Иван Черных - Тот, кому за державу обидно

Его примеру последовал и генерал. Закусил долькой лимона, вытер салфеткой губы и глянул прежнему сокласснику, сопернику и просто односельчанину в глаза.

– Откровенно? – спросил.

– Само собой.

– И без обиды?

– Ну, если ты не дойдешь до оскорбительных умозаключений.

– Постараюсь. Ты спрашиваешь, что мне не нравится в твоих губернаторских действиях. Тут ты ошибаешься: я не собираюсь лезть в твои губернаторские функции. У тебя свое дело, у меня свое. Я прислан сюда для того, чтобы оберегать народ от насилий, грабежей, поборов и любых посягательств на его собственность. Я клялся на присяге, что буду честно выполнять свой долг. И разве могу я спокойно смотреть, как грабят нашу страну, как обирают соотечественников Вихлянцевы, Петуховы, Грызуновы, как вывозят наши богатства за бугор, чтобы приобрести там шикарные виллы, яхты, развлекательные заведения. Что, у нас так много нефти, газа, пшеницы, чтобы сплавлять за бугор, а своих людей заставлять жить впроголодь, мерзнуть зимой? А ты хозяин края, тебя все здесь знают, преклоняются перед тобой. Почему же ты прикрываешь таких жуликов, как Вихлянцев, Петухов, Грызунов?

Губернатор отрицательно замахал рукой.

– Ты здорово преувеличиваешь, дорогой Николай Васильевич. Во-первых, я никого не прикрываю и объяснял тебе, почему вынужден опираться пока на олигархов. Они законные хозяева приобретенных владений, и мы не вправе вмешиваться в их профессиональные и коммерческие отношения. Тем более что налоги они платят регулярно и, кроме того, помогают поднять в крае уровень жизни, создают рабочие места, обеспечивают население необходимыми промышленными и сельскохозяйственными товарами. Да, у нас в крае еще мало техники, не всюду подведен газ, дорого электричество, бензин и ряд других недостатков, о которых я знаю лучше тебя. Но все это – временное явление. Я уже договорился о поставке нам двадцати тракторов, восемнадцати самоходных комбайнов. На большее пока средств не хватило. И почему я опираюсь на Вихлянцева, Петухова, Грызунова? Да потому что это они дают деньги, помогают решать финансовые проблемы. Другого выхода у меня просто нет. Вот ты служил в столице и разве не видел, что тон всему задается именно там. Знаешь, у меня в столице много друзей. – Снова наполнил рюмки. – Давай выпьем еще. Буду с тобой откровенен. Не считаю себя великим политиком, но хозяйственником, руководителем – некоторым высокопоставленным столичным бонзам могу нос утереть. Потому не случайно московские политики и бизнесмены делают все, чтобы выдвинуть меня кандидатом. – Губернатор сделал паузу, раздумывая, видно, а стоит ли так откровенничать, решил, что стоит, выпил еще коньяку и продолжил: – В президенты. Да, да, не сам я, а они агитируют меня. И действительно, не сравнить же меня с Горбачевым, Ельциным. Я верю в свои силы, знания, способности, сумею вытянуть страну из пропасти, в которую ввергли ее демократы. Так скажи мне прямо: хочешь ты мне помочь или будешь ставить палки в колеса?

Вопрос был ошеломляюще прям. Но и Дубровин был настроен решительно и не хотел, да и не приучен был юлить, ответил коротко и решительно:

– Повторяю: я принимал присягу. Помогать тебе стать президентом или ставить палки в колеса я не собираюсь. Но идти против закона не буду. Извини. – Наполнил свою рюмку коньяком и выпил залпом. – Вспомни, чему учила нас Анна Тимофеевна: «Берегите честь смолоду». А как мы бережем? Вот главный камень, о который мы спотыкаемся.

– Опять ты за «рыбу деньги». Анна Тимофеевна, присяга! Когда это было? Я тоже клялся и присягал. При социализме. Но где он?

– Так кто его порушил? Кто предал прежние идеалы? Я, во всяком случае, присягу и тогда не нарушал. Но сейчас разговор не об этом – прошлого не вернуть. А как будем жить дальше? С умилением смотреть, как обогащаются воры, жулики, бандиты и как нищают труженики? Нет, на сделку с совестью я не пойду.

– Понятно, – грустно вздохнул губернатор. Тоже выпил и поднялся. Уже у двери остановился и сказал вдруг охрипшим голосом: – Завтра ты летишь в Москву. Подумай еще раз о нашем разговоре. Кстати, зря ты не предупредил меня об экспорте опытной пшеницы. Ведь ты знал?

Дубровин не ответил.

Пошли третьи сутки, как улетел Дубровин в столицу, и все это время Чернобуров не находил себе места, ждал звонка от своих друзей и покровителей из столицы. То, что генерал не станет молчать о коррупции в крае, о причастности губернатора к сделке с опытным сортом пшеницы, он не сомневался; значит, надо быть готовым ко всему. Но главный закоперщик торговой сделки господин Петюнин почему-то молчал. Может, уже арестован?

Олег Павлович допоздна не покидал своего рабочего кабинета, порывался несколько раз сам звонить, но тут же разум брал верх: а если Петюнин арестован? Зачем же и себя подставлять? То, что он причастен к торговле запрещенным товаром, еще надо доказать – у него и полномочий нет на это. И все-таки… У фээсбэшников чутье собачье, руки длинные, всюду достанут.

Неизвестность мучила его, гнала с одного места на другое: он то выходил в приемную, пытаясь шутками с секретаршей настроить себя на другой лад, то заходил в кабинеты помощников, вроде бы интересуясь их проблемами, то ерзал в кресле, не выпуская из поля зрения телефоны.

К концу третьего дня он совсем изнемог и, ожидая конца рабочего дня, решил напиться, невзирая ни на что. Только сожалел, что у москвичей, бывает, рабочий день, как и у него, кончается поздно. Решил уйти сразу после восемнадцати.

Он не выпускал из поля зрения стрелку часов. Оставалось пятнадцать минут до конца намеченного срока, как разразилась трель «столичного». Он схватил трубку.

– Слушаю, Альберт Ильич.

– Ты не слушать должен, а докладывать! – оборвал его Петюнин. – Кого ты пригрел на своей груди? Уверял, что сверстник, школьный друг. Знаешь, чем выводят таких друзей?

Чернобуров все понял, но ответ не находил.

– Что молчишь? Как у тебя поставлена твоя служба безопасности, что проморгала подкоп под твою задницу? Ты знаешь, с чем пожаловал на коллегию МВД твой закадычный друг?

– Догадываюсь. Не ожидал я от него. Будто с катушек съехал парень.

– Вот и поставь его на место. Я тут кое-что предпринял, первый удар отразил. Но… в дело может вмешаться внешняя разведка. Да и в фээсбэ недругов у нас хватает. В общем, займись подчисткой у себя, разберись, кто там причастен к запретному экспорту. Все. Не звони, я сам буду информировать тебя.

Чернобуров облегченно вздохнул – он ждал худшего. Ох, и напьется он сегодня!

Только так подумал, снова звонок. Городской. Не хотел снимать трубку, но рука сама потянулась.

– Слушаю.

– Добрый вечер, Олег Павлович, – узнал он голос Ольги и чуть не чертыхнулся: только тебя не хватало! – Давненько тебя не видела и не слышала. А тут такая новость подвалила, что сердце сжалось из-за жалости к тебе.