Иван Стрельцов - Братья по оружию

– Газу, Миша, газу и с разворотом, – не отрываясь от пулеметного прицела, придушенным шепотом сипел Пройдесвит, понимая, что все сейчас решают секунды.

Боевая машина, разогнавшись почти до восьмидесяти километров, подпрыгнула на небольшом бугорке, подобно атакующему хищнику, и тут же мягко приземлилась на твердый грунт горной дороги, круто разворачиваясь, чтобы прикрыть своим бронированным телом беглецов.

Но прежде чем «тарантул» успел подставить бок под выстрелы моджахедов, командир штурмовика Пройдесвит надавил кнопку защиты. Установленный на башне гранатомет защитной системы «штора» тут же отстрелил серию гранат, которые взорвались перед позициями сепаратистов, создав густое аэрозольное облако, не позволяющее прицельно накрыть боевую машину из гранатомета. Створки кормовых дверей распахнулись, из десантного салона выглянула физиономия Платова. Легко, одного за другим, он втащил вовнутрь «тарантула» Милевского и Качмалу, последним сам ввалился Шатун, заняв своими габаритами едва ли не пол-отсека.

– Готово, – захлопнув створки бронедверей и возвращаясь на свое место, крикнул Захар.

Боевая машина круто развернулась на пятачке и рванулась в обратном направлении…

Помощник покойного египтянина Рамзеса Зияд Максуров неподвижно лежал под кустом, зажимая кровоточащую рану на левом боку. Мутным от боли взором он наблюдал, как мимо него пронеслась, громыхая металлом, подобно древнему рыцарю, жуткая боевая машина. Уцелевшие в кровавой бойне боевики даже не пытались ее обстрелять, сломя голову метались среди зарослей лесного массива.

Зияд умирал, крупнокалиберная пуля разворотила ему бок. Зажимая рану, он чувствовал под пальцами собственные пульсирующие внутренности, но умирать неотомщенным не собирался. Он знал, куда мчится боевая машина, потому что карта Чечни находилась перед его глазами. И более того, умирающий вайнах также знал, кто может отомстить за него, за Рамзеса, и десятки других воинов ислама.

Путь «тарантула» на Грозный лежал через аул Шишой, где представителем от «лесного командования» был Карим Бансаров, с которым Зияд вместе проходил подготовку в учебном лагере в Судане, там же они стали кровными братьями (побратимами).

Слабой и липкой от крови рукой после нескольких неудачных попыток раненый извлек из подсумка спутниковый телефон, такой же для экстренной связи был и у Бансарова. Набрать нужный номер сил уже не осталось, но это и необязательно, главное, запустить список вставленных в память номеров.

Все действия Максурова были скорее рефлекторными, чем осознанными. Наконец, услышав сигнал вызова, он с трудом приложил трубку к уху. Через несколько секунд из динамика донесся голос побратима:

– Да, слушаю.

– Карим, брат, это Зияд. Не перебивай. – Изо рта раненого тонкой струйкой потекла алая кровь. – Через ваш аул сейчас пойдет железный шайтан. Кровью погибших братьев и именем Аллаха заклинаю – уничтожь его…

Больше Зияд не смог произнести ни слова, из горла вырвался прерывистый предсмертный хрип, его рука, сжимавшая трубку телефона, безвольно упала на траву…

Раскинутый федеральными войсками невод все-таки не смог вместить в себя все возможные очаги сепаратистского движения, не хватило физических сил.

Не попал в эту антисепаратистскую сеть и аул Шишой. Узнав с утра, что происходит в других населенных пунктах, Карим Бансаров и его дядя Руслан Забгаев быстро смекнули, что к чему, и поняли: выход один – уходить в горы.

Сразу же отряду «самообороны» был объявлен общий сбор. И тотчас из многих домов к центру села потянулись вооруженные люди. На площади перед зданием, которое по старой памяти называли сельсоветом, собирались большой и бесформенной толпой. Несмотря на полуденную жару, никто не роптал, все терпеливо ждали, то и дело вслушиваясь в далекие раскаты артиллерийской канонады, между собой негромко обсуждая, бьют ли это танковые пушки федералов или все-таки полевая артиллерия. За долгие годы войны люди свыклись с существованием в зоне боевых действий и даже умудрились втиснуть свою жизнь в законы войны.

Время от времени кто-то из вайнахов поднимал голову и вглядывался в белесое сухое небо, проверяя, не летит ли вертолет или штурмовик. Но боевая авиация в это время действовала в других районах.

Тем временем в самом здании сельсовета проходил местный военный совет, где, кроме командира отряда самообороны Руслана Забгаева и эмиссара от «лесного командования», присутствовали шестеро командиров групп – «десятников».

Впрочем, как такового совещания не было, все собравшиеся были люди опытные и прекрасно понимали, что если федералы сегодня не пришли в Шишой, то обязательно придут завтра. Плотно обложат аул, и если вайнахи откажутся сдаться, то просто разнесут его, что называется, по камешкам.

Все, от командира отряда до самого молодого боевика, знали: за вторую чеченскую кампанию федеральные власти ни разу не заключали с повстанцами перемирия и каждый раз, окружив какой-то из отрядов, били его до полного уничтожения, и мало кому из боевиков удавалось вырваться.

– Бежать сейчас глупо, – первым сказал командир отряда Забгаев. – Можем сдуру напороться на гоблинов, и те нас уничтожат. Уйдем ночью так, что ни одна собака не унюхает, где скрываются наши шаги.

«Десятники» утвердительно закивали головами, встревожив длинные лопатообразные бороды. Когда все ясно, зачем горцу еще что-то говорить.

– Остается только выяснить, как будем уходить, – неожиданно нарушил молчание самый молодой из присутствующих «лесной» эмиссар.

Вайнахи недовольно уставились на Карима, а его дядя грубо спросил:

– Что ты имеешь в виду?

– Идти нам придется быстро и далеко, – заговорил Бансаров. – Поэтому брать тяжелое вооружение не будем. Оставим здесь, оно надежно запрятано, даже если федералы устроят зачистку, все равно ничего не найдут.

– А что с ракетами будем делать? – глядя на племянника в упор, спросил командир отряда. Этот вопрос не зря интересовал Руслана Забгаева – ракеты к партизанским «градам» были спрятаны в его сарае.

Правильно поняв вопрос дяди, Карим едва сдержал усмешку и невозмутимо сказал:

– А тут, к сожалению, ничего поделать нельзя. Ни унести ракеты, ни спрятать – слишком мало времени. А гоблины если проведут обыск, то обязательно тайник обнаружат. Поэтому мы поступим разумно: ракеты оставим в сарае, а когда будем уходить, я оставлю там «сюрприз».

Видя, как глаза командира отряда вспыхнули огнем ярости, Бансаров продолжил:

– Скажешь своей жене, моей тетке, чтобы перебралась к родственникам на другой конец аула. Когда все закончится, она сможет уехать в Ростов или даже в Москву к нашим братьям. Ей там помогут обжиться, вайнахи всегда помогают друг другу. За дом, за сарай тебе, дядя, заплатят и даже дополнительных денег дадут за каждого погибшего при взрыве федерала.