Александр Тамоников - Детонатор

— Настроение в последнее время не ахти, — признался Кузьмин. — Не хотел вас расстраивать.

— Он не хотел нас расстраивать, слышишь? — спросил отец у матери. — Какого мы заботливого сына вырастили.

— Хватит язвить, папа.

— Он не язвит, — заступилась мать. — Он просто немного нервничает. Мы так за тебя волнуемся, сынок.

— Это вы зря, — сказал Кузьмин. — Я взрослый человек. Сам строю свою судьбу.

— Может быть, может быть. — Отцовский голос был преисполнен сомнения. — Только почему-то она у тебя не складывается, судьба.

— Давай сегодня не будем об этом, папа.

— Действительно, Ваня, — пристыдила отца мать, после чего не замедлила перейти на трагический тон: — Твоя бывшая звонила, денег предлагала. Мы пока отказались.

Слово «пока» резануло слух, но не сильнее, чем уточнение, сделанное отцом:

— Никогда не знаешь, как повернется жизнь. Сейчас нам денег хватает, а что будет завтра?

— Пенсию не повышают, — пожаловалась мать, ни к кому конкретно не обращаясь. — Обещали повысить, но пока что сдвигов нет. А тут очередная реформа жилищно-коммунального хозяйства… Ты-то как? Платят хорошо?

— Более чем, — ответил Кузьмин.

— Ты у меня такой непритязательный, Ленечка, такой неприхотливый…

Они по-прежнему стояли в прихожей, сгруппировавшись под развесистой хрустальной люстрой. Хотелось сорвать ее и грохнуть об пол, но она ни в чем не была виновата, как не были виноваты перед Кузьминым родители. Одну руку он положил на плечо отцу, другой приблизил к себе мать и сказал:

— Простите меня, что редко звоню. И не переживайте, ладно? Все будет хорошо, вот увидите. Не совсем же я пропащий.

— Ты у меня самый умный, самый лучший, самый красивый, — всхлипнула мать, пряча лицо на его груди. — Но слишком уж доверчивый, слишком неприкаянный. Ну к кому, к кому ты обратишься за помощью, когда нас не станет?

— Мы не вечны, — сказал отец. — Старость не щадит никого, а уж смерть и подавно. Стыдно родителей забывать, Леонид, стыдно. Мы тут на ладан дышим, а он знай себе куролесит. Эгоист, и только. И в кого такой уродился?

— Ваня! — укоризненно воскликнула мать. — Ленечка сейчас, как никогда, нуждается в нашей помощи, а ты со своими нотациями.

— Я не куролешу… куролесю, — заговорил Кузьмин, начиная закипать. — Я Родине служу. Отчизне.

— Это хорошо, это правильно, — закивала мать. — Но, может быть, пусть теперь другие Родину защищают, а тебе чем-нибудь более прибыльным заняться? Вон у Шишкиных сын…

— Твоего, между прочим, возраста, — вставил отец.

— Твоего возраста, — подтвердила мать. — Так этот Андрюша Шишкин риелтором в частную фирму устроился, и устроился очень даже неплохо. Верно я говорю, Ваня?

— «Неплохо» — не то слово. Парень чуть ли не каждый месяц родителям новые мобильники дарит.

— Зачем им каждый месяц новые мобильники? — с кислым видом поинтересовался Кузьмин.

— Не знаю, — пожала плечами мать. — Лично меня мой старенький устраивает. Правда, работает он через раз и все время разряжается…

— А ведь в наши годы оказаться без связи чревато…

Хотя отцовская фраза осталась незавершенной, Кузьмин прекрасно понял, что имеется в виду. Понял он также, что сравнение с незнакомым риелтором Андрюшей говорит явно не в его пользу.

— Он хочет сказать, что мы уже старенькие, — пояснила мать. — А так хочется дожить до того дня, когда родной сын добьется настоящего успеха в жизни. — Она ласково улыбнулась Кузьмину: — Хочешь я познакомлю тебя с Андрюшей? Мы могли бы пригласить Шишкиных в гости, да, Ваня?

— А что, неплохая идея! — бодро откликнулся отец, и стало очевидно, что родители заранее приготовили реплики для своего маленького домашнего спектакля.

— Не сегодня, — сказал Кузьмин, тоже улыбаясь, хотя и несколько натянуто. — Мне сегодня уезжать. Так что посижу с вами часок, и в дорогу.

— Тогда за стол, за стол! — засуетилась мать. — Я сварила отличный куриный супчик.

— До обеда еще далеко, — засомневался Кузьмин.

— Суп можно есть в любое время, — веско произнес отец. — Какой же мужик без первого?

То ли поздний завтрак, то ли ранний обед прошел в гробовом молчании, если не считать реплик матери, подававшей на стол. Хлебая суп, Кузьмин напряженно подыскивал слова, которые могли бы разрядить обстановку, но ничего путного в голову не пришло, так что первым тишину нарушил отец.

— Хватит тебе в войну играть, — сказал он, разминая в пальцах хлебный мякиш. — Пора к мирной жизни приспосабливаться.

— Большой ребенок, — вздохнула мать. — Повзрослел, состарился, а ума не набрался.

— Это ты мне? — возмутился отец.

— Ленечке. Никак не научится жить, как все нормальные люди.

Кузьмин открыл рот, но не произнес ни слова. Он не знал, как объяснить то, что чувствовал сам: ответственность за будущее страны, в которой он жил, веру в то, что ему хватит сил и умения для защиты своих сограждан. Это был его путь. Его военная тропа. Сворачивать он не собирался. Не по нему были всякие окольные стежки-дорожки.

Ожесточенно жуя недоваренную молодую картошку, он смотрел в окно, заслоненное матовой гранью «Пирамиды Хеопса». Ночной клуб воздвигли в скверике каких-нибудь года полтора назад, но под его монументальностью подразумевалось: это навсегда. Излюбленное место отдыха стариков, молодых мам и детишек исчезло под нагромождением железобетонных конструкций. Расположенный по другую сторону скверика НИИ частично переоборудовали в торговый комплекс, частично снесли, освободив пространство для автостоянки. Это тоже было навсегда.

— Не раздражает? — поинтересовался Кузьмин, показывая вилкой на пирамиду.

— У меня нет времени пялиться в окно, — заявил отец.

Утверждение звучало в устах пенсионера более чем забавно, но Кузьмин не улыбнулся.

— А меня раздражает, — сказал он. — Бесит.

— Ты предпочел бы видеть за окном кумачовые плакаты с изречением коммунистических вождей? — осведомился отец, вступивший в партию то ли в восемнадцать, то ли в девятнадцать лет.

— Ваш дом. — Кузьмин обвел взглядом стены. — Его при Брежневе строили. Во времена большевицкого тоталитаризма, так?

— Сейчас гораздо лучше строят, — заметила мать. — Подложить картошечки? Салатика подрезать?

— Что строят? — спросил Кузьмин. — Элитное жилье? Банки? Кегельбаны?

— Не вижу в этом ничего плохого, — сказал отец. — Лично я не имею ничего против элитного жилья.

— Он хочет сказать, что наше поколение ютилось в жалких конурах, — пояснила мать.

— Площадью шестьдесят пять квадратных метров, — сказал Кузьмин. — А знаете, сколько сейчас один метр жилья стоит? А помните, как вы радовались, когда получили квартиру? Гостей принимали, родственников подселяли, и ничего, не жаловались. «В тесноте, да не в обиде» — вот как вы говорили.