Александр Тамоников - Чемпион тюремного ринга

Тащить с собой запасные рожки тоже не стоило. Илья вставил в автомат снаряженный магазин и этим ограничился.

Элементарная логика подсказывала разведчику, что посторонних личностей поблизости пока не будет. Укропы у КПП слышали пальбу, решили, что спецназ дожимает беглеца, и терпеливо ждут его триумфального появления.

Поэтому он, не пригибаясь, шагал вдоль обрыва, по колдобистой дороге, заросшей сорной травой. Минут через десять Илья вышел к джипу и убедился в том, что ключи к нему подходили. Значит, украинский спецназ прибыл к месту своей казни именно на этой штуковине. Грех не воспользоваться ею.

Через несколько минут «Ниссан» с тонированными стеклами выехал из леса и направился по кочкам к грунтовке. На КПП толпились люди в защитном, ждали известий от спецназа. Джип выбрался на дорогу, но до ворот не доехал и развернулся к югу.

Бойцы что-то кричали, махали руками. Маневр водителя их немного озадачил, но не насторожил. Важные спецы не будут общаться с простой солдатней.

На всякий случай Илья надавил на клаксон. Раздались прерывистые звуки, знакомые каждому футбольному болельщику. Толпа восторженно взревела и стала расходиться. Машина мчалась по дороге.

Илья не сомневался, что с этой толпой все будет в порядке. Укропы решат, что мавр сделал свое дело и гордо удаляется с трупом или пленным в багажнике. С их стороны проблем не будет.

Их породит начальство Вальтера, которому захочется узнать, как проходит операция по поимке опасного преступника. Но никому из этих высокопоставленных персон даже в голову не придет, что беглец направился в Беленск.

Он ехал объездными дорогами, резонно полагая, что время у него есть. Трупы Вальтера и спецназовцев укропы найдут не скоро.

Илья загнал машину в лес, включил будильник на наручных офицерских часах и три часа поспал. Для полноценного отдыха этого, конечно же, оказалось мало, но Ткач проснулся и двинулся дальше.

В двенадцать ночи он въехал в Беленск с юга, поставил машину на краю парковки у местного супермаркета. Илья примерно знал, где располагался бывший туберкулезный диспансер, отыскал его, отмерил два квартала и вышел на улицу с весьма редким названием Садовая.

Прохожих не было, городок спал. Машины проезжали по улицам очень редко. С патрулями Ткачу удалось разминуться. Этот одинокий истощенный офицер, заросший щетиной, мог бы предъявить им только удостоверение, явно принадлежащее другому лицу. Дело не обошлось бы без целого ряда самых острых вопросов.

Он дошел до симпатичного зеленого домика с белой мансардой, остановился у запертой калитки. Ему пришлось прогуляться назад. Илья немного потоптался на месте, посмотрел по сторонам и начал перелезать через ограду.

– Осторожно, – бормотал он, протискиваясь через колючки розы, привитой к шиповнику. – Злые собаки ведут видеонаблюдение.

Но ничего лающего и кусающего во дворе не обнаружилось.

Ткач поднялся на крыльцо и тихо постучал.

– Кто? – спросил испуганный женский голос, и Илья вздохнул с облегчением.

Она дома!

– Я, – пробормотал он.

Она поняла, ахнула, распахнула дверь, сильно заспанная, с распущенными волосами, в простыне, накинутой на плечи. Олеся застонала, рухнула ему в объятия и заплакала. Он осторожно приподнял ее, внес в дом, запер дверь.

– Илюшенька, миленький, господи! – Она ревела и покрывала его изможденное лицо горячими поцелуями. – Откуда ты? Что здесь делаешь?

– Гуляю, родная, – пробормотал он. – Люблю, знаешь ли, ночные романтические прогулки.

– Ты снова сбежал?

– Грешен, милая. Да, я снова сбежал.

– Но тебя же поймают и убьют.

– Пусть только попробуют, – пошутил он. – Сколько можно меня убивать?

Олеся провела его на кухню, задернула шторы, включила переносную лампу. Они жадно разглядывали друг друга, не могли оторваться. Женщина осунулась, сеточки морщинок залегли в уголках ее глаз. Он нежно гладил ее по лицу, а она отвечала ему тем же. Весь прочий мир рассыпался как битое стекло. Осталась только эта женщина, сидящая на стуле рядом с ним.

Потом Олеся опомнилась, подскочила к холодильнику, стала доставать из него какую-то снедь. Илья что-то ел и пил, жадно глотал, давился, совершенно не замечая, чем именно. Он не мог отвести глаз от своей женщины, не знал, как жил, когда ее не было.

– Я обещал, что приеду за тобой, а ты не верила, – вкрадчиво сказал Илья. – Вот и появился.

– Весь взъерошенный, еле живой, без царя в голове, – сказала Олеся и улыбнулась.

– Почему же?! – возразил он. – Еще какой царь в голове. Шизофрения называется. Не бойся, я в порядке. Собирайся, милая, машина в трех кварталах. Времени нет, ехать окольными дорогами более семидесяти верст. До рассвета должны добраться. Выедем позже – нас засекут.

Вдруг с ней стало что-то происходить. Олеся задрожала, начала прятать глаза, кутаться в простыню.

Сердце Ильи покатилось в пятки. Что такое?

– Милая, с тобой все в порядке? – Его голос дрогнул. – Не хочешь ехать со мной? Ты же любишь меня…

– Очень люблю, Илюша, и хочу с тобой поехать. – Слезинки блестели в глазах Олеси.

Илья еле дышал, душа его металась. Что за фокусы на ночь глядя?

– Господи, я так и знал, – сказал он убитым голосом. – У тебя есть муж.

Она решительно замотала головой:

– Мужа нет, клянусь тебе, Илюша.

– Так в чем же дело? – Ткач уже ничего не понимал. – Дом не пропадет, ты здесь зарегистрирована. Да и не нужен он тебе больше. У нас другой будет, лучше, светлее, больше, в безопасном месте.

– Пойдем. – Олеся побледнела, взяла его за руку, вывела из кухни в зал.

Здесь были еще две двери. Она открыла дальнюю. Почти всю крохотную комнатку занимала кровать. Лунный свет, струящийся в окно, освещал спящую пожилую женщину, серебрился в седых волосах, разбросанных по подушке.

– Это кто? – пробормотал Илья.

Он сегодня был туп до невозможности.

– Моя мама. – Олеся вздохнула. – У нее вторая группа инвалидности. Из дома почти не выходит. Много денег уходит на лечение. Пойдем. – Она опять взяла его за руку и подвела ко второй двери. – Это моя спальня, Илюша.

Он мрачно смотрел на широкую кровать, которую тоже озаряло лунное мерцание. Часть ее была свободна и смята. На другой спала маленькая девочка, свернувшись в клубок и мирно посапывая.

– Кто это? – Илья сглотнул.

С догадливостью у него нынче явно не складывалось.

– Это Иришка, – сказала Олеся. – Ей четыре года. Так уж вышло, извини, Илья, что я ее родная мама. Прости, что сразу тебе об этом не сказала. Это сильно расстроило бы тебя. Я не замужем, но когда-то была. Мой муж погиб в автокатастрофе за месяц до Майдана. Правда, мы не очень хорошо с ним ладили. Я никогда не чувствовала с ним то, что ощутила с тобой.