Сергей Зверев - На одном вдохе

— Стоять, — торможу у толстого ствола пальмы и гашу фонарь. — Неужели мы вышли к селению?

— Вряд ли так быстро — здешние селения разбросаны по побережью, — шепчет сзади Захарьин. И вдруг признается: — Слушай, я забыл тебе сказать об одной вещи.

— О какой?

— Под вечер я проснулся от странного звука. Если не ошибаюсь, с запада прилетала пара вертолетов.

— Зачем? — задал я дурацкий вопрос.

— С нашей позиции было плохо видно. Кажется, они выполнили несколько рейсов, и каждый раз садились неподалеку от берега.

— Чего же ты раньше молчал?!

— А ты разве не слышал звук их моторов?

Я сплюнул тягучую слюну под ноги.

— Если бы слышал — проснулся бы и не спрашивал. «Вертушек» точно было две?

— Точно две.

— Большие?

— Нет, скорее маленькие. Или средние.

— Сколько они выполнили рейсов? Хотя бы примерно.

— Не знаю, — пробормотал он. — По три или четыре.

«Послал бог напарничка», — проскрипел я зубами. Но, вспомнив о его способности читать мысли, поостерегся развивать критику.

— Ладно, подойдем ближе и посмотрим. Только постарайся не наступать на сухие ветки…

Оранжевое пятнышко, издали показавшееся одиноким костром, по мере приближения росло и в конце концов размножилось до десятка ярких точек, разбросанных на приличной площади редколесья. Костры озаряли высокие деревья желтоватыми всполохами и рисовали причудливые тени от расположившихся вокруг людей.

— Ни хрена себе! — тихо стонет Глеб. — Да их здесь больше сотни!

— Да, приличная собралась толпа. Видать, здорово насолили мы твоему филиппинскому дружку.

— Что будем делать?

— Надо бы обойти лагерь сторонкой.

— Это опасно?

— Надейся на лучшее, но поступай так, будто впереди ждет худшее.

— Прости, я ничего не понял из твоего ответа, — признается Захарьин взволнованным голосом.

— Обычно вояки выставляют на ночь посты — как бы не напороться. Пошли. И будь осторожен — иди след в след…

Согнувшись пополам, напарник двинулся за мной сквозь густые заросли кустарника.

Нам приходится пробираться на ощупь со скоростью парализованного бурундука. Фонари мы предусмотрительно выключили, а свет от полной луны ни черта не пробивается сквозь густые кроны деревьев. Единственным ориентиром для движения остается россыпь огней от костров, которую решаю обойти справа на расстоянии ста пятидесяти — двухсот метров.

«Дозоры при такой густоте леса они выставили не дальше сотни метров от лагеря. Так что повстречаться мы не должны, — рассуждаю по ходу движения. — Эх… жаль, нет со мной Устюжанина. С ним бы мы выбрались из любой передряги!»

— Кстати, о твоем товарище, — опять шепчет Захарьин. — Если не изменяет память, его фамилия Устюжанин?

«Та-ак… — изумляюсь я, — кажется, опять тихо звякнул колокольчик демонической связи». Вслух же произношу:

— Правильно — Устюжанин. Георгий Устюжанин. И вообще… Память у тебя — что надо.

— Расскажи о нем.

Время для подробных разговоров не слишком удачное. Но дабы Глеб не нервничал и позабыл о страхах, я все же выдал краткую характеристику на старого друга и коллегу по работе.

— Жора — мой ровесник и однокашник; давний надежный друг, — шепчу и одновременно глазею по сторонам. — Капитан второго ранга в отставке, во «Фрегате» был моим заместителем. Вдумчивый, спокойный, грамотный специалист, ходивший со мной на рекордные глубины и принимавший участие в самых головоломных операциях. Между прочим, отличный семьянин. Что тебя еще интересует?

— Неплохая характеристика. Ты прямо создан для работы в отделе кадров. Значит, он ничуть не хуже тебя разбирается в вашем деле?

— Полагаю, в некоторых вопросах даже лучше.

— Почему же командиром «Фрегата» назначили тебя, а не его?

Допрос с пристрастием притомил. И чего ему дался мой Жорка? И все же тихая размеренная беседа лучше стонов и постоянных просьб об отдыхе. Решаю стойко отвечать на все вопросы, чтоб Захарьин забыл о тяготах и лишениях нашей «военной службы» и чувствовал себя поувереннее.

— Наверное, мама скромным воспитала, — не нахожу лучшего ответа. — Поэтому и стал заместителем, а не командиром…

Понятия не имею, чем был вызван повышенный интерес Глеба к персоне Устюжанина и сколь долго мне пришлось бы отвечать на его вопросы. Но в какой-то момент нашего осторожного продвижения по джунглям диалог вынужденно прервался — мы напоролись на дозор того подразделения, что высадилось на остров.

Увидев впереди — всего в нескольких метрах — красноватый огонек сигареты, я принял единственное решение: резко обернувшись, зажал ладонью рот Глеба.

Издав утробный звук, он тоже остановился и от неожиданности присел на корточки, отчего под ногами предательски хрустнула сухая ветка.

— Не дергайся! — шепчу ему в самое ухо. — Впереди кто-то есть.

Мы оба замерли и перестали дышать. Однако хрустнувшая ветка успела выдать наше присутствие — огонек сигареты совершил резкое движение и погас.

«Черт бы тебя побрал!» — Заставляю напарника лечь на землю. И тихо наставляю:

— Лежи здесь и не шевелись. Кратковременно включишь фонарь только в том случае, если услышишь мой голос. Понял?

— Да, Женя. А ты куда?

— Пойду гляну на этих орлов из береговой охраны. Раз уж напоролись и засветились…

Далеко отойти от затаившегося Захарьина не получилось: согнувшись пополам, я преодолел метров семь-восемь и вдруг услышал шаги. Навстречу топали два или три человека — не меньше.

Медленно опускаю тело на траву и прошлогодние листья. Пластаюсь, вжимаюсь в землю. На ощупь определяю: слева ствол молодого деревца, справа бугорок, впереди свободное пространство. Это плохо. Надо бы переместиться за деревце. Не успеваю — служивые уже в нескольких метрах. Вокруг кромешная тьма, но мне кажется, что привыкшее к темноте зрение различает мужские фигуры. Они двигаются точно в моем направлении. Ощупав поверхность слева, осторожно перемещаюсь на десяток сантиметров и тут же повторяю движение. Сдвинулся. Но весь я за древесным стволом не помещусь — уж слишком он тонок.

Три солдата идут друг за другом. Идут почти бесшумно. Стало быть, дело знают. Не новички в джунглях. И это тоже плохо. Вжимаюсь в траву и листья, дышу через раз. Лидер группы подходит вплотную. Останавливается и приглушенным голосом что-то говорит коллегам. Те притормаживают. Солдаты медленно вертят головами и вслушиваются в звуки ночного леса…

Их командир стоит надо мной — я едва ли не ощущаю его дыхание. Нога в тяжелом ботинке в каких-то сантиметрах от моей правой ладони. Но меня он вряд ли обнаружит, если, конечно, не обладает сверхчувствительным зрением или на его башке не прицеплен прибор ночного видения.