Сергей Зверев - Гидроудар

— Говорят, мародеры совсем страх потеряли.

— Ясно, — покачал головой пожилой инженер. — Я видел по телевизору, что полиция все время с кем-то на реке воюет. Они вроде даже войска ввели в район затопления, а толку мало. Впрочем, я мало что понял — у меня только английский технический, а в бенгальском говоре вообще разобраться не могу.

— Так вы гидротехник? Можно сказать, плотина — как раз ваша забота?

— Точно.

— И вы не согласны с тем, что плотину прорвало из-за неких, скажем так, дефектов строительства?

Старый инженер сплюнул в сердцах:

— Какие, на хрен, дефекты строительства? Ты на наши, советские, плотины посмотри. По пятьдесят и более лет некоторые стоят — и хоть бы хны! Думаешь, в тридцатые годы, при Сталине, лучше строили? Думаешь, были у них те технологии, что сегодня применяются? Думаешь, цемент был лучше? Или арматура крепче? Фигня все это. Дело совсем в другом. Но как доказать?

— А что доказывать надо? — Батяня всерьез заинтересовался информацией, которую сообщал ему собеседник. — Я слышал, здесь комиссию какую-то создали, в нее и наши специалисты вошли. Может, комиссия и разберется во всем?

— Да я сам, парень, член этой комиссии, — махнул рукой инженер. — Да только пользы от этих заседаний… Никто даже слушать ничего не желает. Только и глядят в рот китайцам. А те и рады стараться — всех собак на нас навешать, а самим контракты подгрести.

Батяня помотал головой:

— Что-то я совсем запутался. Вас, извините, как зовут?

— Владимир Макарович. Запольский.

— Очень приятно. Майор Лавров, извините, Андрей Лавров, — представился Батяня, прекрасно понимая, что их клички пожилому инженеру ни к чему. — Владимир Макарович, я вас попрошу, расскажите мне подробнее, что здесь происходит. Вы извините, но мне надо найти людей, а с чего начинать, в какую сторону рыть, понять не могу. А я, знаете, привык работать системно. Лишней информации в нашем деле не бывает.

— Да я уже рассказывал все. И комиссии докладывал. Но разве кто меня, старого, послушает?

— Я послушаю. И с интересом.

— Ну, смотри, — вздохнул старик. — В общем, в момент аварии как раз моя смена была. Проверил контрольные точки, все посмотрел как надо, — никаких проблем. А вот потом, когда уже концерт начался, и стали странные вещи происходить.

— Странные?

— Да плотина вдруг стала подрагивать. Сначала потихоньку, но постепенно колебания усиливались. Их никто не почувствовал, ни в диспетчерской, ни на пункте управления. Да я и сам, наверное, их ни за что не заметил бы, но, во-первых, у меня с вестибулярным аппаратом что-то не так, любые перемещения в пространстве чувствую, что называется, кожей. Сюда в самолете еле-еле долетел, думал, кончусь по дороге. А во-вторых, я как раз сел в комнате отдыха чай пить. И смотрю, по поверхности стакана волны пошли. Ну, представляете, такие круги концентрические, в разные стороны разбегаются.

— Конечно.

— Что меня удивило: частота колебаний абсолютно равномерная, сила их не увеличивается, а круги все явственнее получались.

— То есть…

— То и есть, что плотина подрагивала все сильнее с каждым новым толчком.

— Если я правильно понимаю, это были резонансные колебания? — Батяня был заинтригован. — Как в школьном учебнике по физике — если амплитуда внешних толчков совпадет с собственной частотой колебания сооружения, то сила воздействия возрастает в разы? И пример еще приводился, что рота солдат, идущая через мост в ногу, при совпадении частоты шага с частотой колебания моста, может его полностью разрушить…

— Правильно понимаешь! — схватил Батяню за рукав старый инженер. — Это были они, резонансные колебания. На сто процентов. И только они могли разрушить эту махину.

— Но откуда они могли взяться? По плотине шли солдаты? — неудачно пошутил Батяня. — Или техника тяжелая проезжала? Что стало причиной?

— Кабы знать, — с сожалением развел руками инженер. — Я комиссии доложил, но те только рукой махнули — такого не может быть, потому что быть не может. А я думаю, что невозможного не бывает. Если предположить, что это была диверсия, то получается, что группа аквалангистов вполне могла установить у основания плотины, под водой, некий генератор колебаний, настроенный на частоту колебаний плотины. Технически это сделать несложно. А практически, если повозиться прямо под водой, то подобрать точную частоту воздействия можно и вручную. И тогда пройдет всего несколько минут, амплитуда волн возрастет — и никакой бетон, никакая арматура не выдержит.

— А почему комиссия вашу версию не приняла?

— Во-первых, они заявили, что монолит плотины выдержит любые резонансные колебания без трагических разрушений, потому что это монолит, и у него нет кризисных точек.

— Это правда?

— Это чушь собачья. Геометрия доказывает, что равноудаленная от берегов точка по любому несет максимальную нагрузку. А кроме того, монолит монолитом, но заливался он не мгновенно. Разница всего в один процент в составе бетона приведет к его различной плотности, на глаз совершенно незаметной, но от того не менее реальной. Разная плотность — и на стыках получаем еще целый набор кризисных точек. А вторая причина, почему они меня даже слушать не стали, — не поверили в возможность внешнего воздействия на сооружение. Мол, никто ничего не видел, никто ничего не заметил, один инженер Запольский панику поднимает…

— Послушайте, Владимир Макарович, но ведь очевидно даже мне, не специалисту, что логика в ваших рассуждениях есть. Почему же комиссия, авторитетный орган, этого не понимает?

Инженер усмехнулся:

— Да потому, мил-человек, что комиссию эту бенгальцы созвали не столько для выяснения причин происшедшего, сколько для выбора проектировщиков и подрядчиков второй очереди строительства станции. А потому и пригласили в нее гидротехников со всего мира. Лиц, так сказать, непосредственно заинтересованных. И если канадцы или те же юаровцы — ребята достойные и основательные, ничего не скажу, то китайцы… Ох, опасное это племя! Весь мир бы под себя подмяли, только дай волю…

— Да уж, — согласился Батяня. — Быть агрессивными в бизнесе они умеют.

— Если бы только в бизнесе… — задумчиво покачал головой инженер.

— Ну, а вообще, каково российской компании работать с такими непростыми странами, как эта, да еще и получать прибыль? — поинтересовался майор. — Ведь, насколько я знаю, Бангладеш не может платить живыми деньгами?

— Безусловно, — кивнул инженер, — деньги в стране — только из США и Европы. Да и те — под конкретные программы, в число которых российская станция, понятное дело, не входит. Поэтому Бангладеш рассчитывается с нами, например, джутом.

— Джутом?

— Именно так. Джутовая ткань идет или на основу для ковров, или для мешков, причем мешки получаются из джута превосходные: например, хороший кофе можно возить только в джутовых мешках. Хотя, по правде сказать, я даже не знаю, как этот самый джут выглядит, — признался инженер, — да это и неважно.