Владимир Макарычев - Автономный дрейф

В Тимофеевку Андрей прибыл к ужину. С двумя чемоданами он вышел на пирс, к которому были пришвартованы несколько старых рыболовецких сейнеров и судно вспомогательного флота с облупившимися бортами, плюс тральщик и два сторожевика. Матросы выстроились вереницей и сгружали со вспомогательного судна мешки с мукой и какие-то коробки. На лейтенанта в новенькой форме никто не обратил внимания.

«Поизмялся, конечно», — первой пришла в голову досадная мысль. Но смутило его совсем другое.

Один из боевых кораблей стоял к пирсу правым бортом, другой — левым. В голове у лейтенанта мелькнула флотская примета: как зайдешь на корабль в первый раз, так и служба пойдет. Счастливый знак, когда корабль стоит правым, офицерским бортом. «Судя по всему, служба не пойдет», — подумал Алексей. Его корабль стоял к пирсу левым бортом.

Приняли лейтенанта буднично и равнодушно. Лишь замполит и старпом обрадовались. Замполит сразу загрузил работой — заполнять партийную документацию за прошедшие полгода. Старший помощник командира забил его в график на все корабельные дежурства и вахты. Хотя по уставу, пока новый офицер не сдаст зачеты по знанию корабля, его не имели права заставлять возглавлять дежурную и ходовую службу. В дополнение все нештатные должности повесили на молодого лейтенанта, начиная с общественного дознавателя и заканчивая заведующим офицерской кают-компанией.

Служба в Тимофеевке началась. Через неделю Алексей сдал все зачеты и приступил к исполнению корабельной службы. Дежурным по кораблю он заступал через два дня на третий. Большинство офицеров находилось в разъездах или отпусках, а дежурный отвечал за повседневную организацию работы личного состава корабля. Никакой партийной, комсомольской и в целом воспитательной работы офицеры не проводили. После вечерней проверки они под любым предлогом сбегали с корабля, женатые — домой, холостяки — в местный ресторан. Дежурный офицер оставался вечером и ночью один на один с сотней матросов-срочников.

Рутина постепенно затягивала. Через день — дежурство по кораблю, поездки в штаб и политотдел бригады на совещания, посещение вместе со штурманом гидрографического отдела, поиски сбежавших с корабля в сопки молодых матросов. В то время говорили, что на Тихоокеанском флоте нет такого корабля, с которого бы не убежал матрос. Тогда был сильнейший всплеск неуставных взаимоотношений.

Времени не было, чтобы даже провести комсомольское собрание. Приходилось накоротке собирать свободных от вахт и работ людей, а по ночам заполнять многочисленную комсомольскую документацию.

В ближайшее время кораблю предстояло встать на ремонт в Находке. Семейные офицеры и мичманы любыми путями пытались перейти с корабля куда угодно, лишь бы не идти в ремзавод. Добраться оттуда в поселок, где у них оставались семьи, было делом довольно сложным. Связь между двумя населенными пунктами существовала лишь морем. Раз в неделю из Находки шел пассажирский теплоход до Советской Гавани. Пользовался таким транспортом лишь механик. В отдельной каюте были все условия расслабиться и забыться. «Морской трамвай» заходил в каждый населенный пункт на побережье. Любой мало-мальский шторм он пережидал, укрывшись в прибрежных бухтах. Бывали случаи, что от Находки до Тимофеевки добирались за две недели. Хотя ходу всего было один световой день.

В этот короткий период новой службы с Алексеем произошли два события, которые повлияли на его взгляды и на отношение к нему офицеров и экипажа корабля.

Первое событие произошло в Тимофеевке, второе — в Находке.

К концу ноября погода в заливе Владимира, на берегу которого располагался поселок Тимофеевка, окончательно испортилась. С океана дули сильные ветра, что говорило о зарождающихся там тайфунах. Алексей пока еще и не подозревал об их грозных последствиях для корабля и его экипажа. В голове у него в тот день мелькали обрывки слов романтической песни о моряках, что «только тайфуны и только цунами дарят их женскими именами». Да из радиорубки, где шла утренняя уборка, уже несколько раз подряд звучал голос Юрия Антонова с одной и той же тоскливой песней про осень.

Была суббота. Солнце величаво зависло над сопкой. При порыве ветра оно как будто раскачивалось. Но ветер периодически пропадал, и утреннее солнце снова продолжало свой путь вверх, в облачное небо. До подъема флага оставалось двадцать минут. Стоять дежурным по кораблю Алексею предстояло еще девять часов. Но самое главное — он продежурил без происшествий всю ночь. На прошлом дежурстве у лейтенанта Коровина семь увольняемых моряков в пять утра из дежурной рубки увели отпускные документы и самостоятельно сошли на берег. Офицер забыл закрыть сейф. Пока дежурный спал в каюте положенные два с половиной часа, его помощник, старшина-срочник, отлучился из рубки. А может, и сам отдал документы. В общем, офицер виноват всегда и не было ему оправдания.

По словам старпома, лейтенант Коровин во время дежурства проявил преступное разгильдяйство и, что самое страшное, пошел на поводу у матроса. А матросу, как считал старший помощник командира, только дай сесть офицеру на шею.

Молодые лейтенанты понимали, что если в такой ситуации дать слабину, то вернуть матроса на землю без помощи старпома будет уже невозможно. И это самое страшное из того, что может произойти на службе. Даже страшнее трех заповедей «не нарушай»: не пить в служебное время, не терять секретов и остерегаться женщин из своего подъезда.

Алексей шел по левому борту и делал вид, что проверяет уборку. На самом деле он искал сигнальщика Кукушкина. Молодой матрос сегодня был дежурным сигнальщиком, который каждое утро по четвертому удару рынды и по команде дежурного должен поднимать военно-морской флаг.

Алексей знал, что Кукушкина сейчас прихватили старослужащие на какую-нибудь уборку. Это было нарушением корабельного устава. Вахтенные в приборке и физзарядке не участвуют. Но на корабле офицеры такого нарушения не замечали. Не хотели входить в конфликт с традициями годковщины.

«К подъему флага Кукушкин выйдет в грязной робе и нечищеных прогарах [4] Роба — грубая рабочая одежда, прогары (гады) — рабочие кирзовые полусапоги. . Это вызовет гнев старпома, и последует выговор дежурному по кораблю. Такое уже бывало, и не только на его дежурстве», — негодовал Алексей.

Кукушкина нигде не было. Экипаж закончил приборочные работы, и Коркин дал команду по корабельной трансляции:

— Экипажу приготовиться к построению на юте [5] Ют — кормовая часть верхней палубы корабля. для подъема военно-морского флага.

Выдержав секундную паузу, резко прокричал:

— Командиру отделения сигнальщиков прибыть к дежурному по кораблю.