Максим Шахов - Контейнер со смертью

Дама выскочила на открытое пространство и развернулась к вооруженному противнику правым боком. Пистолет был направлен на беспалого в вытянутой вперед руке. Обмен выстрелами был очень быстрым, загадочная дама двигалась, как боксер на ринге. Несколько ее выстрелов были направлены на то, чтобы сбить прицельную стрельбу противнику, и беспалый в нее никак не мог попасть.

Что там случилось, Росляков не сразу понял, потому что араба ему из-за машины было не видно. Просто женщина вдруг перестала стрелять, опустила оружие и двинулась вперед с хмурым лицом. Росляков встал и тоже пошел. Его игнорировали, но обиды он не испытывал. Беспалый лежал на спине, неестественно выгнув одну ногу, а в центре лба зияла черная дырочка, через которую толчками вытекала кровь. Теперь понятно, почему она его пристрелила. Во второй руке араба был зажат еще один пистолет. Значит, у него кончались патроны и он выхватил второй ствол. Вот наша дама и приняла решение.

– Конкретно, – хмыкнул Росляков. – Чем он вам не угодил? Карточный долг не вернул или в магазине на ногу наступил?

Женщина подняла на Михаила Васильевича глаза и одарила неприязненным взглядом. И вдруг ее зрачки мгновенно сместились куда-то за спину Рослякова.

– Идиот! – сквозь зубы ругнулась женщина и бросилась к магазину.

Росляков обернулся и понял, что идиотом обозвали его самого. Весельчака на земле уже не было. «Между прочим, – подумал Михаил Васильевич, – я в помощники тут ни к кому не нанимался. Мне бы еще понять, кто и за что воюет». Однако пистолет он не бросил, а лишь поднял с земли свой пакет и пошел за женщиной.

Дама продолжала действовать с хладнокровием робота. Она распахнула дверь в магазин, пустила внутрь веером четыре пули и тут же скрылась внутри сама. Несколько быстрых выстрелов, потом болезненный вскрик и падение человеческого тела. Росляков выругался и двинулся следом за своей спасительницей. Весельчак с простреленным правым плечом корчился на полу, а хозяин магазина отползал в сторону с перекошенным от страха лицом. Рукой он держался за живот, но крови на нем не было. Сразу же мелькнула мысль о женской ножке, которая впечаталась Жано в солнечное сплетение.

– Свяжи его, – ткнула стволом пистолета дама в сторону француза.

– Мы уже перешли на «ты»? – проворчал Росляков. – И почему женщины так любят помыкать мужчинами?

Засунув пистолет за ремень, он принялся связывать хозяина его же брючным ремнем. Он поглядывал на женщину и слушал, что она говорит.

– Кого вы тут искали, кто вас послал? – потребовала дама, присев перед арабом и ткнув его при этом стволом пистолета в раненое плечо.

Араб замычал от боли. Однако! Росляков не удержался и покачал головой. Куда только улетучился весь налет светскости этой дамы! Она в самом деле про него ничего не знает или ищет что-то другое? Хреново, если она ищет этот же контейнер. Противник она серьезный, если дойдет дело до стрельбы и драки.

– Кто послал Ашобади Беспалого, зачем? Отвечай?

Весельчак скрипел зубами и корчился на полу. Он, кажется, пытался издавать какие-то звуки, но Росляков его не понимал.

– Этого? – кивнула дама головой назад в сторону Михаила Васильевича. – Хорошо, где Гаспарос?

Росляков чуть не присвистнул от удивления. О как! И она Карло Гаспароса ищет? Ну, тогда это многое объясняет. Она хотела взять живым этого беспалого, как она там его назвала? Ашобади? А теперь расспрашивает о Гаспаросе. Если ее интересуют арабские экстремисты, а она сама еврейка, тогда к гадалке не ходи – она израильтянка. Это их манера расправляться с террористами, которые совершили преступление против их страны. Найти во что бы то ни стало и наказать. Так сказать, возмездие неотвратимо, и каждый должен это осознавать.

Пока Росляков размышлял, в помещении грохнул выстрел, и в баре зазвенело бутылочное стекло. Весельчак лежал с простреленной головой, а дама поднималась на ноги. Она с холодным непроницаемым лицом подошла к стойке бара и взяла свою апельсиновую сумочку.

– Ну, что? – спросил Росляков. – Рассказал он вам про этого Гаспароса?

– Вы его знаете? – насторожилась женщина.

– Что вы, – расплылся Михаил Васильевич в примирительной улыбке, – и в глаза никогда не видел.

– Наверное, вы врете, – задумчиво сказала женщина, разглядывая Рослякова так, как будто увидела его впервые. – Думаю, спрашивать о том, что они от вас хотели, бессмысленно?

– Бандиты, головорезы! – убежденно заявил Росляков. – Что с них взять. А как вы с ними расправились! Где это вы так научились воевать?

– Если будете слишком навязчиво себя вести, то я, пожалуй, оставлю вас здесь. Не думаю, что эта группа в округе единственная. А если учесть, что под пытками или по доброй воле вы можете рассказать обо мне…

– Да боже упаси! – для убежденности прижал Росляков руки к груди. – Я буду молчать, как рыба. Даже если вы меня бросите тут на растерзание бандитам. Но лучше не бросать.

– Я тоже так думаю. Ладно, поехали! Подброшу вас до ближайшего цивилизованного места, хотя видок у вас…

Росляков и сам понимал, что рядом с этой женщиной он выглядит, мягко говоря, контрастно. А она ведь умудрилась даже не испачкаться и не помять свои наряды. Женщина пошла впереди, доставая из сумочки мобильный телефон. Говорила она в трубку на языке, который Рослякову был абсолютно незнаком, но что-то такое он уже когда-то слышал. Наверное, идиш.

– Эй, геолог! – вдруг позвала Рослякова женщина странно изменившимся голосом. – Посмотри-ка туда.

Михаил Васильевич, взявшись уже за ручку автомобильной дверки, изумленно замер. На склоне по ту сторону дороги стоял лев. Старый самец тряс головой и раздраженно шевелил ноздрями. «Да-а, – подумал Росляков, – недооценил я зверя. Ведь не ушел, понял, что друг попал в беду. Вернулся ведь! А я еще опасался приписывать ему человеческие черты характера и человеческие эмоции. Или это обычная реакция для них? Неужели у зверей нет понятий дружбы, привязанности. Наверное, есть. Ведь он меня наверняка воспринимает не как льва, не как хищника, а как человека».

Израильтянка недоуменно переводила взгляд с холма на странного европейца, который с грустью смотрел на дикого зверя. А Росляков смотрел с грустью потому, что лев заставил его вспомнить свою любовь и трагедию, с нею связанную. С этим хищником он за несколько дней стал больше человеком, нежели позволительно было при его работе. Михаил Васильевич оторвался, наконец, от машины, возле которой он стоял, облокотившись на крышу.

– Все, уходи! – крикнул он льву и показал рукой в сторону плоскогорья. – Опасности нет, уходи!

Лев замер и некоторое время внимательно смотрел на человека. Потом он задрал голову, старательно принюхиваясь, и повернулся спиной к людям. Уходил он неторопливо и с достоинством, как будто выполнил свой долг и был горд этим ужасно. А может, он уходил с чувством хозяина, освоившего новые для себя охотничьи угодья. Почему бы ему не чувствовать себя так уверенно, если у него в друзьях сильный человек, которого все другие животные боятся.