Максим Шахов - Ядерный климат

У здания НИИ геофизики Михаил сразу выделил «Волгу» грязно-зеленого цвета и достал телефон.

– Павел Афанасьевич?

– Он самый, – раздался в трубке грубый мужской голос.

– Здравствуйте, это ваш пожарный инспектор Богомолов.

– А Лазарев? У нас последний раз Лазарев был.

– Правильно. Только когда он у вас был?

– Месяц назад.

– Да, месяц назад. Он ведь вам, наверное, что-то оставил?

– Да, оставил предписание, сказал, что придет к нам проверить только через два месяца.

– Все правильно, но обстановка немного изменилась. Позавчера пришел приказ: в связи с участившимися пожарами в учреждениях Москвы срочно проверить еще раз все неблагополучные объекты. А Лазарев как раз в отпуске.

– Да у нас больших замечаний и не было…

– Павел Афанасьевич, все большие беды, как правило, от маленьких недостатков. Короче, я сейчас к вам подъезжаю. Если у вас действительно мелочовка, то ладно. Я в отчете отражу, что все выявленные недостатки устранены. Только вы не подводите меня, подчистите… Но если что крупное, то пеняйте на себя.

– Да нет, что вы, я и пенные огнетушители заменил…

– Это хорошо. Вы сейчас только позвоните на проходную…

– Обязательно, простите, как ваша фамилия?

– Богомолов.

– Хорошо, подходите, я на месте.

Закончив разговор, Михаил поднял с земли небольшой камешек и кинул его в боковое стекло грязно-зеленой «Волги». Тут же заверещала сигнализация – дзинь! Через минуту из здания выбежал коренастый мужчина и помчался к грязно-зеленой «Волге».

Михаил прошел в учреждение и обратился к женщине-вахтеру:

– Пожарный инспектор Богомолов. Мне надо к Морозову.

– Да, пожалуйста, проходите, он говорил про вас. Только подождите минутку, он ненадолго вышел…

– Да нет, я его здесь ждать не буду. Скажите ему, я пройду на его этаж, проверю пожарные краны. – Михаил, не торопясь, пошел по коридору, на ходу доставая из черной папки какой-то документ.

Марина уже ждала его в своей лаборатории.

– Как ты прошел? – поразилась девушка.

– Без проблем, – небрежно махнул он рукой. – Так, ну, давай посмотрим, что там интересного у твоего любимого начальника.

– Вот смотри. – Марина расстелила на столе чертежи и схемы. – Это общая схема линии, это устройство резонаторной башни. Это расчеты, но здесь надо разбираться специалисту. Единственное, обрати внимание на это, – указала она пальцем на какую-то цифру, обведенную жирной окружностью.

– Что это значит?

– Это значит, что на конечном резонаторе аккумулируется энергия в несколько миллионов ватт.

– Ну и что? – Михаил недоуменно посмотрел на девушку.

– Да как что?! – возбужденно воскликнула она. – Это же взрыв…

– Какой взрыв?

– Очень мощный. Мощнее атомной бомбы.

– Ничего себе!

– И еще, видишь цифры? Это конкретные географические координаты – градусы, минуты…

– И что это за местность?

– Не знаю, надо наложить это на «правильную» географическую карту.

– Интересно, – задумчиво произнес Михаил, затем достал свой сотовый телефон, – мне надо это сфотографировать.

– Миша, телефоном не сфотографируешь, здесь нужен фотоаппарат с большой разрешающей способностью: слишком мелкие детали…

– Этим – сфотографирую.

Михаил включил настольную лампу, стал фотографировать документы, но делал это необычно. Он не нажимал ни на какую кнопку, а двигал две части слайдового телефона из стороны в сторону.

– Вот и все, – выдохнул он минут через пять и спрятал телефон.

– Миша, скажи мне честно, ты кто? – Марина внимательно посмотрела на него. – На рядового детектива, как ты себя представляешь, ты что-то не похож…

– Почему? – широко улыбнулся Михаил.

– Ты на режимный объект заходишь как в общественный парк, у тебя внешне обыкновенный телефон, которым ты снимаешь мелкие чертежи. Ты говоришь на нескольких языках. Ну, немецкий, английский – это еще можно объяснить прилежной учебой в институте. Но ты во сне говоришь иногда на таких языках, о которых я даже не слышала. Ты кто, шпион?

– Нет, Марина, не шпион. Я… тебе чуть попозже расскажу, хорошо? Самое главное, ты мне доверяешь?

– Да, ведь я люблю тебя, – тихо промолвила Марина.

– Что тебе сказал Гиви?

– Он хочет взять меня с собой на юг для проведения эксперимента.

– Ты поедешь?

– Да. Это действительно уникальный эксперимент.

– Знаешь, у меня создается впечатление, что этот Гиви – очень опасный человек.

– У меня тоже такое ощущение. Я не знаю, откуда оно возникло…

– Давай договоримся так. Если почувствуешь что-то неладное, сразу убегай от него. И будь со мной все время на связи.

– Хорошо, я так и сделаю, – кивнула Марина, прижимаясь к нему.

Он работал. Причем так, как давно уже не работал. Люди искусства это называют творческим подъемом. Какой у него подъем, он не вникал, но мозг работал оперативно, четко, безошибочно.

Работа подходила к концу. Осталось последний раз проверить все расчеты и… что будет дальше, он до конца не представлял. Останется еще техническая работа – поставить последний резонатор. Но теперь у него есть помощники. Они хоть и воротят от него нос, особенно этот чеченец, но все его указания выполняют. А куда им деться?!

Иосиф Владимирович встал из-за стола, подошел к окну. На улице бурлила жизнь мегаполиса. Все куда-то спешат, суетятся. Букашки, злорадно усмехнулся он про себя, ничего, скоро вы забегаете у меня как муравьи в разворошенном муравейнике, скоро вы меня узнаете.

Сорок семь лет, а практически еще ничего не достиг, задумался он, такой же муравей, как и они. Стало грустно и обидно.

Незаурядные способности его проявились еще в школе. Однажды на уроке физики молоденькая учительница демонстрировала опыт: возникновение электрического заряда от механического трения. Она долго крутила раздолбанную динамо-машину, но искра между шарами так и не появлялась. Преподаватель была в отчаянии. «Надо протереть шары мокрой тряпкой», – подсказал молодой Оська. «Зачем?» – удивилась учительница. «От влажности увеличится электропроводимость», – объяснил юный Иосиф. Учительница последовала его совету, и опыт сразу получился.

Он, естественно, был участником всех школьных и внешкольных олимпиад, и уже с восьмого класса твердо знал, что станет ученым. Без особых усилий поступил в МГУ. Свою первую кандидатскую диссертацию Иосиф написал, еще будучи студентом. Но ее у него украли. Украл солидный ученый, профессор, на которого он смотрел как на бога. Просто взял и присвоил ее себе. Нагло, открыто, нисколько не смущаясь. Так появилась первая трещина в монолите, называвшемся «честь ученого».

Позднее он не раз сталкивался в своей среде с мелочностью, завистью и просто непорядочностью. Сначала это шокировало, потом привык. Кандидатскую он все же защитил, когда его сокурсники были уже докторами и академиками.