Сергей Зверев - Особо сильный противник

– Кому ты звонишь?

Мустафа промолчал.

– Омару?

Афганец едва заметно кивнул и опять сплюнул, даже не выказав удивления, откуда русский знает имя его хозяина.

– Где контейнер?

– Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь. Омар должен все знать. Он что-то искал, а потом повез заложников в лагерь.

Павел вздохнул – «клиент дозрел», и теперь с ним можно делать все что угодно. Стоявший рядом прапорщик из разговора ничего понять не мог.

– Ну? Раскололся? – прапорщик мог и не спрашивать очевидного – это и так было видно.

– Я его заставлю на связь с лагерем выйти.

Павел опять повернулся к Мустафе:

– Называй номер и поговоришь со своим командиром. Говорить будешь только то, что я тебе скажу. Понял?

– Что со мной будет потом?

– Не могу знать. Это решать тому человеку, который тебя выбросил. Я постараюсь с ним все уладить, но и ты постарайся, его будет трудно уговорить сохранить тебе жизнь. – Вежновец решил не говорить напрямую про сохранение жизни, а пообещать с оговорками. Сам он считал, что «языка» придется убрать.

– Хорошо, – решился Мустафа, – набирай номер.

– Ты бодрым голосом сообщаешь, что все разоружились, оружие русского спецназа уже у тебя и ты ждешь дальнейших инструкций. Все ясно?

– Да.

– Номер.

На лице Мустафы застыл испуг, он забыл номер! Забыл и то, как вызвать его из памяти телефона!

– Я не помню цифр, привык набирать его на ощупь, – взмолился он, – поверь. Развяжи руки, и я наберу по памяти.

Перемазывая аппарат липкими от крови пальцами, Мустафа пытался набрать номер. Наконец это у него получилось, и в трубке спутникового телефона раздался сигнал. Павел наклонился поближе, чтобы слышать голос Омара, при этом упер ствол в бок афганцу. Да и радист держал его на прицеле.

– Да! – чекист услышал в наушнике властный, уверенный голос человека, привыкшего командовать другими.

– Это я, Омар, – у Мустафы выходило вполне уверенно и даже нагловато, – хорошие новости, – афганец сделал паузу, как всякий другой, приберегающий сюрприз для хозяина.

– Я тебя слушаю. Что там у тебя?

«Волнуется, сволочь», – злорадно подумал об Омаре чекист.

– Все по плану идет, они сдались. Их оружие уже у меня – на борту самолета.

– Это точно?

Повисла пауза, во время которой Вежновец все сильнее вдавливал ствол в бок афганцу. Мустафа нервно рассмеялся:

– А как же еще? Автоматы лежат передо мной. А русские десантники на летном поле, лицом в бетон.

– Молодец, – голос в трубке потеплел.

– Что с бабой делать? – проявил самодеятельность Мустафа, хоть его никто и не просил об этом.

– Пока ничего не делай. Карауль всех.

Одноглазый вопросительно посмотрел на чекиста. Тот кивнул, мол, спроси о главном.

– Когда ты приедешь? Десант хоть и разоружился, но вечно лежать с руками за головой…

– Приедем после захода солнца, нельзя светиться. У них наверняка ведется съемка со спутника. Жди.

Чекист выключил телефон и принялся перебирать вещи Мустафы, среди них отыскалась и фотография, на фоне стены стоял сам Мустафа и две девочки.

– Что ж ты так? – ухмыльнулся Вежновец, – сам воин, а сына так и не родил?

– Всевышний сына не дал, – огрызнулся Мустафа.

– Ну вот и отлично, а теперь отдыхай до поры до времени. Свяжи его, – бросил Вежновец радисту и, продолжая держать пистолетный ствол под ребрами у Мустафы, спросил прапорщика: – Обстановка на борту лайнера?

Со стороны самолета уже доносились частые одиночные выстрелы и короткие очереди.

– Может, им помощь нужна? – Вежновец рискнул отвернуться от пленника и взглянул в напряженное лицо прапорщика, тот стоял, приложив к глазам бинокль.

– Сами справятся, тем более что подмога не успеет – такие операции занимают от силы две-три минуты.

В помещении повисло молчание. Мустафа сидел на полу со связанными за спиной руками и вслушивался в далекие отрывистые хлопки, щека у него нервно дергалась.

Лавров еще раз прокричал в мегафон команду и, отложив его, опустился на колени и, наполовину высунувшись из люка, протянул автомат старшему лейтенанту. Тот ухватился за лямку, подтянулся. Майор помог Барханову, уцепившемуся за порог, втащил его в тамбур.

– Вторая группа ждет у хвостового люка, – прошептал старлей, – на случай, если они попытаются уйти, а третья…

Майор подошел к занавешенному проему, ведущему в салон, стараясь при этом ступать как можно тише. Замерев на секунду, вслушался, краем глаза отмечая, что еще двое десантников оказались на борту.

– Там у них порядок, – Андрей повернулся к бойцам и опешил, поняв, что старлей больше никого не ждет, – где остальные? Вы что, втроем самолет брать собрались?

– Третья группа… – Барханов перевел дыхание, – там еще один люк есть. Ребята его вскрыли, через него пойдут. Так мы их в клещи возьмем, с двух сторон.

– Какой люк? Где «там»?

– В хвосте…

– Так, может, через него отстой с толчков спускают? – Андрей говорил уже по инерции, отстегивая запасные рожки с ремня мертвого охранника.

– Да ну! Ты что? – даже обиделся старлей, – там багажное отделение…

– Когда они начнут?

– Как успеют… но не раньше, чем мы. Можно связаться по рации и переиграть.

– Подожди, – майор поднял руку, призывая старлея к молчанию, – значит, они с того конца начнут, а мы отсюда… Мы же на одной линии окажемся, перестреляем друг друга.

– Своих от чужих отличат.

– Все правильно. Ничего не переигрываем. Идем первыми, – решился Лавров, – в салоне восемь человек – один у двери, а остальные дальше, в глубине салона, ближе к хвосту. Первый мой, а остальных как-нибудь поделим.

«Только бы Ларису не задеть», – подумал Лавров.

– В левом ряду женщина, так что поосторожнее.

«Обстановка вряд ли поменялась – почти все боевики были в полусонном состоянии, одурманенные наркотиком».

Задача упрощалась тем, что отсутствовала необходимость брать всех живыми.

– Пока по салону будем продвигаться, людей за собой не оставлять.

– Ну, это само собой, – прошептал старлей, – здесь не Москва – за трупы никакой прокурор мозги вставлять не будет.

– Постараемся управиться до входа второй группы, – сказал Лавров.

Барханов оглянулся на сержанта, тот покачал головой.

– Справимся.

Майор сделал движение по направлению к занавешенному проему, но протянутая рука застыла на полпути – Лавров почти на подсознательном уровне почувствовал движение в салоне, хотя как он ни напрягал слух – не смог уловить ни звука.

Сделав предупредительный жест рукой, он замер. Барханов тотчас же направил ствол автомата на проем, но Лавров отрицательно покачал головой и дал знак отступить к багажному стеллажу. Сам прижался к перегородке рядом с проемом.