Сергей Зверев - Тельняшка – наш бронежилет

Далее информационная вакханалия вокруг таинственных взрывов усиливалась с каждой минутой.

Все — как в Центре дальней космической связи, так и в иных зарубежных аналитических центрах понимали, что сейчас, после спасения моряков, главные события разворачиваются вокруг таинственного груза и взрывов на сухогрузе.

К удивлению Прохорова, спасенная команда не очень-то раскошеливалась на различные героические интервью и объяснения. Первое, что они сделали, потребовали связи с представителями России. В кратких интервью рассказали лишь о пиратах и о непонятных взрывах. Говорили, что они и сами ничего не могут понять… На вопросы о характере груза вообще никак не отреагировали, сообщив журналистам, что вся документация осталась на сухогрузе. Если кто хочет ее посмотреть, то пускай едет на сухогруз. Но, однако, не исключается возможность, что пираты заминировали сухогруз, поэтому подниматься сейчас на его борт небезопасно.

В девять тридцать появилась новая информация в Интернете: на берегу Аденского залива недалеко от места крушения «Михаила Шолохова» обнаружен труп неизвестного человека. При нем находились документы, подтверждающие, что на сухогрузе находятся радиоактивные отходы, принадлежащие Росатому. Отходы предназначены для изготовления грязных бомб в одном из африканских государств. Не исключено, что за деньги эти отходы легко могли превратиться в грозное оружие «Аль-Каиды». Что такое взрыв грязной бомбы в миллионном мегаполисе — об этом долго рассказывать не нужно…

В теленовостях запестрели документы, доказывающие причастность России к торговле радиоактивными отходами. Демонстрировались договора, печати, подписи… Все это, обнаруженное в руках убитого чернокожего человека, шокировало мировую общественность…

Ситуация не просто ухудшилась, а с каждой минутой становилась катастрофической… Только сейчас Прохоров и его коллеги стали понимать масштаб провокации, но сделать они уже ничего не могли. Единственное, что сделал Прохоров, это связался с Москвой и попросил срочно провести мониторинг в акватории моря возле сухогруза на присутствие радиоактивности. Сейчас он готовился к худшему, готовился к тому, что вот-вот придет сообщение о радиации в районе нахождения сухогруза, превышающей предельно допустимые нормы.

Прохоров не сомневался, что аналогичные исследования проводят сейчас и зарубежные спецслужбы. Пока в эфире никакой информации о повышенных дозах радиации не было. Но это мало кого успокаивало.

С минуты на минуту из Москвы должно было прийти сообщение о результатах мониторингового исследования Аденского залива.

Ровно в десять к Прохорову подошел помощник и доложил, что по международному телефону спрашивают дедушку Прохорова.

— Откуда звонок? — спросил Прохоров, ничего не понимая.

— Из Могадишо, — прозвучал ответ.

Молнией метнувшись к телефону, Прохоров услышал знакомый голос, от которого его пробрал радостный озноб.

Не перебивая, затаив дыхание, Прохоров слушал доклад Лаврова. В конце телефонного разговора Прохоров сказал в трубку:

— Если сможешь, позвони еще раз через полчаса. Дадим вводную. В том случае, если связаться с нами не будет никакой возможности, отправляйся в Пунтленд-Бокассо. Начинай наблюдение, а если нужно, то и охоту за этим мнимым ученым Ланкастером. Сними копию диска. Береги его как зеницу ока. В нем доказательства нашей непричастности к этой грязной провокации. Удачи тебе.

Положив трубку, Прохоров обратился к работникам Службы внешней разведки:

— Кажется, начинаем выяснять, откуда и у кого растут рога. Нужно срочно получить информацию о характере деятельности фонда Торота в Сомали. В частности, нужно выяснить, кто такой Ланкастер, сотрудник этого фонда. Не исключается, что он уже поработал и в других фондах. Возможно, был сотрудником посольства. Нужно узнать, что и кто скрывается под вывеской аналитического центра, находящегося в Могадишо. Кто такой руководитель этого центра Маккейн?

— А это вы у Сорокина спросите. Кажется, он его лично знает, — тут же отозвался один из аналитиков Службы внешней разведки.

— А сейчас, сынок, — обратился Прохоров к офицеру связи, — срочно связывай меня с МИДом. Вести разговор буду сам.

После этого, ощущая дрожь в руках, ни к кому конкретно не обращаясь, Прохоров глухо произнес:

— В Афгане все же легче было.

Там было все ясно и понятно, а здесь — сплошные подлянки. И главное, не поймешь, кто тебе их строит.

Черный длинный лимузин с затемненными окнами остановился перед закрытыми воротами Информационного аналитического центра. Через видеокамеру дежурный увидел автомобиль и тут же нажал кнопку на пульте охраны. Ворота медленно раздвинулись, автомобиль вкатил во двор. С тихим, еле слышным урчанием автомобиль прокатил по асфальтированной дорожке, обогнул круглую клумбу и остановился. Из него вышли Ланкастер и помощник Маккейна. Как только пассажиры вышли из машины, водитель тут же уехал в гараж.

Настроение у Ланкастера, как и у помощника Маккейна, было превосходным. Наконец-то после многочисленных приключений и мучений начинали воплощаться в жизнь их грандиозные планы. Ланкастеру сейчас казалось, что даже его пальцы, изуродованные извергами, пальцы на руках не так болели и ныли. Хотя возможно, это было следствием болеутоляющих уколов.

Еще в машине, когда ехали в Могадишо, Ланкастер думал о своих перспективах служебного роста. Он наконец-то сможет оставить эту забытую богом страну, где в единый клубок сплелись религиозные распри и вековые предрассудки. Он с радостью уедет отсюда, где испепеляющая жара высушивает не только тело, но и душу, где в любое мгновение можешь подхватить если не лихорадку, то малярию или ту же дизентерию. Он оставит эту страну, в которой он, как о райском блаженстве, ежедневно мечтал о прохладном вечере в американском провинциальном городке на одной из тихих улиц, где в открытом кафе можно спокойно потягивать кофе и неторопливо вести ленивый разговор с соседом по столику о погоде, о результате футбольного матча — обо всем на свете. Оторванный от родины, Ланкастер остро ощущал свою кровную связь с ней и сейчас он готов был сделать что угодно, лишь бы побыстрее вернуться туда…

Не зря Киплинг когда-то верно заметил: «Запад — есть Запад, Восток — есть Восток, и вместе им не сойтись…»

Поработав здесь, в Сомали, Ланкастер начинал понимать, что глобализация быстро, можно сказать моментально, разбудила огромный континент под названием Африка, и этот континент, населенный многоязыким миллиардным населением, начинает по-настоящему выходить на арену мировых событий, которые скоро потрясут многие цивилизованные страны. Миграция, легальная и нелегальная, — это только вершина айсберга…