Андрей Воронин - Слепой. Исполнение приговора

– Цель свидания – найти свою вторую половинку и устроить личную жизнь, – мгновенно отреагировал скорый на язык майор. – Какая там еще цель!.. Я сидел в кафе – в каком именно, вам наверняка доложили, – сосал пиво и предавался горестным размышлениям о превратностях судьбы. Этот хлыщ в темных очках подошел сам, назвал меня по имени и званию, представился – я, ей-богу, решил, что тут мне и кирдык с воинскими почестями, – и любезно предложил прокатиться и побеседовать. Это черт знает, что такое! – с явным и неподдельным возмущением перебил он себя. – За что интересно, наши меньшие братья получают зарплату? Вы же сами видели снимки и знаете, где находится кафе. Центр Москвы, а он при всем честном народе разъезжает на паленой тачке и в ус не дует!

– И что он тебе сказал? – оставив без внимания злобный (и, увы, небеспочвенный) выпад в сторону доблестных сотрудников ДПС ГИБДД и ППС ГУВД, вернул разговор в нужное русло Андрей Константинович.

– Сначала спросил, действительно ли я сливал информацию о ходе расследования Полосухину. Я ответил то же, что и вам: что никому ничего не сливал, а о том, что Полосуха уже три года бара… гм…

– Барабанит, барабанит, – благожелательно покивал головой Тульчин. – Вернее, барабанил – отбарабанился уже, завтра похороны за счет бюджета районной управы.

– «Стечкин»? – блеснул дедуктивными способностями отстраненный от несения службы и потому до сих пор пребывавший в неведении майор.

– Факт, что не рогатка. И даже машина засветилась – сам знаешь, какая, с какими номерами. Твой знакомый – то ли псих, то ли большой выдумщик.

– Выдумщик – наверное, да, – подумав, сказал майор. – А псих – это вряд ли. Очень спокойный, рассудительный, где-то даже симпатичный гражданин. Он сказал мне, что никогда в жизни на пушечный выстрел не приближался к границам Припятского радиационного заповедника, не имеет никакого отношения к нашей теме и в интересующий нас период времени находился с женой в отпуске, конкретно – в Закарпатье.

– Мели, Емеля, твоя неделя, – сказал Андрей Константинович.

– А смысл? – быстро возразил явно ожидавший такого поворота беседы майор. – Кто я такой, чтобы он мне врал? И какая ему от этого вранья польза?

Тульчин пожал плечами.

– Так ведь тут одно из двух, – сказал он. – Правдой это быть не может. Значит, кто-то из двоих наверняка врет – либо он, либо ты. И, поскольку его вранье тебе, как ты совершенно справедливо заметил, начисто лишено смысла, второй вариант представляется куда более вероятным. Сам посуди: я был уверен, что ты – следующий на очереди после Полосухина. А ты средь бела дня встречаешься с киллером, возвращаешься целый и невредимый и рассказываешь мне какие-то басни Крылова!

– А мне это зачем?

– Выкручиваешься, – предположил Тульчин. – Пытаешься выиграть время.

– Тьфу ты, – с горечью произнес Барабанов.

Высказывание было, с учетом субординации и прочих страшных вещей, решительно неуместное и абсолютно бессодержательное. Но Андрей Константинович успел неплохо изучить Валеру Барабанова, и именно этот откровенно неуставной, бессмысленный возглас заставил его засомневаться еще сильнее: а может, все-таки не врет?

Он благоразумно воздержался от попытки помассировать снова разболевшееся плечо. Правая рука висела на перевязи и по-прежнему воспринималась как посторонний неживой предмет. Даже хуже, потому что посторонние неживые предметы не имеют свойства болеть.

– Хорошо, – сказал он и раздраженно ткнул пальцем в клавишу. Большой экран погас, на настольном мониторе вместо смазанной, не в фокусе, рожи в темных очках и знакомого до отвращения «БМВ» появилось смеющееся лицо Виктории Дмитриевны. – Давай еще раз по порядку, с самого начала: место, время, цель… э… гм… обстоятельства встречи – не торопясь, шаг за шагом. Ты ведь далеко не дурак и наверняка понимаешь, что из этого кабинета у тебя только два выхода: либо на волю, либо на нары.

– Три, – поправил Барабанов, красноречиво указав глазами на висящую в дальнем углу темно-синюю портьеpy. – Причем третий тоже раздваивается: или в серые кардиналы, или в расстрельный коридор. Верно?

– Давай не отклоняться от темы, – устало предложил Тульчин.

– Есть не отклоняться. Итак! Место: кафе «Вертопрах», улица Тверская-Ямская, двенадцать. Время: вчера около полудня, где-то от одиннадцати пятидесяти до двенадцати тридцати. Точнее не скажу – виноват, был не вполне трезв…

– Стоп, – неожиданно севшим голосом перебил его Тульчин. – Во сколько?! Да нет, братец, уж тут-то ты точно приврал!

– Возможно, – легко согласился майор. – Говорю же: был не совсем трезв ввиду расстроенных чувств. Но те, кто меня фотографировал, наверняка вели хронометраж. Так что подтвердить или опровергнуть мои слова вам, товарищ генерал, буквально раз плюнуть. Стоит просто снять телефонную трубку, и все станет ясно.

– И на что, интересно, ты рассчитываешь? – кладя ладонь на трубку внутреннего телефона, осведомился Тульчин.

– На помощь и поддержку сообщников, – сказал Барабанов. – Нас тут, чтоб вы были в курсе, целая банда – тайное общество Хвоща и Мочала, глубоко законспирированный союз последователей учения святого Стивена Кинга и преподобного Владимира Жириновского. Наша Библия – труды Кафки, наша конечная цель – установление больничного режима клиники имени Кащенко на всей территории России, затем – таможенного союза. А в перспективе, сами понимаете, и по всему миру…

– Идиот, – сказал Андрей Константинович и, передумав звонить по внутреннему телефону, сгреб со стола плоский, не по размеру увесистый прямоугольный блин мобильного.

– Так, а я вам о чем? – пожал плечами майор. – На то и расчет: таких, как я, не сажают.

Воздержавшись от продолжения дискуссии и уже далеко не впервые поймав себя на том, что ведет ее в каком-то странном, ненадлежащем, чересчур легком и где-то даже граничащем с дружеской фамильярностью тоне, генерал нажал клавишу, помеченную цифрой три. При этом ему подумалось, что увенчанный благородными сединами хлыщ с замашками британского лорда, несмотря ни на что, стремительно делает карьеру, о которой он, Андрей Константинович, не так давно запретил ему даже мечтать: становится его, генерала Тульчина, доверенным лицом. Гляди-ка, со дня того памятного разговора еще и недели не прошло, а он уже значится в списке быстрого набора – говоря иными словами, в личном рейтинге генерала Тульчина – под третьим номером! Барабанов не значится, Уваров не значится, а этот – нате, любуйтесь – тут как тут!

Федосеев ответил сразу, как будто ждал звонка. А впрочем, он его, конечно же, ждал – просто потому, что таков был прямой приказ начальства: оставаться неподалеку и быть наготове. Он всегда находился где-то поблизости и пребывал в полной боевой готовности; он был отменный, прямо-таки эталонный служака, и именно это больше всего в нем и настораживало.