Андрей Воронин - Слепой. Кровь сталкера

– Надо в полицию сообщить! – сказала Лиза. – Все же думают, что это ты отца убил. А я знала, я знала, что ты не виноват! Я сейчас позвоню!

С этими словами Лиза достала свой мобильный и уже начала набирать номер, но Виктор вырвал телефон у нее из рук.

– Ты что вообще! – возмутился он. – Мне нельзя связываться ни с какой полицией. Меня и так уже ищут.

– Почему? – не сразу поняла Лиза.

– Я сбежал из больницы, – ответил Виктор.

– Ну и что? – не унималась Лиза. – Ты расскажешь им правду. Они поймут, что ты не виноват, и накажут настоящих преступников.

– У этих твоих, как ты выражаешься, настоящих преступников такая крыша, что мама не горюй. Их есть кому защитить. Крайним окажусь я, – сказал Виктор.

– Ладно, но тогда зачем ты меня из дому вытащил? – спросила Лиза. – Я ведь сбежала, считай, из-под стражи. И только ради тебя.

– Мне очень приятно это слышать… – проговорил Виктор, глядя перед собой.

– Так чего ты от меня хочешь? – не успокаивалась Лиза.

– Первым делом не волнуйся и смирись с тем, что несколько дней поживешь здесь, – твердо сказал Виктор.

– Здесь? – не поверила своим ушам Лиза. – Почему?

– По кочану! – грубо сказал Виктор и, поигрывая Лизиным мобильным, стал в дверях. – Эти несколько дней нужны мне, чтобы завершить свои дела. А потом будет видно.

Лиза глянула на Виктора – его лицо стало вдруг чужим и холодным, а в глазах появился нехороший металлический блеск. Он затеял какую-то свою игру. И самым неприятным было то, что Лиза не понимала, в чем ее суть.

Несмотря на то что Слепой неплохо знал английский, разбирать шведский акцент Ганса Ларсона и особенно его жены Хелен было непросто. И вот теперь Ганс, собираясь встретиться с человеком, который пообещал передать ему что-то важное, сказал:

– Глеб, я должен ехать на встречу один, но я хочу, чтобы ты меня подстраховал. Только я не знаю, как это сделать.

– Где назначена встреча? – спросил Слепой, стараясь тоже говорить четко и ясно.

– У входа в музей имени Пушкина, – сказал Ганс. – В двенадцать часов.

– Дня или ночи? – уточнил Слепой.

– Не понял? – переспросил Ганс.

– Я спрашиваю, в двенадцать дня или в двенадцать ночи?

– Днем, конечно, днем, – кивнул Ганс.

– Я тоже пойду с тобой, – волнуясь, включилась в разговор Хелен.

– Нет-нет, вот ты точно никуда не пойдешь, – покачал головой Ганс. – А Глеб… Я не знаю, как ты сможешь меня в случае чего защитить… Но я очень боюсь идти на встречу совсем один… – проговорил Ганс, с надеждой глядя на Слепого.

Глеб кивнул и сказал:

– О’кей! Только прошу ничему не удивляться. И при необходимости делать все, что я вам скажу.

Он знал как минимум десяток способов остаться не замеченным для того, кто свяжется с Гансом. Можно было припарковаться где-то неподалеку и наблюдать за происходящим из машины, можно было прикинуться беззаботным или, наоборот, слишком озабоченным туристом…

Ганс кивнул и, глянув на часы, произнес по-русски:

– Но нам нужно сделать кое-какие покупки.

– Что, что он сказал? – тут же заволновалась, повернувшись к Слепому, Хелен. Она уже свыклась с тем, что муж, когда не хочет ей о чем-то говорить, переходит на русский.

– Он хочет что-то купить, – чисто механически перевел Слепой.

– В магазин я с вами! – твердо заявила Хелен.

– О, зачем?!.. – застонал Ганс.

Но Хелен стояла на своем.

В конце концов Ганс кивнул ей и сказал:

– Хорошо. Иди собирайся.

А сам, отозвав Слепого в сторону, спросил:

– Где у вас продаются бронежилеты? Я хочу купить себе бронежилет.

У Слепого был знакомый, который мог помочь в этом деле, и, пролистав телефонную книжку, Глеб набрал его номер.

Через несколько минут они уже были на месте. Ганс очень быстро подобрал себе нужный бронежилет, но Хелен, прочитав целую лекцию о дискриминации женщин, потребовала, чтобы и ей тоже подобрали что-то подобное.

Слепой, глядя на них, только качал головой. Нет, ему, конечно, тоже иногда приходилось пользоваться подобными средствами, чтобы себя обезопасить, но он предпочитал тренировать свое тело, чтобы в любом случае увернуться от опасности, и мозг, чтобы по возможности ее избежать. Сейчас ему нужна была одежда, в которой он выглядел бы настоящим бомжем, таким, на которого люди стараются не смотреть и обходят стороной.

Когда Ганс и Хелен Ларсоны наконец натянули бронежилеты, замаскировав их купленными здесь же джинсовыми куртками, Слепой, глянув на часы, спросил:

– Вы что, Хелен тоже собираетесь брать на встречу?

– Нет-нет, – покрутил головой Ганс. – Хелен останется в машине, в такси, – уточнил он и вздохнул: – Но лучше бы ей вернуться в отель.

– Это дискриминация! – возмутилась Хелен, и ее лицо от напряжения покрылось пятнами.

– Ой, ладно тебе! – махнул рукой Ганс. – Уволь нас от лекции про гендерные проблемы.

– Так или иначе, вам пора выезжать, – заметил Слепой, глянув на часы. – Точнее, вы поедете и подождете до назначенного времени, посидите в такси. Я тоже приеду туда; возможно, даже раньше вас, но вы меня не увидите. В двенадцать вы, Ганс, выйдете из машины и подойдете к главному входу. Вас, я так понимаю, заметят. Деньги пусть так и лежат у вас во внутреннем кармане джинсовки. Достанете их только тогда, когда вам отдадут, что вы там хотите.

– Да, хорошо, – кивнул Ганс.

Слепой тоже сел с ними в такси и попросил высадить его недалеко от площади трех вокзалов. Здесь был небольшой магазин, где почему-то очень любили приобретать одежду резко разбогатевшие за время в пути, промышляющие в поездах воры-карманники, переезжающие в другие города и возвращающиеся домой гастарбайтеры. Они переодевались прямо во дворе, выбрасывая старую одежду в контейнеры с мусором. Бомжи об этом знали и кто изредка, а кто и почаще приходили сюда поживиться, опять же оставляя свою одежду. Слепой узнал об этом от одного богатого, ни в чем себе не отказывающего москвича, который пристрастился к новому модному развлечению – бизнесмены переодеваются в бомжей и на спор собирают подаяние. Глеб удивился: «Зачем же в мусорке копаться? Можно и свою старую одежду надеть». На что любитель экстремальных привокзальных развлечений господин Прошкин, понизив голос, глубокомысленно заметил: «Запах! Мой друг, от настоящего бомжа не может пахнуть дорогим парфюмом, и даже детским мылом от него не может пахнуть. От него должно вонять, как из помойки. Тогда стоит тебе приблизиться к кому, сразу дадут денежку, лишь бы отвязался. Вот думаю, если наше развлечение будет и дальше пользоваться спросом, обязательно начну выпускать специальный парфюм «Ароматы бомжа» или, чтобы было поромантичней, “Ароматы трущоб”».

Глеб хорошо запомнил это высказывание бизнесмена-экстремала, но заражаться вшами ему тоже не очень хотелось, поэтому он выбрал одежду почище и натянул на джинсы какие-то широченные, приехавшие, вероятно, из какого-нибудь Таджикистана хлопчатобумажные ярко-синие штаны и голубую, тоже достаточно широкую робу. Нашлась и подходящая широкополая шляпа, которую можно было низко натянуть на лоб. Это одеяние понравилось Слепому прежде всего тем, что в нем было удобно и легко двигаться. Его черные очки как нельзя лучше подходили к образу. Что же касается запаха, то Слепой обзавелся достаточно грязным пакетом, в котором лежала недопитая пластиковая бутылка пива вместе с рыбьими костями. Времени оставалось совсем немного, но таксист попался сговорчивый и довольно быстро доставил странного на вид, но отлично говорящего по-русски пассажира к музею.