Александр Тамоников - Путь ярости

– Держите. – Капитан Комаров, командир спецгруппы с российской стороны, протянул Никите несколько пластинок, похожих на слегка утолщенные сим-карты. – Это маяки, раздайте своим людям, и мы отличим вас в темноте от наемников. БТР мы замаскируем, он стоит на нашей стороне. Вся информация будет немедленно передаваться по рации.

– Спасибо, капитан, – поблагодарил Турченко. – Постарайтесь держаться подальше, чтобы не спугнуть террористов. Прикажите своим людям, чтобы не болтались по границе.

Темнота уже сгустилась, вокруг поста все было спокойно. Стих ветерок, и лес на северной возвышенности замер в тревожном ожидании. Прошла последняя машина, разъехался дневной персонал, и пост закрылся. Охрана погранпоста была небольшая, серьезных происшествий в связи с близостью российской воинской части здесь давно не отмечали. Никаких шатаний не наблюдалось, люди были предупреждены. В крохотной деревушке на севере от поста тоже все было спокойно. Ту часть территории контролировали российские пограничники, хотя находилась она на украинской стороне. Сема Гончар перед закатом в шутку предложил перекопать пограничные столбы – перенести на запад от деревни – дескать, по уверениям пограничников, бабки в деревне гонят знатную горилку.

– А столбы перенесем – будут гнать самогон, – хохотнул Копылов. – А что, всего на сто метров перенести, никто не заметит.

– Я бы сразу в окрестности Кракова перенес, чтобы не возиться, – проворчал Терновский, чем вызвал бурное веселье как с той, так и с другой стороны.

Но вот уже несколько часов после этого в округе царило безмолвие. Маленькая стрелка на циферблате подползала к цифре «одиннадцать». Временами рельеф местности совершал плавные изменения – отдельно взятые бугорки переползали с места на место и снова замирали. В темноте их невозможно было отличить от настоящих бугорков. Лебеденко коротал время в лощине у лесополосы, недоумевая, что он тут делает, – ведь ясно, что из этого разреженного околка никто стрелять не будет.

– Ясно, да не совсем, – ворчал Турченко, залегший на центральном направлении. – Лежи и не возникай. Только не спи, Юра.

Где-то слева колыхался Копылов – сместился с пустыря подальше в лощину, пропал из вида.

– Я здесь, командир, – сообщил он по рации. – Полтораста метров от тебя, на восемь часов. Заползи за куст, ты слишком вызывающ.

Где-то справа обустраивался у подножия холма Терновский, докладывал, что все спокойно, жить можно.

– Семен, у тебя без происшествий? – шептал в микрофон Турченко, пытаясь высмотреть на вершине холма что-нибудь нехарактерное для местности.

– Я на месте, – доложил Семен. – Сосны шумят надо мной, гора уступами, темно, торжественно… – и забубнил утробно: – В черном-пречерном лесу, на черной-пречерной горе…

– Капитан, мы вас видим, – вышел на связь капитан Комаров. – Больше никого не видим, нет здесь никого…

– Хорошо, спасибо, – отозвался Турченко. – Продолжайте наблюдать, это очень важно, мы не знаем, с какой стороны они придут. Надеюсь, не с российской. Ящик коньяка с меня, когда все закончится.

Время неумолимо шло, отмеряя секунды, минуты. В окружающем пространстве ничего не менялось. Каждые пять минут Комаров докладывал о неизменности обстановки. Ночь вступала в свои права, понижалась температура. С севера приближалась неприятная на вид махровая туча – вроде бы не дождливая, но такая, что при взгляде на нее по телу ползли мурашки.

«Это туман из Стивена Кинга, – шевельнулась неприятная мысль. – Та самая мистическая мгла, из которой вылезают щупальца и пальцы».

Тело затекло, он раздвинул ноги, чтобы принять приемлемую позу. Затвор автомата неприятно холодил ладонь. Под прибором ночного видения, похожего на маску для ныряльщиков, вспотело лицо. Окружающее пространство было размазано, как пластилин по асфальту, складывалось из темно-синего и зеленого мерцания. В начале первого зашуршал эфир в ухе, раздался приглушенный голос полковника Порохова:

– Никита, докладывай, где противник?

Маленькая колонна из двух микроавтобусов, на которой полковник якобы будет встречать семью, находилась в лесу тремя километрами южнее. Комбрига охраняли пять спецназовцев не самого астеничного сложения. Подчиненные упрашивали полковника остаться в штабе, но он никого не хотел слушать.

– Работайте, друзья мои, работайте. А если плохо сработаете, то ваш «слуга царю, отец солдатам» полезет под пули снайперов.

– Нет противника, товарищ полковник, – доложил Турченко.

– Совсем нет?

– Так точно, товарищ полковник. Вражеская армия на войну пока не явилась. Подождем, время есть.

Время было неумолимо. Похолодало, поднимался ветер. Подошла махровая туча и погрузила окрестности в непроницаемую тьму. Становилось неуютно.

«Что мы сделали не так? – размышлял Турченко. – Время подготовиться было. Чего не сделали? Может, прав Варгин: посадить в лесу всю армию, чтобы уж наверняка? Отслеживать все дороги, проселки, козьи тропы, по которым они могут подъехать? Но нет, так неправильно, группа захвата должна быть компактной, мобильной».

Часовая стрелка одолела цифру «1», ничего не происходило. Воздух колебался, усиливался ветер. Нервы начинали подрагивать. Чего они ждут? Хотят подъехать к самой раздаче? А осмотреться, выбрать позиции? Заподозрили что-то неладное, не верят в «чистосердечность» своего сообщника Крикуна? Или сам Крикун не поверил, понял, что его разводят? Но в этом случае он должен занервничать, попытаться скрыться. Однако наблюдение докладывало, что Крикун ведет себя спокойно, отработал день на складе, заперся в своей комнате в офицерском общежитии, никуда не выходит. А час назад у него погас свет, вздремнуть решил…

– Капитан, посмотри внимательно в лесу на холме. Сдается мне, они могут там расположиться, – тихо сказал Турченко.

– Нет никого в лесу, – отозвался Комаров. – Во всяком случае, бинокли и оптические прицелы там никто не применяет. Только твой человек, перечеркнутый красным крестом – он на перегибе вершины, в двух шагах от леса.

– Чего это я крестом перечеркнут? – проворчал Семен. – Почему такая фигня?

– Просто повод улыбнуться, – объяснил Никита. – Ты уверен, Комаров?

– Абсолютно, – отозвался россиянин. – В лесополосе на юге их было бы видно, в лесу на холме – тоже, потому что лес разреженный.

– А где не видно? – спросил Терновский.

– Не видно в западном лесу. До него далеко, полтора километра, лес густой…

– Гадом буду, они там, – подал голос Копылов. – Хорошо бы прогуляться до этого массива, но что-то мне лениво туда…

– Никакой инициативы, – шевельнулся Турченко, – все остаются на местах до моей команды.