоге с властью западных стран. Вы думаете, когда говорят о том, что в России нет демократии, потому что нет диалога общества с властью, это они о чем? А вот об этом. Общества, то есть не Народного фронта, не партии «Единая Россия», а вот такой вот тонкой прослойки самопровозглашенных, но очень убедительных в своей роли элитариев [31]. Родственных душ. Граждан мира. Которые, чтобы заработать на жизнь, пишут книги, статьи и выступают с лекциями на семинарах. Пригласи их на семинар, оплати дорогу, позволь прочитать лекции, организуй культурную программу – короче говоря, оплати им роскошную жизнь недельки на две. И они взамен организуют тебе и твоей стране самое важное, что только есть на Западе, – репутацию. Репутацию, благодаря которой твоя страна может выглядеть жертвой, даже бомбя и обстреливая из пушек собственные города [32]. Репутация, благодаря которой Ельцин остался великим демократическим лидером, даже открыв огонь из танков по собственному парламенту.

Репутация – вот что покупал владелец «Мегастил». И ради той же репутации он и вложил больше десятка миллионов долларов в абстрактные скульптуры на территории предприятия. Репутации не просто олигарха, приобретшего свое состояние на постсоветской распродаже очень сомнительным путем, а богатого и влиятельного – и в то же время дальновидного и не чуждого искусству бизнесмена, настоящего лидера.

Который предусмотрел, казалось, все – кроме налета российского спецназа на собственный завод.

Немногочисленная охрана почти не оказывает сопротивления – после дикого рыка по-русски в мегафон «Работает спецназ!» оказывать сопротивление желающих нет, кто-то лежит и пытается зажать раны, кто-то сверкает пятками, кто-то прикидывается ветошью. Все понимают, что фильмы типа «Рейд», или «Рубеж», или «Последний москаль» – это одно, а жизнь – это совсем другое…

Крыленко впервые видел, как работает спецназ. Не милицейский или какой другой, который только и может, что с крымскими татарами махаться [33], – а настоящий. И понял: то, чему учились они, это так, детский сад.

– Пошли. Сумку бери.

Спецназовцы завели его в не сильно разгромленное здание заводоуправления.

– Вот этот. Спроси его, где серверная. Он на каком-то левом языке базарит.

– Де знаходятся серверы?

– Не маю, суть не маю.

– Де знаходятся серверы? Розумиешь?

– Нич украиньской не розумею…

По ответу Крыленко понял, что этот тип говорит на говирке [34]. Странно, обычно на говирке говорят только на Западной Украине, откуда это здесь? Может быть, специально наняли такую охрану, чтобы местные не понимали ее?

– Де знаходятся серверы? Розумиешь?

Когда вместо ответа Крыленко получил пожимание плечами, то в ответ тупо врезал охраннику по носу. Пришлось хорошо. Затем направил на него автомат.