Максим Шахов - Поцелуй Иуды

– Да что вы проверили? А позволять ей садиться за руль в такую погоду – это разве не преступление? Он специально это сделал, чтобы избавиться от нее и развязать себе руки! Это же ясно! Он ведь не успел еще толком похоронить Катю, как уже притащил в дом эту соплячку Аллу! Я говорю вам, он превратился в настоящее чудовище! Для него не осталось ничего святого! Он предал дружбу, любовь – все. Понимаете? Он осквернил память Кати, вычеркнул ее из своей жизни! И тут я испугался…

– Чего?

– Чем больше Катя подрастала, тем больше она становилась похожей на меня. В детстве это совсем не бросалось в глаза. И тут я вдруг понял, что Андрей в конце концов обязательно догадается, что она не его дочь, возненавидит ее и лишит всего. И тогда я решил, что ни за что не позволю ему этого сделать!

– Браво, Павел Николаевич! Бис! – после небольшой паузы хмыкнул Моляр. – Только вы меня не убедили.

– Я же говорил, что вам этого не понять!

– Нет, Павел Николаевич, я старался, но вы ведь мне сказку рассказали, которой присяжных на суде разжалобить собираетесь. А я от вас хотел правду услышать. А правда, Павел Николаевич, заключается в том, что двигала вами отнюдь не бескорыстная любовь к дочке, а черная зависть к Богданову.

– Это бред!

– Это не бред, Павел Николаевич, потому что это небольшое уточнение как раз все и объясняет.

– И что же оно объясняет?

– Я же говорю – все. Не знаю, насколько вы любили Катю, первую жену Богданова, но она вовремя поняла, что вы за человек. И убежала от вас к Богданову, уже будучи беременной. Я, конечно, не в курсе всех подробностей, но могу дать сто процентов, что Катя сразу сказала Богданову о будущем ребенке. И они вместе решили, что это будет их ребенок и о тайне его происхождения никто никогда не узнает. И жили они душа в душу, и дочку растили в любви и взаимопонимании. А вы наблюдали за этим и, наверное, зубами втайне скрежетали. А потом случилась эта нелепая авария… Вины Богданова в ней нет. Судить его за то, что он нашел в себе силы пережить эту трагедию и полюбить другую женщину, и вовсе глупо. Но именно после этого, я думаю, вы и возненавидели Богданова окончательно. Не сломался он от горя, и к сорока пяти годам у него снова было все – состояние, положение в обществе, любящая жена, красавица-дочка. А у вас к той же дате, извините, – разбитое корыто. Начинали-то вы вместе с Богдановым, а не нажили ничего – ни богатства настоящего, ни уважения, ни семьи. Дочку свою единственную и ту профукали. А все потому, Павел Николаевич, что человек вы такой – с гнильцой. А люди это чувствуют. Катерина, первая жена Богданова, почувствовала это первая. И Богданова предостерегла. Потому и не подпустил он вас близко к «Колойлу», а держал на побегушках… Только признаться в этом вам, Павел Николаевич, духа не хватило. И вместо этого вы посчитали, что во всех ваших бедах виноват Богданов – и женщину у вас увел, и дочку, и богатства лишил. И от зависти решили вы Богданову отомстить. Разом и за все. А заодно и дочку его к рукам прибрать, и деньги, и, как знать, может, и жену молодую… Выдумали вы замечательный план, как Богданова извести, просчитали все до мелочей, но и этого вам мало показалось. Вам, Павел Николаевич, еще захотелось, чтобы Богданов перед смертью помучился. Признайтесь, ведь это вы под шумок на юбилее от себя и сотрудников своей фирмы Богданову картину «Тайная вечеря» в упаковке подарили? По глазам вижу, что вы. И тонко ведь рассчитали, что не запомнит Богданов в суматохе, кто именно подарок ему такой двусмысленный сделал, и будет до самой последней минуты своей мучиться, гадая, кто же его предал… А ведь это было только начало. Подлый вы человек, Павел Николаевич, и беспринципный. Уж ладно Богданов, но вы ведь и Родимцева хотели со свету сжить. Сперва как бы невзначай небылиц мне о нем с Аллой понарассказывали, потом фотографии заранее приготовленные подбросили, заявки от его имени в службу охраны делали, а в конце и барсетку Богданова в ход пустили, чтобы утопить Алексея окончательно. А если получится, то и Аллу к нему пристегнуть. И все это только для того, чтобы не его после смерти Богданова назначили Катиным опекуном, а вас. А став опекуном, Павел Николаевич, вы бы наверняка большую часть активов «Колойла» перевели куда-нибудь на Кайманы. И вот тогда бы Катя точно осталась ни с чем и целиком стала бы от вас зависеть… Вот такая она, правда, Павел Николаевич. А вы мне тут соловьем заливались насчет своей бескорыстной любви к дочке, которую вырастил Богданов и которая именно его считает и, я уверен, всегда будет считать своим настоящим отцом… – хмыкнул Моляр, поднимаясь с кресла.

– Ну и пусть! – вскрикнул Фадеев с перекошенным от злобы лицом. – Зато Богданов мне за все заплатил! Он отнял все у меня, а я у него! Пусть гниет теперь в земле! Ясно вам? Ясно?

– Нет, – покачал головой Моляр. – Вы не ему отомстили, а себе, Павел Николаевич. Богданов-то жив!

– Этого не может быть! – брызнул слюной Фадеев.

– Может, – устало улыбнулся Моляр. – Как вы думаете, откуда бы я тогда знал все эти подробности?

– Откуда? – едва слышно прохрипел Фадеев.

– От Богданова, Павел Николаевич. Он-то мне все и рассказал по дороге в больницу.

– Не-е-ет! – завопил Фадеев, съезжая с кресла на пол.

– Да, – сказал Моляр. – И экстренная томография, между прочим, показала, что жить он будет еще очень долго и счастливо…

…Едва Паша с людьми бросился окружать соседнюю усадьбу, Моляр выхватил телефон и позвонил на КПП «царского села».

– Машина Фадеева недавно не выезжала?

– Выезжала десять минут назад через «восточный». Только что вернулась…

– Успели сволочи! – судорожно вздохнул Моляр, бросаясь на улицу. – Гусев! Гусев, твою мать! Назад! В машину давай! Быстро!

Едва Гусев прыгнул на пассажирское сиденье, Моляр рванул «Ауди» с места и погнал к КПП.

– Возьми рацию! Передай всем – искать светлую «семерку» с любыми номерами!

Проскочив «восточный» КПП, Моляр притормозил и быстро оглянулся по сторонам:

– Перегрузили они его где-то рядом! В город навряд ли поехали… Кроме поворота на водозабор, какие тут еще есть дороги без заезда в Кольцов?

– Только на Песчаное, – быстро сказал Гусев. – Больше нет.

– Ладно, – вздохнул Моляр. – Рискнем…

Промчавшись вдоль окраины, он резко повернул и спросил:

– А грунтовки тут никакой нет, чтоб напрямик?

– Нет, – покачал головой Гусев. – На Песчаное дорога одна. Она дальше разветвляется, у оврага…

– Понял, – кивнул Моляр, прикипая глазами к дороге. – А где там труп можно спрятать, чтоб сразу не нашли?

Гусев невольно вздрогнул, быстро посмотрел на Моляра.

– Так в овраге и можно. Там обрыв метров триста, внизу все кустами поросло. Сбросил – и все дела!