Александр Тамоников - Солдат, который вернулся

— Получится?

— А чего? Гармонь принесу, выпьем, споем. Катька придет, она певунья еще та, да и тетка Марина тоже раньше в хоре самодеятельности пела.

Николаев улыбнулся:

— Помню, как этот хор на Первомай выступал. Мы тогда классе в третьем-четвертом были.

— Вот и посидим. Рома, Петрович говорил, будто тебя по ранению уволили, да?

— Если быть точным, Коля, то по состоянию здоровья.

— Но ранен-то был?

— Был.

— И где ж тебя зацепило?

— Догадайся с трех раз.

— На Кавказе?

— Точно. Но не будем об этом. Служба в прошлом, впереди гражданка. Думал, сниму форму и заживу легко, свободно, а оказывается, на гражданке не все так просто.

— Это в армии, Рома, просто, а на гражданке не сахар. Ладно, все, хорош.

В комнату вошел Петрович и спросил:

— Наговорились? Или мне на крыльце обождать?

— Проходи. Чего в сумке-то?

— Марина Викторовна просила передать тебе, Рома, свежие пирожки. Они с Катькой придут, как та вернется с работы. Значит, где-то через час.

— У вас магазин до пяти работает?

— Да в нем и в четыре делать нечего, но Арсений заставляет пахать до семи вечера. А Катька решила сегодня короткий день сделать. Уж очень ей, видно, не терпится посмотреть на тебя, Рома.

— Я тоже хочу встретиться. Помню, классе в девятом я ухаживать за ней пытался, да только не смотрела на меня Катя.

— Дура была, малолетка. Встретитесь, если этот крысеныш Арсений не заявится. А он может приехать.

— Как приедет, так и уедет, — проговорил Николаев.

— А вот этого не надо, Рома. С такими козлами лучше не связываться. Себе дороже выйдет. Да и Катьке тоже.

— Знаешь, Петрович, плевать я хотел на твоего Арсения.

— Какой он мой? Я таких моих в гробу видел. Давай-ка еще по сто граммов, а то бабы могут заявиться не через час, а через десять минут. С ними так просто не выпьешь.

— Что-то хреновая у тебя сегодня самогонка, Петрович, — заявил Гусев. — Я уже больше пол-литра в себя влил, а не берет.

— Это у тебя, Коля, состояние такое, что первач не забирает. Но только поначалу. Потом так вдарит, что пополам переломишься. Ты уж поаккуратней.

Петрович налил всем по сто граммов. Мужчины выпили, успели перекурить. Ровно в пять часов в дом вошли Марина Викторовна, жена Петровича, и Екатерина, их дочь.

— Ну, здравствуй, Роман! — Марина Викторовна обняла Николаева.

— Здравствуйте, тетя Марина! Рад вас видеть.

— Красавец, ничего не скажешь, — кокетливо улыбаясь, проговорила Екатерина. — Сразу видно, человек военный, стройный, подтянутый, не пропитой, как некоторые.

— Это ты меня, что ли, имеешь в виду? — спросил Гусев.

— Что ты, Никола! Присутствующих это не касается.

Роман ответил на комплимент:

— Да и ты, Катя, красавица, впрочем, как и всегда.

— Я привлекательна, да, Рома?

— Конечно.

— Ну, началось. Самая очаровательная и привлекательная. Как в фильме, в натуре, или в басне. Кукушка хвалит петуха! — Гусев усмехнулся.

— Не влезай, — осадила его Екатерина.

Она действительно выглядела прекрасно. Полнота не портила ее фигуру. Ни морщинки на в меру подкрашенном лице, аккуратная прическа, притягательные завитушки светлых волос на висках, обтягивающее, но не откровенное платье, ухоженные руки, пальцы без накладных ногтей, но красивые.

— Хороша, слов нет.

— Вот, Гусь! — Екатерина повернулась к Николаю. — Учись, как надо с женщинами обращаться, а то наши мужики, как зайдут в магазин, только и могут: «Катька, водки дай!»

— Проходите, гости дорогие, — предложил Николаев.

— Сразу видно, что сидели одни мужики, — заявила Марина Викторовна и сказала дочери: — Давай-ка, Катя, приведем стол в порядок. Пепельницу в ведро и во двор. Задымили весь дом! Бутылку пустую туда же. Самогон убирай, я закуску сменю.

— Началось, — проговорил Петрович. — Если хочешь испортить вечер, позови баб.

— А ты не ворчи, старый, — отрезала Марина Викторовна. — Лучше дров еще принеси, прохладно.

Через полчаса женщины навели порядок. Стол был накрыт заново. Марина Викторовна разложила по тарелкам еще горячее картофельное пюре с котлетами, убрала консервы, аккуратно нарезала колбасу. Катя сделала бутерброды. На столе появилась бутылка водки и шампанское. Остался там и недопитый самогон.

Марина Викторовна спросила Гусева:

— Ты как, Коля?

— А что я? — удивился тот.

— В норме?

— В полной.

— Супругу не хочешь пригласить?

— Нет! — отрезал Николай.

— Ну и ладно, дело твое. Разливай, Степан, — велела она мужу.

Николаев открыл шипучее вино и разлил его в фужеры, которые достала из буфета Катя. Сам хозяин дома, разумеется, напрочь забыл о них. Все понемногу выпили.

Екатерина все чаще бросала взгляды на Романа. Она улыбалась, когда Николаев отвечал ей.

— Глядите, а Катька никак запала на Ромку, — заявил Гусев.

— Что ты такое говоришь, Коля? — так же улыбаясь, воскликнула Марина Викторовна и обратилась к Николаеву: — Ты бы рассказал, Рома, где и как служил. А то у нас тут в селе разговоров о тебе много. Мол, воевал, ранен был, поэтому и уволился.

— О ранении и увольнении Петрович рассказал?

— А что в этом такого? Правду, Рома, от людей не утаишь.

— Служил, тетя Марина, нормально. Под Москвой прапорщиком. Пришлось повоевать, но немного. Ранение получил легкое и случайно. Так что ничего героического. А списали даже не потому, что не годен для дальнейшей службы. Повод хороший нашли — ранение. Сейчас же повсюду сокращение идет.

— Так и не женился? — спросила Екатерина.

Гусеву не надо было пить водку.

Он начал быстро пьянеть и понес чепуху:

— Как же он, Катька, женился бы, если ждал, когда ты разберешься с мужем, а теперь вот с хахалем?

Николаев одернул друга:

— Коля, помолчи!

— Вот, правда-матка глаза режет. Ладно, заткнулся. Я кто? Пустое место. Это Рома у нас герой, а я — олень рогатый.

Петрович вздохнул и заявил:

— Перебор вышел.

Марина Викторовна толкнула мужа локтем:

— Говорила тебе, куда два литра первача несешь? Вот и получай перебор.

— Тихо! — крикнул Гусев. — Гулять будем. А где и как он служил, я сейчас покажу. В Подмосковье, ага?!

— Ты что, Коля? — спросил Николаев.

— Я-то ничего, а ты зря скромника корчишь! Я же видел твой китель с орденскими колодками и посчитал. Да! — Он пошатнулся, но все-таки сумел повернуться к Воронцовым. — Посчитал, шесть! — Николай поднял палец. — Шесть боевых орденов и одиннадцать медалей. Как вам награды? За службу в тылу, за одну войну в Чечне столько не дадут. А это что значит? Выходит, что Рома наш в спецназе служил или в других особых войсках. Ранен он был не легко и не случайно. В бою ранение получил. Тяжелое, отчего и комиссовали. Вот и говорю, что герой наш Рома. Не то что я. Но хрен со мной. Гуляем по полной. Я пошел за гармонью, пить и петь будем. До утра, назло всем нашим врагам и бабам.