Александр Тамоников - Чемпион тюремного ринга

Удалые молодцы в полном молчании довезли его до барака и швырнули внутрь. Выписан, мать его!

Все обстоятельства складывались против Ильи. Олесю он больше не видел. Последняя ночь в лазарете оказалась самой тоскливой в его жизни. Ткач грыз подушку, лез на стенку.

Погода тоже вносила свою лепту. Дожди зарядили основательно, все раскисло.

Илья снова кашлял, не мог избавиться от мокроты в горле. Здоровье у старшего лейтенанта не восстановилось. Слишком малый срок он провел в больнице. Еще ныли ребра, не зарубцевались порезы и ссадины. Он мог передвигаться, но о прежней проворности оставалось лишь мечтать.

Надзиратели встретили его как родного, с распростертыми объятиями. В бараке было пусто, рабочий день еще не кончился, и эти милые ребята жутко страдали от безделья.

– Явился! – заявил Дыркин, хватая Илью за шиворот. – Наш смутьян и злой гений снова с нами! Как же мы соскучились! Хлопцы, не пора ли нам разнообразить нашу интимную жизнь?

– Может, не сегодня? – проговорил Князевич. – Посмотрите, какие мы расстроенные. Исключительно из уважения к его поруганным чувствам.

– Это точно, – согласился Гутник и отвесил узнику чувствительный удар дубинкой по печени.

Илья согнулся от резкой боли. Вот же мать их! Как же ему не хватало всего этого.

– Давайте сегодня его отделаем, а завтра решим насчет интимных услуг, – предложил Князевич, тыча дубинкой в грудь Ткачу. – Вы поглядите, хлопцы, воспитание не пошло ему на пользу. Он же злой как собака.

– Наш злой гей! – Дыркин залился гаденьким смехом.

Илье пришлось бы туго, но именно в этот час пустой барак почтил визитом сам комендант «Олимпика» майор Мамут. Надутый как индюк, весь по форме, в защитных галифе и почему-то в перчатках. Он ногой отворил дверь и ввалился в барак. Очевидно, до него дошла приятная новость о возвращении «блудного попугая».

Надзиратели сразу подобрались, отодвинулись от арестанта.

Майор сделал круг почета вокруг Ильи, держась на всякий случай за пределами прямого выброса кулака, встал и начал прожигать его весьма злобным взглядом.

– Доброе утро, господин майор, – сдержанно поздоровался Илья. – Вы неплохо выглядите. Как ваше здоровье?

Надзиратели недовольно зароптали.

Майор удивленно приподнял брови и заявил:

– А ты молодец, Ткач. Скажу по секрету, меня просто поражает твоя беспредельная наглость.

– Не понимаю, о чем вы, – сказал Илья и пожал плечами.

– Узнаешь. – Мамут загадочно усмехнулся. – Мне очень жаль, но из штаба группировки пришла рекомендация тебя щадить. Ума не приложу, зачем им это надо. Надеюсь, они не собираются тебя на кого-то обменивать.

– Думаю, нет, господин майор, – сказал Илья. – Скорее всего, ваши штабники собираются провести показательный суд, на котором сурово, но справедливо накажут изменника родины, дослужившегося до звания офицера и бесстыдно убивавшего украинских солдат. Я все-таки уроженец этих мест, а стало быть, де-факто украинец. Видимо, кто-то решил, что кандидатура подходящая. СМИ, конечно, быстро разнесут по свету такую историю.

– Возможно, – сказал Мамут. – Лично я не стал бы тебя судить, но начальству виднее. Поэтому и приходится с тобой нянькаться. Они даже бить тебя не рекомендуют, представляешь? Вернее, делать это можно, но так, чтобы на лице не оставалось отметин.

– Возмутительно, господин майор, – согласился Илья. – Представляю, как расстроены вы и ваши люди. Но, думаю, ваш карманный боксер Турчин справится с этим. Вовсе не обязательно бить по лицу.

– Есть еще одна новость, – сказал Мамут и сокрушенно вздохнул. – Для тебя приятная, для остальных нет. На следующий день после твоего исчезновения Турчину стало скучно, и он решил прогуляться в зону АТО. Ты же знаешь этих боксеров с мировыми именами. У них свободный график передвижения, лишь бы числились в армии. Принц Гарри, мать его! Он в первый же день полез куда не надо и подорвался на нашей же мине, представляешь? Завтра его прах повезут на родину, в Чернигов.

– Горе-то какое. – Илья покачал головой. – Мировой бокс и ВСУ понесли невосполнимую утрату. Примите мои искренние соболезнования, майор.

– Ничего, Ткач, не радуйся. На твой век боксеров хватит. И работать ты будешь наравне со всеми, и звездюлей получать за нерадивое отношение к труду. Объясните ему, парни. – Он покосился на надзирателей и вышел из барака.

Парни объяснили доходчиво. Дыркин врезал Илье со всего размаха по животу. Гутник долбанул кулаком по уху. Князевич картинно крутанулся на девяносто градусов – каратист хренов! – и ударил пяткой в грудь. Ткач отлетел на несколько метров и ударился позвоночником о пол. Словно и не лечился несколько суток.

Пока он поднимался на колени, надзиратели вышли из барака. Арестант дополз до кровати, рухнул на нее и начал приходить в себя.

Вскоре заскрипела входная дверь, и барак наполнили люди, вернувшиеся с работы. Ничего не изменилось, это были те же изможденные существа с повадками живых мертвецов. Они не разговаривали, доползали до своих кроватей и падали на них. Лица были в основном знакомые. Укропы не всех извели за пять дней его отсутствия.

На кровать покойного Богомола опустилась знакомая личность. Бывший интеллигентный человек Игорь Ратушняк начал охать, переворачиваться с боку на бок. Он исхудал еще больше, одежда порвалась в клочья.

Неподалеку стали укладываться другие знакомцы Ткача – Бушмин и Немченко. Они вроде пока держались.

– Я где-то видел этого парня, – пробормотал угрюмый Бушмин и в следующее мгновение сдавленно захрапел.

– Ткач, не иначе, – сделал правильное наблюдение Немченко. – Ну и как оно, приятель, можно жить на том свете? – Он тоже повалился на матрас и тупо уставился через крышу на воображаемые звезды.

– Илья, сколько лет, сколько зим, – проскрипел Ратушняк. – Ты снова с нами. Вот ведь радость в доме! Что собираешься делать?

– Жить буду, – буркнул Илья.

– А он оптимист, – булькнул Немченко. – Живи, парень, если сможешь. Твои кореша Богомол и Литвиненко тоже не собирались помирать. Вот только не срослось у них. Утащил их кто-то на тот свет, да еще и уцелел после этого.

Ткач стиснул зубы, подавил в себе желание извергнуть раскаты грома. Этот парень, если вдуматься, был прав. Илья собственными руками погубил товарищей.

К истории, рассказанной Мамутом, Ткач отнесся скептически. Но вопросы возникали. Он неоднократно нарывался и до сих пор оставался в живых.

Откуда такое великодушие со стороны ценителей изощренного умерщвления людей? Илья должен был затаиться, выжидать, не делать резких движений, собраться с духом и снова окунуться в эту клоаку.

Утро оказалось совершенно обычным. Побудка на пинках, свинячье корыто, потом загон человеческого стада в столовую, где люди впихивали в себя безвкусное прогорклое месиво и запивали его бесцветным чаем. Тряска в грузовиках, которые отныне запирались на кодовые замки – веление времени и опыта.