Максим Шахов - Властелин воли

В отношении работы Павел не соврал. Он решил ночью немного «поработать». А работать надо в рабочем состоянии. Дело в том, что он неожиданно оказался на мели. Похороны сожрали денег больше, чем он ожидал, кроме того, после похорон он загудел немного со своим лучшим корешом Витьком, и, уже садясь в поезд, он вдруг обнаружил, что сидит практически на нуле. Это было для него необычно. Он, конечно, мог попросить в долг у Витька, тот дал бы ему и так, но для Паши-Пианиста это было ниже его достоинства. Поэтому, когда Витек предложил ему в ресторане на вокзале на посошок граммов по двести, Павел отказался, весомо мотивировав: «Извини, Витек, работа». «Ну, работа – это святое», – согласился друг и настаивать не стал. Павел даже купил билет до Бологого и не на свой паспорт.

В его купе ехали этот толстый мужик, с которым он уже выпил, средних лет женщина, деловая и неразговорчивая, и старуха лет семидесяти, которая сразу же начала ворчать из-за того, что ей не застелили постель, а «деньги дерут». Старуху он отмел сразу: не понравилась она ему. А вот женщину и мужика он решил обработать. У мужика в левом внутреннем кармане пиджака лежал толстенный «лопатник», у женщины кошелек был положен в середину небольшого чемоданчика среди белья. Она положила его туда после того, как заплатила за постель, и попросила Павла закинуть ее чемодан на верхнюю багажную полку, видимо, посчитав, что теперь ее деньги в сохранности. Ох, уж эти женщины!

В своем деле Паша-Пианист считается профессором. Он работает виртуозно и артистично. Как правило, он обворожительно улыбается жертве, при этом филигранно вытаскивает кошелек, независимо от того, где он находится – в кармане пиджака, в хозяйственной сумке или в дамской сумочке девушки, в которой обычно она и сама-то не сразу разыщет свой кошелек. После этого он опрастывает кошелек, оставляя «терпиле» какую-нибудь мелкую купюру, и затем кладет кошелек на то же самое место, откуда взял. Так в Москве сейчас никто не работает. Многие маститые воры почитают за честь работать вместе с Пашей-Пианистом. Но он работает один – после того случая, когда схватили его напарника в автобусе. Тогда он работал в транспорте. Паша сработал безукоризненно: вытащил кошелек у женщины из сумочки, застегнул молнию, передал кошелек напарнику, молодому салаге, который был у него на «стажировке». Как нарочно, в автобус вошли контролеры, женщина полезла в сумочку за билетом, обнаружила пропажу и заорала благим матом. Придурку напарнику надо было в то же время выскочить из автобуса, тем более что водитель открыл двери и Павел уже ждал «стажера» на остановке. Но того пробил вдруг столбняк, и он, дурак дураком, стоял с открытым ртом и испуганно смотрел на орущую женщину. Мало того что придурка повязали, так он еще и Павла выдал. Тогда он отсидел три года.

Вообще квалификация его «коллег» в последние годы резко упала: режут сумки, пакеты, вытаскивают мобильники у детей, даже продуктами не брезгуют. А про грабителей и говорить нечего: подойти сзади к старухе, ударить молотком по голове и вытащить у пенсионерки последние деньги – вешать таких надо за одно место! На зоне Павел их откровенно презирал…

Дверь сзади него открылась, из его купе вышли женщины, молодая в спортивном костюме, старуха – в халате: «Если вам переодеться – заходите…» Деньги у старухи на поясе под халатом, машинально определил Павел. Он кивнул, зашел в купе вместе с соседом. Тот уже опорожнил коньяк и допивал пиво. «И охота жрать в такой духоте», – удивился Павел. Он переодеваться не стал, только снял куртку, взял из своей сумки зубную пасту и щетку, при выходе из купе захватил бумажник соседа. В туалете ознакомился с его содержимым: визитки, толстая пачка порнографических открыток, а денег – кот наплакал. «Пижон! Дело у него на полмиллиона баксов!» – в сердцах выругался Павел.

Когда он вернулся в купе, все попутчики уже лежали на своих местах. Павел выключил свет, положил бумажник обратно в карман пиджака соседа, залез на свою полку. «Тот чемодан обработаю перед выходом», – решил Павел, повернулся к стенке, пытаясь заснуть. Но сон не шел. Опять воспоминания. «В последнее время что-то часто меня донимают, старею, что ли, – усмехнулся Павел, – так вроде еще не старый, всего тридцать шесть…»

Это произошло давно, ему тогда было десять лет. Они жили в однокомнатной сталинке у Хитрова рынка: он, мать и отчим. Мать работала санитаркой в акушерском отделении, отчим был вором. Он был равнодушен к нему, Пашке. Мать он не любил, часто бил, иногда под горячую руку доставалось и ему. Но они терпели, так как мать зарабатывала мало.

В тот день он, как обычно, к обеду пришел из школы. Мать быстро налила ему фасолевого супа, поставила тарелку на подоконник: «Ешь быстрей и можешь пойти погулять». В маленькой кухне сидели и выпивали четыре мужика: его отчим, Маркиз, – местный авторитет среди воров, Беспалый, друг отчима, с которым, как понял Пашка, они часто «работали» вместе, и какой-то незнакомый Павлу мужичок, неопределенного возраста, с редкими гнилыми зубами и маленькими бегавшими глазками, которого собутыльники называли «Кулек».

Судя по количеству пустых бутылок водки, друзья сидели уже давно. Разговор шел о каком-то Сиплом, которого давно надо поставить на нож. Павел уже доедал суп, когда в кухню вбежала мать:

– Вы что делаете, ироды?! – высоким, непривычно визгливым голосом запричитала женщина. – Сидите у меня дома, жрете мою еду и меня же и обворовываете!

– Ты чего буровишь, дура? – прикрикнул на мать отчим.

– Цепочку, золотую цепочку с крестиком… кто из вас стащил с комода?

– Женщина, мы воры честные и правила знаем, – возвысил голос Маркиз.

– Единственная память о матери, и ту утащили… Ни стыда ни совести… – Мать была в отчаянии и размазывала слезы по лицу.

– Сама куда-то заховала, ищи у себя, не позорь меня! – грозно прошипел отчим, сжал кулаки, вставая из-за стола.

Павла, который напряженно наблюдал всю сцену, ударило словно током:

– Я знаю, кто взял, – звонкий мальчишеский голос врезался в перепалку, грозившую перерасти в нечто большее.

В кухне на несколько секунд повисла тишина.

– Ты… что сказал, сынок? – вкрадчиво и тихо спросил Маркиз.

– Я думаю, это он взял, – Павел пальцем указал на Кулька.

– Маркиз, это что ж такое?! Если каждая сопля… – Кулек даже задрожал от возмущения.

– Подожди-ка, – прервал его воровской авторитет. Он встал из-за стола, подошел к Павлу, присел на корточки перед ним, с прищуром посмотрел на мальчика. – Ты… понимаешь, ЧТО ты говоришь?

– Да, – Павел сглотнул слюну и закивал головой.

– И ты это можешь доказать?

– Я… попытаюсь…

– Да уж, попытайся, сынок, – Маркиз зловеще усмехнулся.