Кирилл Казанцев - Крысиная охота

Никита вынул конфискованный телефон. Сети, понятно, не было. Он бездумно перелистывал меню, сыграл в игрушку, просмотрел фотоальбом. Благочестием нравов хозяин аппарата, похоже, не отличался. В свободное от службы время ездил на рыбалку, посещал «общественные» заведения, активно повышал свой физический и моральный уровень. На одной из фотографий друг и коллега, голый по пояс, в камуфляжных штанах со свисающей мотней сжимал предплечьем горло худенького паренька, у того вываливался изо рта язык. Герой фотоснимка выглядел гордым, словно отловил американского шпиона. Фоном служила река и заброшенная удочка, вставленная в рогатину. На другом снимке лыбились четыре рожи, из которых две определенно принадлежали девицам легкомысленного поведения. На третьем позировал сам владелец телефона — он отжимал штангу в спортзале и тужился так, словно рожал по меньшей мере тройню. Никите сделалось противно. Он удалил всю фотогалерею, подбросил дров в огонь и, наконец, уснул.

Очнулся часа через четыре (примерно в два ночи), судя по ощущениям и серебрящейся луне в просвете между листвой. Подавил проснувшуюся вместе с ним тоску, прислушался. Почему он проснулся? В этом гиблом лесу что-то было не так. Костер давно прогорел, холод переходил в наступление, отбирая занятые теплом территории. Он приготовился к худшему и начал выбираться из расщелины. В лесу было тихо, предчувствие помалкивало — значит, никто не подкрадывался. Но тихо ли было в лесу? Он затаил дыхание, прислушался. Далеко, в западной части урочища, где он вечером едва не напоролся на патруль, что-то происходило. Шум, сдавленные крики, хрустел валежник. Складывалось впечатление, что там серьезная рукопашная схватка. Никита попытался сосредоточиться. Или он что-то не понимает, или… одно из двух, как говорилось в выдающемся советском мультфильме. Разве могут появиться посторонние? Встретились два дозора, посидели, выпили и поссорились? Но дозоры встретиться не могут, их развели по лесам. Одних забросили в западный квадрат, других — в восточный. Между ними — лесничество.

Он должен быть там — что бы это ни было! Никита выбрался из расщелины и побежал на звук. Едва не провалился в какую-то яму, чертыхнулся, выхватил телефон, в котором имелся фонарик с тремя режимами яркости и еще не посаженный аккумулятор, побежал при свете.

Бежать пришлось недолго, гуща деревьев заглушала звуки. Показалось одно из немногих открытых пространств в этих дебрях, три сосны, между ними и протекало действие. Он погасил фонарь, прижался к стволу, всматриваясь в темноту. Там действительно копошились несколько тел, причем двое или трое уже лежали без движения. Какого-то мужчину били, а тот сопротивлялся, наносил ответные удары, но без особого успеха.

— Толян, мы справимся… — прохрипел кто-то. — Свяжись с генералом, пусть высылают подкрепление в третий квадрат.

Никита чуть не ахнул. Невероятно, но действительно два ночных дозора пересеклись в пространстве и кого-то отловили. Из груды копошащихся тел вывалилось что-то грузное, отбежало в сторону, стало выискивать рацию под ремнями и штанами. Охранник стоял к Никите задом, он уже извлек свое чертово приспособление. Россохин подкрался, легонько свистнул на ухо, тот, ошеломленный, повернулся — и впал в прострацию, ослепленный ярким светом. Больше и не требовалось. Он ударил от души мозолистым кулаком, призывая всю мощь отдохнувшего в расщелине организма. Никита немного переусердствовал. Челюсть треснула, посыпались зубы. Обладатель опустевшего рта грузно повалился, забился в припадке, забулькал, как болото, поглотившее утопленника. А Никита уже рвался дальше. Появление нового игрока пока осталось без внимания, он мазнул место драки рассеянным светом, чтобы сориентироваться. Потом отбросил фонарь, схватил за шиворот охранника, который занес кулак, чтобы раздробить кому-то челюсть. С Никитой действительно происходили метаморфозы. Он чувствовал себя Невероятным Халком, способным сокрушить даже танк. Драчун не обладал внушительной массой, он задергался, когда почувствовал, что отрывается от земли. Незабываемое чувство полета — ноги прочертили дугу и треснулись об сосну коленными суставами. Никита словно выбивал о дерево запылившийся коврик. Это были уже не ноги, а кожа, набитая бисером. От убийственной боли охранник потерял сознание. Но даже после этого те трое не сразу включились. Они почуяли неладное, но пока вставали, хлопали глазами… Затворная рама «Кипариса» оказалась не в тех руках, она вонзилась в макушку, и обладатель последней даже не смог осознать, как ему не повезло. Раскололся череп, а далее уже не важно… С последними двумя он расправлялся пылко, мстительно, не расслабляясь. Одному свернул кисть, превратив ее в болтающуюся погремушку, другому размозжил колено пяткой, и тот не успел выстрелить, хотя пытался. Потом столкнул их лбами и добивал по одному, не вслушиваясь, что они там лепетали — мол, не надо, их заставили, у них семеро по лавкам, старенькие мамы… Значит, мамы виноваты, что выросло у них такое дерьмо!

До греха он не довел, но инвалидность этим «молодцам против овец» обеспечил с гарантией. Никита прислонился на мгновение к сосне, отдышался. В лесу господствовала тишина. Только потерпевшие издавали жалобные звуки. До лесничества здесь было метров шестьсот — услышать шум драки оттуда не могли. Россохин забросил автомат на плечо, подобрал телефон с фонариком, растоптал рацию. Запнулся о тело охранника в униформе, лежащее без движений. Впрочем, оно тут лежало еще до его появления на сцене. Единственный охотник, с которым удалось справиться «овцам»…

Кстати, насчет «овец». Он осветил мужчину в брезентовой штормовке. Тот, кряхтя и выплевывая кровь, силился привстать на колени. Мужчина средних лет, во всяком случае предположительно. Чтобы убедиться в этом, следовало отмыть лицо.

— Мать пресвятая, Никита, вы просто монстр какой-то… Мне рассказывали, но я не верил… Спасибо, что подоспели, дайте руку.

— Подождите, — растерянно пробормотал Никита, помогая незнакомцу подняться. — Полагаю, вы не такой уж незнакомец. Мы никогда не сидели за одной партой?

— Боже упаси сидеть с такими за одной партой! Спасибо, Никита, вы так вовремя! Майор Коваленко Петр Емельянович, начальник отдела собственной безопасности Центрального РУВД. Мы с вами встречались, и у меня сложилось впечатление, что вы не горели желанием продолжать знакомство и пользоваться моими услугами… — мужчина отдышался, сморщился. Похоже, серьезных увечий ему не нанесли, отделался шишками и ссадинами. — Держу пари, Никита, вы подозревали, что это я вас сдал. Увы, это был не я, а Карпухин.

— Простите, Петр Емельянович, давайте об этом позднее поговорим… — голос Никиты задрожал, упругий спазм вырос в горле. Он, пошатываясь, переступал через тела. Еще одно тело в штормовке — к нему, издавая трагические звуки, устремился Коваленко, свалился на колени, перевернул. Безвольно свесилась голова, мелькнул в свете фонаря нос с горбинкой, остекленевшие глаза.