Анатолий Гончар - Рейд в ад

— Если когда-то потребуется помощь, позвонишь по этому номеру, спросишь Вячеслава, скажешь, от Хана, тебе помогут.

— Спасибо, — поблагодарил я, не собираясь никогда пользоваться этой любезностью. Но телефон запомнил и бумажку положил в карман куртки к лежавшей там флэш-памяти.

— Бывай, брат! — обнял уходящего Аркашка.

— В камышах аккуратнее, говорят, там какой-то дурак опять мин понаставил, — напутствовал азиат.

— Удачи! — пожелал я.

— Следующий раз как всегда, — Исмаил развернулся и зашагал в южном направлении. Мы какое-то время смотрели ему вслед.

— И нам тоже пора, — Расул направился к водительскому месту.

— Пора, — Аркадий хмыкнул. — А он что, так и поедет? — его скептический взгляд прошелся по моему измазанному в крови камуфляжу.

— Открывай багажник, — Расул был вынужден согласиться, что в таком виде мне ехать нельзя.

— Держи! — заглянув в багажник, Аркашка притащил небольшой пакет, забитый какими-то шмотками. Как оказалось, в нем лежала старая, видавшая виды и измазанная смазкой рубаха и такой же степени сохранности штаны. И все это было на три размера больше меня.

— И куда это мне? — я оттянул пояс спадающих с меня штанов.

— Нормально, сойдет! — Аркашка с оптимизмом похлопал меня по плечу. — Видок, конечно, не ахти, но мимо кордонов проехать поможет. Я, кстати, на заднее сиденье полез. А ты спереди садись. На всякий случай, если остановят.

— Почему спереди? — возмутился я. — У меня ни документов, и вообще ни хрена нет!

— Вот потому и спереди. Спереди если сидишь — значит, никого не опасаешься, значит, все у тебя порядке. А вот сзади такого увидят — обязательно документ спросят. Это тебе, брат, не хухры-мухры, это психология.

— А если все же спросят? — я не собирался сдаваться с такой легкостью.

— Если что, скажем, брат приехал, — Аркадий осклабился, затем, перестав улыбаться, серьезно добавил: — Откупимся.

После этих слов я вспомнил об оставленных в лежавшей на земле камуфлированной куртке долларах, нагнулся, поднял, стараясь не привлекать чужого внимания, сунул их в карман к уже лежавшей там карте памяти и листку с номером московского телефона.

— Так поехали, что ли? — Аркашка полез на заднее сиденье.

— Погоди, — Расул направился к багажнику, достал оттуда канистру с маслом, подошел к моей одежде, обильно полил и, достав зажигалку, поджег. Черная копоть потянулась вслед за ушедшим Исмаилом. Расул же подождал, когда все это разгорится, палочкой разок перевернул камуфляж, удовлетворенно хмыкнул, вернул канистру в багажник и сел за руль. Вставив в замок зажигания ключ с висевшим на нем огромным брелоком-камнем, он повернул его и долго гонял стартер, ожидая, когда двигатель отзовется на его усилия. Наконец раздался хлопок, мотор завелся и затарахтел.

— Барахлит? — поинтересовался я.

— Бензин, — недовольно проворчал Расул, включая скорость и резко выкручивая руль. Развернувшись, он прибавил газа и, объезжая большие камни и игнорируя мелкие, помчался к виднеющейся вдалеке грунтовке. Если все будет, как мне обещают, то скоро я окажусь дома. Дома… А ведь когда-то мы начинали считать себя дома, стоило только нам пересечь «речку». Как давно это было, в другой жизни…

— Из России? — сидеть молча Аркадий, наверное, не мог.

— Да, — ответил я.

— Я тоже, только давно, — из-под неплотно закрывшейся двери несло глинистой пылью. — Живу тут, работаю.

Я чуть не подавился от возмущения, работает он, сволочь эдакая.

— Домой, значит? — Аркадий завозился на заднем сиденье, зашуршали пакеты, остро запахло жареной картошкой, специями и сыром — он распечатал пачку с чипсами. Слюна сама собой стала наполнять рот. — Будете?

Расул отрицательно покачал головой.

— Нет, — вопреки собственному желанию ответил я.

— Домой, значит, — повторился Аркашка, — это хорошо. Не боись, домой мы тебя переправим.

— Да, кстати, каким образом вы собираетесь это сделать? — я как-то не задумывался над вопросом моего убытия домой, а потом мне пришло в голову, что перебраться через речку мало. Чтобы оказаться в России, в посольство не пойдешь, там не объяснишь, каким образом я сюда попал. Можно, конечно, изобразить из себя похищенного, но для этого не худо бы актерское образование иметь. — У меня ни паспорта, ни путной легенды.

— Да не боись ты! — в очередной раз успокоил меня продолжавший хрустеть чипсами Аркадий. — Это товар перевезти сложно, и то, если пути не знаешь, а человека от сюды до туды доставить раз плюнуть, тем более с такой физией, как у тебя.

— А что моя физия? Что-то не так? — спросил я, не совсем понимая, куда он клонит.

— Нормально с твоей физией. Самое то. Вот с его физией на границе могли бы проблемы быть. Смастрячим тебе документы, и лети домой. Может, еще от нас кому посылочку передашь…

Я резко повернулся в его сторону и, наверное, в моих глазах отразилось все…

— Шучу, шучу, — Аркадий поспешил взять свои слова обратно. — Ты думаешь, мы станем доверять товар первому встречному? Для этого у нас свои люди есть, проверенные. А за тебя Мехсуд Хакимулла хлопотал. Переправим без всяких обязательств. И зря ты так на нас смотришь.

— Как? — я сделал вид, что не понял.

— Как на врагов, не любишь ты нашего брата! — Аркадий болтал, а сидевший за рулем Расул делал вид, что его этот разговор не касается. Его, мол, дело — баранку крутить.

— А за что вас любить? — меня прорвало. — Полстраны уже наркотой завалили, сколько людей из-за таких, как вы, на кладбищах лежит, сколько семей распалось, одних сирот… — я замолчал, что толку продолжать перечислять, они все равно от своего не отрекутся…

— Вот взял и сделал нас крайними, ты с нас еще за развал Советского Союза взыщи. Ты вот кем у себя там, в России, работаешь?

— Военный пенсионер, — отвечать ему не хотелось, с другой стороны, как бы я к ним ни относился, а они мне помогают. Раз уж пользуюсь их добротой, то следует хотя бы вести себя чуть вежливее.

— Военный пенсионер, а в Афганистан зачем подался?

— Да в частной военной компании подработать решил. Подзаработал.

— Вот! — перегнувшись через сиденье, Аркадий назидательно потряс указательным пальцем. — Пошел в наемники. И ведь не от хорошей жизни ты в них подался? Молчишь. Пенсия у тебя какая?

Я молчал.

— Не жирная. Тысяч десять, пятнадцать? Угадал?

Я продолжал молчать.

— А что это за деньги в городе? Тьфу, пыль! Плохо мы живем. А почему? Да потому, что всякая падаль, у которой ни на учебу ума не хватает, а работать она не хочет, спит, жрет, срет, спаривается, прожирая наши с вами заработанные деньги. На горбу у остальных сидят все эти неудачники, бомжи всякие. И при этом размножаются и размножаются, болезни разносят, у них, видите ли, денег на хлеб не хватает, а они второго ребеночка заводят… голодранцев плодят. И всех надо прокормить. Вот и уходят государственные денежки. Разве не так?