Юрий Корчевский - Сибиряк. В разведке и штрафбате

Боец, стоящий рядом, ответил: «Есть», – однако не козырнул.

– Пошли, разведка.

Пока они выбрались в тыл, рассвело. Начальник штаба полка созвонился с их дивизией и получил подтверждение. Разведчиков покормили и грузовиком отправили в дивизию.

В кузове было холодно, задувал ветер, но настроение было приподнятым. Группа выполнила задание и вернулась без потерь. Так бывает далеко не всегда.

По прибытии в дивизию Фирсов отправился в разведотдел для доклада, а разведчики – в свою избу.

Алексей потоптался на месте: идти с разведчиками или в свой взвод? Заметив его колебания, Михаил сказал:

– Иди с нами. Фирсов придет – скажет, что дальше делать. Поешь пока, обогреешься.

Они поели на полевой кухне и завалились спать. Пока командир вернется, что время попусту терять?

Фирсов вернулся через два часа и увидел Алексея.

– Ты тут?

– Приказа вернуться в свой взвод не получал.

– Правильно. Я смотрю – ты парень неплохой и вел себя достойно. Хочешь в разведке остаться?

– Я не против.

– Вот и ладушки. После обеда схожу к начальнику штаба, пусть приказом оформит, чтобы тебя дезертиром не сочли. Отдыхай.

– Есть.

Вымотавшись в рейде, они проспали до обеда. После обеда Фирсов позвал Алексея, и они пошли в штаб.

Алексей стоял в коридоре – Фирсов все решил сам. Тот вышел довольный и протянул Алексею его красноармейскую книжку.

– Любуйся, ты теперь в разведке числишься. И не благодари. Служба у нас рисковая, спрашивают строго.

Отдыхали три дня, отсыпались и отъедались. Потом объявили построение, на котором Фирсов представил небольшого щуплого бойца, больше похожего на подростка. И одет он был в цивильную одежду – потрепанный кожушок и суконные штаны, заправленные в подшитые валенки. Его принадлежность к армии выдавал «сидор», в котором угадывался прямоугольный предмет.

– Рация, – шепнул Михаил.

– Знакомьтесь – Василий. Вечером он с вами на ту сторону пойдет.

Началась подготовка. Собственно, она свелась к получению сухого пайка – хлеба, сала, консервов. Боеприпасы в предыдущем рейде не тратили. В один из «сидоров» положили запасные батареи питания к рации.

– Видно, далеко в тыл пойдем, – сказал Михаил Алексею.

– Почему ты так решил?

– Батареи запасные берем, стало быть – надолго. Или в глубокий тыл к немцам пойдем.

Поздно вечером группу построили. Радисту тоже подобрали маскхалат, только оружия у него видно не было.

– Оружие есть? – спросил у него Фирсов.

– Пистолет.

– Может, автомат возьмешь?

– Лишняя тяжесть, – коротко ответил радист.

На самом деле для щуплого парня вес самой рации был серьезной нагрузкой, но все предложения отдать рацию более сильному разведчику Василий отверг.

– Сам понесу.

Уже знакомым Алексею путем, тем же оврагом, они перебрались через линию фронта. Фирсов особенно акцентировал на полной скрытности передвижения – видимо, задание было очень серьезным.

Шли ночами, днем отдыхали. С каждыми сутками они отдалялись от линии фронта все дальше и дальше. По прикидкам Алексея, позади осталось не менее полутора сотен километров.

Конечную цель задания знал один командир. Случись боестолкновение и попади в плен один из разведчиков, он ничего не сможет рассказать о цели задания даже под пытками.

Наконец они добрались до небольшой деревушки, где и заночевали в крайней избе.

Под утро дозорный поднял тревогу – из леса к деревне вышла группа из трех человек. Разведчики заняли оборону на околице. Фирсов предупредил:

– Без моей команды не стрелять!

Неизвестные подошли ближе, и тогда разведчики разглядели на них форму полицаев и белые повязки на рукаве.

Первым желанием у Алексея, как и у других разведчиков, было убить изменников. Но командир молчал. Алексея же останавливало еще и то, что полицаи вышли из леса, а не пришли по дороге, как должно было быть в соответствии с логикой.

Не доходя до разведчиков полсотни метров, полицаи остановились. Один из них крикнул:

– Кто такие? Аусвайс?

– Родня из Коломны привет передает, – сказал странную фразу Фирсов.

– Подаркам мы всегда рады!

Полицаи приблизились. Как понял Алексей, это был обмен паролями.

После короткого разговора командиров наедине к полицаям вышел радист. Полицаям передали запасные батареи, и они тут же попрощались.

– Все, хлопцы, задание выполнено, возвращаемся.

Фирсов был явно рад. Целью задания была проводка радиста и доставка рации в партизанский отряд.

Группа направилась к линии фронта. А дальше… дальше все пошло наперекосяк.

Едва они отошли на пяток километров от места встречи с лжеполицейскими, как наткнулись на полицейских настоящих. На санном пути навстречу им из темноты показалась одна лошаденка, запряженная в сани, за ней – другая. Дозорный заметил их поздно: у лошадей фар нет, и на фоне темного леса заметить их непросто. Разведчики среагировали мгновенно – они упали с дороги в снег.

Но полицаи имели военный опыт, и подобраны были, скорее всего, из дезертиров или перебежчиков. Они первыми открыли огонь и стали разворачивать сани. Ударили разведчики из автоматов дружно, посекли всех, только и дозорного не досчитались: он единственный погиб, оказавшись ближе всего к полицаям, и кто-то из них угодил парню прямо в грудь из винтовки.

Немцы полицаям автоматы не давали – им самим их на фронте не хватало, вооружили трофейными трехлинейками. Это группу и спасло, поскольку в ближнем бою автомат эффективнее винтовки.

Когда стрельба со стороны полицаев стихла, разведчики подошли к саням.

Все полицаи были молодые, призывного возраста. Что их толкнуло на предательство? Теперь этого уже не узнать.

От места боя разведчики уходили спешным порядком: с бега переходили на шаг и снова бежали – надо было уйти как можно дальше. Утром трупы обнаружат и начнут искать. Ладно, если спишут на партизан. Только и у немцев грамотные следопыты есть, по следам определят, что на неизвестных обувка немецкая, чего у партизан не бывает. Нет, партизаны сапоги немецкие носили, но не все в группе из восьми человек. Теплилась надежда, что немцы не будут рьяно расследовать нападение на полицаев. Пособники они немецкие, но не немцы же, не арийская кровь пролилась. Одним десятком русских убито больше – что с того? Ведь сам фюрер призывал убивать славян, не обременяя свою душу муками совести. «Я освобожу вас от химеры, называемой совестью!» – кричал бесноватый фюрер нации.

В разведке не принято было бросать своих убитых и раненых, но это относилось к нейтральной полосе. Раненых выносили до ближнего тыла, а убитых оставляли на месте боя. Тело убитого связывало разведчиков по рукам и ногам и не позволяло оторваться от преследования. Кроме того, перейти линию фронта с убитым товарищем крайне сложно, а то и невозможно. Группа становилась не мобильной и рисковала потерять других разведчиков, и каждый это понимал. Разведчики в рейде по тылам врага опасались не столько быть убитыми, сколько тяжело раненными – в грудь или в живот. Они боялись стать обузой для группы.