Максим Шахов - Поцелуй Иуды

– Ну как, расслабился?

– Ага, – вздохнул Евсеев. – По полной программе. Башка – как скворечник.

– Так тебя можно поздравить с новой победой на любовных фронтах? – ухмыльнулся Моляр. – Ты как – всех трех или только одну?

– Наверное, ни одной.

– А че так слабо?

– Да вырубился я с устатку. Как в кино – выпил, упал, очнулся, на работу… Ох, и здоровы эти парикмахерши с маникюршами водку пить, страшное дело! Эх, пивка бы сейчас, «Степана Разина», и джакузи!

– Насчет пивка не обещаю, а джакузи тебе будет такое, что быстро полегчает! – Моляр посмотрел на часы. – Зови этих охламонов, а то они всю лестницу прокурят.

– Эй, Гусев! – выглянул в коридор Евсеев. – Зови всех к «папе»!

«Папа» водку вчера не пил, ему хорошо. Сейчас будет уроки задавать…

Василий Волчков видел Заварзина около трех недель назад при весьма прозаических обстоятельствах. Шофер по профессии, Волчков направлялся в дальний райцентр с грузом.

Проезжая мимо поселка Дутово, он мельком увидел стоящую на обочине второстепенной дороги иномарку, а рядом с ней вроде бы признал своего бывшего солагерника Заварзина, но решил, что ошибся.

Тут уж начальник Пензенского УБОПа взялся за Волчкова по-настоящему и постепенно выяснил очень любопытные подробности. Иномарка, стоявшая на обочине, была, скорее всего, «Опелем». То ли темно-зеленого, то ли темно-синего цвета.

А стояла она там потому, что меняли у нее пробитое колесо. Людей у машины было двое. Тот, которого Волчков поначалу принял за Заварзина, и еще один. И – самое главное – передом машина стояла к поселку Дутово, а задом – соответственно – к дороге. То есть по всему выходило, что направлялся «Опель» в поселок.

Тут начальник Пензенского УБОПа быстро оглянулся на карту области и совсем повеселел. Дутово – совсем небольшой поселок, едва сотни полторы домов наберется. И дорога, которая к нему ведет, не транзитная. За поселком Сура, а моста нет. На «Опеле» ее при всем желании не форсируешь.

В общем, можно было собровский десант в Дутово по-быстрому высадить и все досконально разузнать, но тут начальник УБОПа вспомнил о депеше. А там строго-настрого предписано – о любых результатах немедленно докладывать в Москву.

Оперативники во главе с болящим Пашей Евсеевым вывалили в коридор, Моляр посмотрел на часы, и тут на пульте зажглась лампочка сигнала из дежурной части. Восьми еще не было, и дежурный внизу был прежний, что и накануне.

– Товарищ майор, тут к вам опять прорывается гражданка. Вчерашняя…

– Пропустить! – нарочито грубо скомандовал Моляр, а у самого в груди – какое-то странное тепло.

И пальцы снова задрожали, когда за сигаретой потянулся.

– Не будь ослом… – разозлился на себя Моляр. – Она на двенадцать лет тебя младше, девчонка совсем…

Не успел он толком закончить этот импровизированный сеанс аутотренинга, как в двери появилась Катя Богданова.

В глазах – слезы, посмотрела на Моляра и тут же разрыдалась, словно прорвало ее. Моляр поспешно вскочил, выбрался из-за стола, обнял Катю за вздрагивающие плечики, усадил, водой напоил.

В общем, все точь-в-точь, как накануне. Вчерашний вечер, дубль два. Не кабинет, а пункт оказания неотложной психологической помощи. С ума можно сойти.

Вздохнул Моляр:

– Ну зачем, Катерина? Мы же с тобой вчера обо всем поговорили. Я понимаю, как тебе тяжело. Но и ты пойми – мне же работать надо…

– Так я и приехала по работе! – сдавленным голосом проговорила Катя. – Смотри, что я нашла в камине!

– Что это? – нахмурился Моляр, беря в руки чистый конверт.

– Смотри, смотри! – всхлипнула Катя.

Моляр недоуменно раскрыл конверт, заглянул. Внутри – какие-то обгорелые обрывки. Фотографии и еще что-то.

Моляр высыпал их на стол, присмотрелся и нахмурился еще больше.

– Дай мне пистолет, – вдруг ровным голосом сказала Катя.

– Что? – уставился на нее Моляр.

– Дай мне пистолет. Я приставлю его к виску этой гадине, и она мне все расскажет!

– Нет, Катя, – покачал головой Моляр. – Если бы все было так просто, я бы сам приставил ей к виску пистолет. Тут дело посложнее.

Быстро пройдя к пульту, Моляр снял трубку.

– Евсеева ко мне, срочно, пока не уехал!

Сообщение из Пензы пришло, когда полковник Панферов после бессонной и безрезультатной ночи собрался ехать домой. Полковник тотчас бросился к заместителю начальника ГУБОПа.

Тот бегло просмотрел рапорт, поднял глаза на Панферова:

– Похоже, это серьезно. Давайте команду, пусть срочно копают дальше!

– Боюсь, дров наломают, товарищ генерал!

– Что вы предлагаете?

– Разрешите вылететь и возглавить разработку лично? Это первый подобный прокол «фирмы» Туза за все время!

– Вы уверены? – строго посмотрел на Панферова замначальника ГУБОПа. – Может, это случайность? Свернули они, чтобы колесо заменить, а потом вернулись на основную дорогу и в Кольцов поехали…

– Я чувствую, что нет! – с жаром проговорил Панферов. – Разрешите вылететь, товарищ генерал?

– Нет, – покачал головой замначальника ГУБОПа. – До истечения срока ультиматума похитителей у нас остается слишком мало времени. Нельзя медлить, если хотим спасти этого Богданова.

– Так ведь дров наломают! Вы же знаете регионалов!

– А чтобы не наломали, садитесь на телефон, полковник, и контролируйте каждый их шаг, если не доверяете!

– Есть!

– Ну что еще? – с порога произнес похмельный Паша Евсеев и живо осекся, увидев в кабинете постороннюю.

– Заходи, садись, – кивнул Моляр. – Познакомься, это дочь Богданова, Катя.

– Здрасьте, – удивленно посмотрел на нее Паша.

– А это, Катерина, Павел Евсеев, мой зам.

– Очень приятно.

Паша подцепил в углу стул, присел напротив Кати и вдруг увидел лежащие на приставном столе обгоревшие обрывки.

– А это еще что? – нахмурился он.

– А это добро, которое Катерина нашла дома в камине. Правильно, Катя?

– Да.

– Расскажи нам, пожалуйста, как это случилось.

– Алла в город уехала за покупками, а я в папином кабинете сидела, вспоминала… – шмыгнула носом Катя.

– Ну-ну?

– Ну и решила я камин растопить. Подошла, наклонилась, а там пепел свежий вроде как от бумаги. А слева клочок обгоревший белеет. Я присмотрелась, а на нем – Алла. Тогда я там все обшарила и еще два обрывка нашла… И сразу все поняла! Если бы она дома оказалась, я бы ее, гадину, убила! А так успокоилась немного и поняла, что лучше вам сперва показать…

Пока Катя рассказывала, Паша Евсеев разглядывал обгоревшие клочки. Два из них были фрагментами фотографий, третий – уцелевшей частью обычного листа бумаги.

На первом клочке в чувственном оскале была запечатлена Алла Богданова. То есть не вся Алла, а только ее голова, да и та обгоревшая. Второй уцелевший фрагмент был поинтереснее и напоминал иллюстрацию из Кама-сутры. Фотография явно изображала половой акт в позе номер три. Правда, остались на клочке только задранный женский зад и ягодицы припавшего к нему мужчины.