Александр Тамоников - Сакральная жертва

– Алло, – ответил тот.

– Режим молчания, Дмитрий. Акция завтра в десять на Новом Арбате. На углу у Дома книги, если смотреть от Кремля, у проезжей части будет стоять Штерлих, напротив центрального входа – Градоверов и его женщина, еще дальше у машины – Робин. Четыре цели, Дмитрий. Потом немедленный вылет в Петербург по российским паспортам. Оттуда по американским в любую страну Европы и к Лаугеру в Вашингтон. Там встретимся. Сам подумай, где и какую взять машину, не мне тебя учить. У меня все.

Добринский не сказал ни слова и отключил телефон.

Джонс вздохнул.

– Вот и все, маховик запущен.

– Отличная работа, сэр.

– Если русские не засекли переговоры.

– Они не смогли этого сделать.

– Тогда еще по сто граммов и спать. Завтра мне предстоит перелет в Вашингтон.

– Счастливый вы человек. Я так давно не был в родной Пенсильвании!..

– Какие проблемы, Вилли? Подай рапорт об отставке, и тебя завтра же, возможно, одним бортом со мной отправят в Штаты.

– И конец карьеры?

– Здесь надо выбирать. Карьера либо жизнь обывателя в Пенсильвании.

– Я еще не заработал на собственный домик.

– Тогда трудись.

Кошански нацедил еще по сто граммов.

– Доливай всю, – сказал Джонс.

Американцы опустошили бутылку и разошлись.

Утром, сразу после подъема, Белов пришел к Давыдову и передал ему суть ночного разговора с Володарским.

Следователь недовольно поморщился и спросил:

– Почему он сам мне не сказал?

– Не смог дозвониться.

– Он не приказывал выйти на него?

– Нет, лишь передать то, что я сказал.

– Значит, перед нами Каменск-Шахтинский. До него идем в прежнем составе и порядке, дальше делимся. А что мне и эксперту делать в ростовском управлении, генерал не сказал?

– Нет. Наверное, он еще свяжется с вами.

– Да, нехорошо получилось, что я не ответил.

– Пустяки. Генерал не из тех, кто поднимает шум из-за подобной мелочи.

– Откуда вы это знаете? Сами без году неделя в управлении!..

– У вас плохое настроение, Денис Анатольевич?

– У меня, Николай Андреевич, прекрасное настроение. Вы не в курсе, завтрак еще не готов?

– Я не горничная, господин следователь, – заявил Белов и вернулся в свою комнату.

В шесть утра офицеры собрались у машин. Давыдов понял, что вел себя не совсем прилично, извинился. Колонна продолжила путь.

Робин поднял Градоверова и Сосунову в пять часов. Политик не хотел вставать.

– Что тебе надо? Посмотри на часы? – пробубнил он.

Мари тоже возмутилась:

– Какого черта, Робин?

– Такого, мать вашу, любовнички, что в десять мы должны быть на том месте, откуда начнется ваша переброска за границу.

Сон с Градоверова и Марины как рукой сняло.

– Что? – одновременно воскликнули они.

– Что слышали. Вчера, когда вы кувыркались в постели, позвонил американец из посольства и сказал… – Робин обладал отменной памятью и передал слово в слово монолог майора Джонса. – Так что, леди и джентльмены, кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.

– Но это так внезапно! – сказал Градоверов и посмотрел на Марину.

Та привстала на кровати, сбросила с себя простыню и как-то хищно оскалилась, совершенно не стесняясь наготы.

– Это просто замечательно, дорогой. Сегодня мы уже будем за границей. Черт возьми, я так долго мечтала о новой обеспеченной жизни. И вот до нее рукой подать.

Робин усмехнулся и сказал:

– Погоди радоваться. Надо серьезно подготовиться к выезду на Новый Арбат.

Градоверов внезапно заявил:

– Но почему я должен стричься наголо? Можно ведь просто перекрасить волосы.

– Можно и шрам натуральный сделать, и волосы покрасить в голубой цвет. Что сказал американец, то и будет. А волосы не хрен, отрастут. Причем без всяких таблеток.

– Но тогда мы должны пойти в парикмахерскую, – заявил Градоверов.

– А Мари зачем? Она и подстрижет и загримирует. Я схожу, куплю очки и трость. А вы, господин Градоверов, после того как Мари обкромсает вас и нарисует шрам, отрепетируйте хромоту, только правдиво, не путая ног. Мари! – позвал он девицу, которая нырнула в ванную принимать душ.

– Чего тебе? – крикнула та из-за двери.

– Что тебе понадобится, чтобы загримировать будущего муженька?

– Ничего, у меня все есть. Я ему даже усики соображу из подстриженных волос.

– Отлично. Готовься в темпе!

– Я поняла.

Робин пошел по ближайшим магазинам, вернулся через час и сказал:

– Вот не знал, что в Москве так сложно обычную палку купить.

– Ты не достал трость?

– А это что? Не поверишь, у бомжа какого-то выменял на бутылку водки. Вот очки.

В прихожую вошел Градоверов. Робин не смог удержаться от смеха.

– Вы, Аркадий Максимович, сейчас вылитый предводитель дворянства из известного фильма. Встретил бы на улице, не узнал бы ни за что. Больше никакого грима и не надо.

– Веселишься? Скоро я посмеюсь надо всеми над вами, когда буду по телевизору смотреть на бардак, творящийся в этой дерьмовой стране, в которой ты возишься вместе со своим Артуром.

Марина прильнула к Градоверову и поправила его:

– Ты хотел сказать «мы», дорогой. Мы будем смотреть по телевизору на бардак, творящийся в России.

– Мы. Да, конечно. – Градоверов криво усмехнулся и подумал:

«Нужна ты мне, шлюха ненасытная! Да в твоих глазах видно, что ты не преминешь при первой возможности удавить или отравить меня, чтобы заполучить состояние и потратить его на молодых жеребцов».

– Конечно же, мы.

– А все же я сделала усики. Покажи, дорогой.

– Не надо.

– Надо, – сказал Робин. – Посмотрим.

Марина приставила под нос Градоверову аккуратные усики.

– Отлично, – сказал Робин. – А теперь очки.

– Вот! Совершенно неузнаваем, – заявила Марина и вдруг забеспокоилась: – Но ведь так нас и американцы не угадают.

– Не волнуйся, узнают по трости, – заметил Робин. – Одевайтесь.

– Мне надо сумку собрать, – сказала девица.

– А разве я не говорил, что у вас не должно быть ничего при себе?

– Но у меня хорошие вещи.

– Да брось ты, Мари, – воскликнул Градоверов. – Здесь не продают хороших вещей. Вскоре ты увидишь, что выставлено в магазинах Вашингтона.

– Но драгоценности я не оставлю.

– Все, что уложишь в дамскую сумочку, твое, – разрешил Робин, хотя об этом аксессуаре американец речи не вел.

Вполне возможно, что под всеми вещами он подразумевал и сумочку. Но это не багаж, ничего, прокатит.

– В общем, собирайтесь. Выезд в восемь тридцать.

Готовился к отъезду и Штерлих. С шести утра он находился в офисе, вызвал туда помощника и секретаршу. Тарасов и Линз были предупреждены об отъезде босса. Он сказал, что отправляется в командировку. Руководитель неправительственной организации собирался не спеша, с толком. Он просмотрел содержимое сейфа, положил на стол кипу бумаг, вызвал секретаршу и заявил: