Максим Шахов - Чумовой сюрприз для Лондона

И вот я убил его детей… даже не Родину предал, когда ушел, лег на дно, и трачу украденные денежки, а того хуже — стал сотрудничать с противником. Я убил его детей. Теперь все сотрудники Предприятия будут брошены на мои поиски. Объяснят, что я — предатель. Перебежчик. И все беды Организации — из-за меня. Потапыч подтвердит. Да и «эвакуаторы» косвенно тоже подтвердят. Нужно сообщить в Центр. А что сообщить-то? Что у Адвоката дети наемные убийцы? Пока не будет железных доказательств на руках, толку нет.

Хотя… Хотя есть у меня джокер в рукаве. Маленький такой. Чертенок бесится в рукаве и пытается вылезти.

Дело давнее. Тогда я учился в «бурсе». Набрали нас двенадцать человек на курс. До стажировки дошли пятеро. Остальные просто поодиночке исчезали. На все наши вопросы преподаватели неизменно отвечали: «Не сдал зачет». Мы и по именам не знали друг друга — по псевдонимам. Запрещено общаться вне стен заведения. Встретились на улице — пройдите мимо. Человек может быть на задании. Или за ним «хвост». Пройди мимо. Где бы ни увиделись. Пусть даже в публичном доме на Мадагаскаре. А после стажировки нас осталось только пятеро, и то мы не виделись. Это просто один преподаватель сообщил случайно. А может, и не случайно. Пустил дезу. И дипломов мы не видели никогда. Они вшиты в личные дела. Да что там может быть написано? «СД-1 — отлично; СД-2 — хорошо»? И т. д.

«СД» — специальная дисциплина. Для непосвященного — темный лес. А если никто не поймет, то и нечего его на руки выдавать. Вдруг потеряешь или вор заберется в твою квартиру во время командировки. Для окружающих соседей ты — представитель строительной компании, туристического агентства, рекламной компании, да и черт знает чего. Вид у тебя должен быть невзрачным. О всех контактах с соседями, выходящими за рамки обычного общения о погоде, немедленно докладывать в Департамент собственной безопасности. А доложил, так на время разбирательства могут и от командировок отстранить, а то и вовсе в обоз списать. Поэтому — нет контактов с соседями, нет проблем.

Так вот, за особо выдающиеся заслуги на поприще обучения отправили меня давным-давно, триста лет назад, на стажировку в дипломатическую резидентуру в США. Работать в США — престижно. Не в плане, что страна хорошая, а то, что противник реальный. Да ты еще с дипломатическим паспортом. Вообще, кажется, халтура. Взял меня тогда заместитель Резидента на боевую операцию — натаскивал. И надо же было так случиться, что нарвался я на Потапыча. Тогда, когда он в банке изображал хроморукого. На улице его страховал… Адвокат. Ну, а мы были вроде как наблюдатели, а с другой стороны, как «кондуктор» и его помощник, то бишь я, в то время зеленый, как новогодняя елка.

И вот когда начался прорыв Потапыча через стекло и штурм полиции, то Адвокат запаниковал. Потапычу удалось ускользнуть, а Адвоката полиция-то повязала за неуемную энергию, думали, что сообщник грабителей.

Не знаю как, но через сутки его удалось вызволить. Только наблюдение показало, что с ним работали не полицейские, а серьезные ребята в черных костюмах. Содержали его отдельно от остальных. Был сделан вывод, что он завербован. Ну я-то думал, что его сейчас выпотрошат, а потом — к стенке. Тихо, без шума и пыли.

О дальнейшем я могу лишь догадываться. С меня взяли штук десять подписок, что я не видел, не ведаю, не слышал. Потом раз семь прогнали через полиграф, пока не выработали у меня рефлекс на реакцию на этот вопрос. Я научился врать, не моргнув глазом, и даже наши хваленые специалисты из собственной безопасности не смогли выудить из меня ничего толкового. Как положено по прибытии, меня, стажера, загнали на «карусель» из техники и психологов, оперов из безопасности. И ничего. Тишина. Понимаю, что по отношению ко мне это была формальность, но тем не менее… После каждого возвращения на стандартный вопрос:

— Вам известно о предательстве со стороны других сотрудников Организации?

Вопрос мог звучать всякий раз по-новому, но смысл прежний.

Я неизменно отвечал:

— Нет.

На «К-факторе» нужно отвечать предложением из не менее чем трех слов:

— Мне ничего не известно.

И две «машинки», независимо друг от друга, в присутствии людей, наблюдавших за мной, выдавали один результат: «Ответ правдивый».

Тот мужик, с которым я наблюдал за Потапычем и ужимками Адвоката, сейчас стал заместителем Директора. Он курировал оперативную работу. Для меня — небожитель. Пару раз видел его в коридорах. Первый раз он кивал и улыбался, и то, когда мы шли друг навстречу другу, а рядом никого не было. В следующий раз, в присутствии других сотрудников, просто прошествовал мимо, как дредноут мимо утлых лодчонок местных аборигенов. Хоть и видел меня, никакой реакции не было. Да я и не в обиде.

Но похоже, что теперь надо напомнить ему обо мне. У каждого сотрудника Службы есть свой номер, не тот номер, что у всех военных, такой тоже есть в документах прикрытия. Его я тоже помню наизусть: «Т-488219». А тут иное. Эти номера используются при шифросвязи. Даже когда циркулярно доводятся приказы по личному составу, то упоминается номер. Вернее, часть номера, без последних трех цифр, чтобы нельзя было идентифицировать полностью. И когда расписываешься в ознакомлении или в очередной подписке, что за разглашение «пусть меня покарает суровая рука трудового народа», ставишь подпись и номер. Однажды до меня дошел очередной большой по объему Приказ по изменению задач Организации. Он был уже изрядно потрепан. Видно, что изучали его не формально, как большинство, а с пристрастием. Почерк Заместителя я помню еще со стажировки. Вот и сейчас узнал его размашистую подпись и цифры его личного номера. Их-то я и запомнил. Думаю, что пришло время направить ему шифровку. Лично ему. Перехватить ее имеет право только Директор. С этим делом строго. Адвокат может просматривать шифровки, донесения курируемых подразделений. Например, мне агент шлет информацию, Потапыч, Адвокат, Заместитель, не ставя нижестоящих в известность, имеет право самостоятельно изучить. Точно так, как запросить всю мою переписку с источником В-237/А/1097.

Департамент шифрослужбы подчиняется напрямую Директору, и больше никому. От этого у них всегда молчаливый, горделивый вид. Нос кверху, грудь колесом, взгляд сверху вниз на всех. Не они для Службы, а Организация для них. Хотя… Не стоит делать опрометчивых шагов. Откуда я знаю, что именно думает про меня Заместитель Директора? Это может быть выстрелом в свою голову. Надо успокоиться, собраться с мыслями. Это пионеры и истеричные женщины способны забрасывать шифровки бестолково. Что я могу сообщить?

Факты, как любят говорить в кино, вещь упрямая. Только не в разведке. Есть факт того, что в Дрездене были убиты два агента. Тела их сожжены. Я — в розыске. Генерал ранен, брошен. Информация пропала. Вирус пропал. Сожженная машина с горой трупов. Дешевый шпионский детектив. Выживу — сюжет в Голливуд продам. Пусть Барбара Брокколи отвалит мне много миллионов денег за сюжетную линию.