Андрей Воронин - Спасатель. Серые волки

Не переставая нечленораздельно вопить, Беглов опрокинулся на спину, скорчился и принялся кататься по земле, охватив ладонями изуродованное, фонтанирующее кровью колено. Пистолет с глушителем отлетел в сторону, безобидно поблескивая среди травы и березовых щепок в полуметре от колоды. Но генерал не обратил на него внимания: неуклюже поднявшись на одно колено, он снова замахнулся топором и, сильно подавшись вперед, нанес другу детства еще один удар. Лезвие топора наискосок рассекло бедро; Беглов ответил на это новым звериным криком и попытался откатиться в сторону. Но Макаров уже был на ногах; окровавленный топор взлетел и опустился, со зловещим шелестом рассекая воздух, а потом с отвратительным мокрым хрустом, как в бревно, врубился в поясницу депутата.

«Мистер Проппер» оторвался от прицела и, хотя до этой минуты искренне считал себя пусть подверженным суевериям, но все-таки атеистом, истово, с чувством перекрестился. Наблюдаемая сцена была позабористее «Техасской резни бензопилой», и самое жуткое в ней было то, что происходила она не на экране телевизора, а наяву.

Для успокоения нервов он попил воды, а когда снова заглянул в прицел, побоище – вернее сказать, зверское убийство – уже вплотную приблизилось к финалу. Лежащее в траве бесформенное, продолговатое, изрубленное вдоль и поперек, покрытое кровавыми лохмотьями нечто больше не подавало признаков жизни. Генерал Макаров, широко расставив ноги, стоял над ним в позе дровосека и раз за разом размеренно, как механическая фигурка на старинных башенных часах, бил топором по превращенной в кровавое месиво голове. Он был с головы до ног забрызган красным и действительно смахивал на персонаж дешевого фильма ужасов, особенно если смотреть на него в позволяющий разглядеть массу явно излишних, чересчур натуралистических деталей телескопический прицел.

Наконец его превосходительство запыхался, опустил скользкий от крови топор и выпрямился, переводя дух и мало-помалу начиная осознавать, что классики марксизма-ленинизма не соврали: история развивается по спирали. На каждом новом витке этой спирали события повторяются, но уже в ином, большем масштабе. Помнится, точно так же он стоял с топором в опущенной руке над трупом старого монаха. Теперь вместо козлобородого старикашки перед ним лежал Бегунок, изрубленный так, что в этой груде перемешанного с кровавым тряпьем мясного фарша его не узнала бы и родная мать, дворничиха тетя Рая. «Что ж, подумал Василий Андреевич, – поделом вору мука: эта растянувшаяся на десятилетия поганая история началась с Бегунка и на нем же кончилась. Кончилась, как начиналась – кроваво, грязно и страшно».

«Ну, и хрен с вами со всеми, – мысленно напутствовал он друзей-мушкетеров. – Вася-Кот у вас вечно ходил в дураках, а поглядите-ка, что вышло! Если вы такие умные, что ж тогда такие мертвые-то, а?»

Он открыл рот, чтобы произнести это вслух, и в это мгновение остроносая винтовочная пуля, стремительно и беззвучно пронзив пространство, ударила его почти точно в середину лба, вместе с фонтаном кровавых брызг, осколков кости и комочков мозгового вещества выйдя наружу через затылок. Топор выскользнул из разжавшихся пальцев и с глухим «туп!» ударился обухом о землю, колени подломились, и генерал-полковник Макаров упал ничком, накрыв своим телом труп друга детства Ильи Беглова по кличке Бегунок.

Соскользнув на землю по стволу старого, кряжистого дуба, похожая на лешего фигура в косматом маскировочном комбинезоне задержалась на мгновение, чтобы еще раз испуганно перекреститься, а потом, пригибаясь, легкой, бесшумной рысцой скрылась в зеленоватом вековом сумраке заповедной дубравы.

Они опоздали совсем чуть-чуть, всего минут на десять или около того, то есть ровно настолько, чтобы, не помешав событию состояться, успеть во всех захватывающих подробностях запечатлеть результат.

Так и было задумано. Сильные мира сего слеплены из того же теста, что и любой представитель серой массы, на которой они благополучно паразитируют. В простейших бытовых проявлениях, не говоря уже о крайностях наподобие убийства, совершенного в состоянии аффекта, президент великой державы ничем не отличается от ночующего в расширительной камере теплотрассы вшивого бродяги. Иное дело, что, когда президент у себя дома, вдали от телекамер и микрофонов с эмблемами крупнейших информационных агентств мира, вдруг выкидывает какое-нибудь дикое коленце, дело стараются замять, не предавая огласке: серой массе вовсе не обязательно знать, кто на самом деле ею правит. Это правило распространяется на всех, кто облечен хоть какими-то официальными полномочиями: власть сдает своих только тогда, когда нет никакого другого выхода. И тот, кто решил вывести на чистую воду одного или нескольких ее представителей, должен проявить чудеса ловкости и изобретательности, чтобы достичь желаемого результата и избежать нежелательных последствий своей партизанской вылазки.

Кое-кто из приехавших, расчехляя фотокамеру, мимоходом подумал, что все это кем-то мастерски организовано. Но даже те немногие, кто обратил внимание на эту мысль и впустил ее в охваченный охотничьим азартом мозг, не удосужились сделать из нее какой-либо практический вывод.

Собственно, вывод тут мог быть только один: скорее! Скорее отщелкать как можно больше кровавых кадров и во весь дух гнать обратно в Москву, чтобы успеть раньше конкурентов обежать как можно больше изданий и выложить снимки в Сеть.

Безвременная кончина свободного фотохудожника Александра Соколова-Никольского (он же Федор Скопцов по прозвищу Глист) так же мало повлияла на жизнь и профессиональную активность столичного сообщества папарацци, как смерть новобранца, убитого во время марша прилетевшей невесть откуда шальной пулей на дальних подступах к передовой. Как поется в старой хорошей песне, «отряд не заметил потери бойца», и на его боеспособности эта потеря никак не отразилась.

Накануне вечером какой-то аноним сделал в Сети рассылку, отправив письма идентичного содержания на полтора десятка электронных адресов самых известных, самых пронырливых, самых наглых и беспринципных коллег покойного Глиста. Смысл письма сводился к тому, что человеку, у которого хватит терпения, ловкости и профессионализма провисеть на хвосте у депутата Госдумы Беглова в течение приблизительно суток, не попавшись при этом ему на глаза, не придется жалеть о потраченном впустую времени.

Четверо из упомянутых пятнадцати «свободных художников» проигнорировали сообщение, решив, что это чья-то неумная шутка, а то и провокация со стороны конкурентов и недругов. (Впоследствии все четверо долго рвали на себе волосы, но к делу это уже не относится, так что пусть их.) Один, напротив, так спешил поскорее занять исходную позицию, что по дороге от лифта к дверям подъезда оступился на лестнице, сломал ногу и сильно вывихнул плечо. Один в это время отдыхал в Таиланде, еще один лежал в послеоперационной палате института Склифосовского, где ему в экстренном порядке удалили готовый вот-вот лопнуть аппендикс. Таким образом, с загородного шоссе на ведущий к «Волчьему Логову» проселок, следуя за пилотируемой депутатом Бегловым «Нивой», свернули всего восемь машин.