Сергей Зверев - Будет вам война!

– Тогда могу предложить вам рыбное блюдо «Спинка мента». Есть еще омары под банановым соусом…

– Бана-аны? Мне-е? – не поверил престарелый вор и аж задохнулся от нахлынувшего унижения; вероятно, такие же чувства испытывал когда-то Михаил Круг, слушая педерастические завывания Бориса Гомосеева. – Да ты хоть въезжаешь, на что эти бананы похожи?

– Извините, – откашлялся метрдотель, понимая, что сморозил очередную глупость. – Может, тогда икры черной паюсной? Или креветок?

– Дай-ка мне лучше баланды, – с неожиданным миролюбием предложил татуированный гость. – Обычной, какую в «Крестах» дают, типа «могила».

– Но…

– У нас в преступном мире вообще своеобразные представления о гастрономии. – Экспонат неожиданно перешел с блатной фени на общегражданский язык. – Без всяких там икр и омаров можно хоть «четвертак» оттянуть. А без баланды – полная жопа!

А плавучий кабак уже разворачивался у стрелки Васильевского. Оставляя за собой бурлящий пенный след, он медленно пополз против течения. Острый форштевень уверенно резал воду. Ветер рябью царапал ртутные волны, то и дело хлопая огромным рекламным плакатом на флагштоке. Публика на экскурсионных катерах у Дворцовой набережной с удивлением наблюдала за странного вида плавсредством. Защелкали фотоаппаратные затворы. За видеокамерами выпучились скривленные прицеливанием физиономии. Энтузиасты с верхних палуб выкрикивали пожелания и размахивали руками. Некоторые, особо продвинутые экскурсанты даже раскидывали пальцы веером, посылая пассажирам «Блатхаты» замысловатые приветствия.

Ахмед, некогда служивший срочную в Каспийской флотилии, выполнял на бывшем сторожевике функции рулевого. Сжимая штурвал, он то и дело принимал героические позы, явно воображая себя командиром ударного авианосца. Рулевой лучился довольством: ведь на широком невском фарватере на него не могли наехать ни менты, ни скинхеды, ни пьяные дембеля-десантники.

– Дай-ка чуть влево, – распорядился Заметалин, посматривая в сторону Дворцовой. – У нас есть и такие клиенты, которым лишняя популярность ни к чему…

– Зачем влево, да? – удивился рулевой. – Пусть фотографируют. Реклама и все такое…

– Рекламу нам вот эти сделают. – Гамадрил кивнул в сторону юта, где под декоративной решеткой пьянствовали бандиты с ментами, и продолжил тоном опытного пиарщика: – Не пройдет и месяца, как благая весть о нашем заведении разнесется по опорнякам, кичам, шизерькам и чалкиным дачам всей Руси Великой. И назовет ее всяк сущий в ней язык. И когда реальный, уважающий себя пацан захочет еще раз окунуться в ту полнокровную, полную экстремальных приключений жизнь, где он впервые почувствовал себя челове…

Заметалин не договорил – в рубку неожиданно ворвался маленький Магомедик. Дико тараща черные масляные глаза, он указывал куда-то по курсу движения судна.

– Там… там… – смуглые руки нервно теребили кожаный ремешок бинокля.

– Что – «там»? – удивился Гамадрил. – Десантное судно с пьяными дембелями? Или перископ американской подлодки?

– Там… – трясущимися руками Магомедик снял бинокль и протянул его Заметалину.

Кое-где на фарватере бултыхались редкие глыбы льда, и это не удивляло. Ледоход на многочисленных питерских каналах заканчивался чуть позже, чем на полноводной Неве, и одиночные льдины то и дело выносило в русло главной водной артерии. Одна такая глыба сразу же привлекла внимание смотрящего: она была не грязно-серой, как все остальные, а весьма подозрительной красно-бело-синей расцветки.

Гамадрил навел на нее резкость бинокля, и челюсть его лязгнула. На мгновение бывший лагерный офицер превратился в памятник капитану «Титаника» за секунду до столкновения. В голове поплыли разрозненные протяжные звуки, постепенно складываясь в похоронный марш. На мгновение под куполом черепа сделалось тихо и ясно. Но это была ясность смертного приговора.

Заметалин подул в окуляры, с туповатой старательностью протер их платком, а затем вновь припал к биноклю.

Картинка не изменилась.

Прямо по курсу «Блатхаты» плыла глыба льда, в которой угадывался человеческий силуэт в синем прокурорском мундире. Бесформенные кровавые пятна алели на бледном лице, вмороженном в льдину…

Это был труп Макаренко.

Не далее, чем несколько месяцев назад Заметалин собственноручно сбросил тело расстрелянного прокурора по надзору в промоину Лебяжьей канавки. Тяжеленная гиря, заботливо привязанная к ноге, вроде бы исключала всплытие тела. То ли веревочка оказалась слабой, то ли гиря – легкой, однако плывущий навстречу предмет мог стать убойной уликой в уголовном деле «об исчезновении без вести ст. советника юстиции Макаренко А. С.», открытом, как наверняка знал Гамадрил, вскоре посли убийства прокурора.

«Я еще приду к тебе. Обязательно приду!..» – вспомнились Заметалину слова прокурора, пригрезившиеся в ночь после убийства, и тут же почему-то некстати завертелась строчка из Высоцкого: «И текли, куда надо, каналы, и в конце, куда надо, впадали!»

Лишь огромным усилием воли Гамадрил взял себя в руки. Первой мыслью было: плывет – и пусть себе плывет. Нева впадает в Балтику, омывающую берега множества государств. Рано или поздно свежемороженого прокурора вынесет на заграничный шельф. Однако эту мысль тут же опровергла следующая, более логичная. Еще в Ботническом заливе странный пловец наверняка привлечет внимание погранцов или таможенников. И тогда дело «об исчезновении без вести» плавно переквалифицируется в другое – «умышленное убийство».

Правильные решения приходят не только во сне и не только великим ученым.

– Послушай, Магомедик, – с неискренним равнодушием сказал Заметалин. – Спусти на воду шлюпку, забагри то, что на нас плывет, и засунь это в морозильную камеру. Только чтобы никто не видел. Задачу понял? Выполняй!

– А что там плывет, да? – взяв бинокль, Ахмед быстро выцелил плывущий по фарватеру труп. – Вах! Кто это в такой холод купаться решил?

– Прокурор. Но он уже давно умер… от переохлаждения организма.

– А зачем он нам? – невозмутимо поинтересовался Ахмед и, кивнув в сторону палубы, добавил: – Там живых ментов и прокуроров пять штука…

– Ну, считай, это – деталь оформления интерьера «Блатхаты», – криво ухмыльнулся Гамадрил. – Ты ведь не любишь белых ментов?

– Э, дорогой, ничего ты в жизни не понимаешь. Это менты не любят меня, черного! – засокрушался Ахмед.

Проводив взглядом маленького Магомедика, белый совладелец «Блатхаты» окончательно взял себя в руки.

– Ахмед, ты тушки «Ушастых отморозков» где получаешь? – спросил он с лукавой вкрадчивостью.

– Мне на фургончике с нарисованным зайцем их каждое утро триста штук привозят, – ответил кавказец, глядя, как моторный ботик шлепает по направлению к вмороженному в лед прокурору. – Зачем спрашиваешь?