Сергей Зверев - Война в затерянном мире

Стольников готов был думать о чем угодно, лишь бы добраться до места и отсидеться у ручья. В округе это было единственное безопасное место. Ночью двигаться по Чечне – не сахар, тем более в одиночку, но это лучше, чем при ярко включенной лампе сидеть напротив фээсбэшников.

Маршрут он знает, и все, от чего теперь зависит его свобода, в нем самом. Самое обидное, когда знаешь в «зеленке», куда идти, но на это нет сил. Как счастлив, наверное, бывает странник, заблудившийся в лесу и услышавший родную речь. Он среди людей, он спасен. Стольников, если окажется среди людей, пропал. Теперь уже навсегда. Потому что если в эту пору кто и встретится ему из рода людского, то это будут не люди, а звери.

Он остановился, прислонился к стволу хрупкого деревца и сполз на землю. Дотянулся губами до торчащего пука травы и откусил сочный, хрустящий стебель. Заячья капуста… Она же – живая трава, она же – сайгачье молодило… растет везде, зараза, что на севере, что на юге. Как и те, в честь кого названа. Саша втянул в рот несколько стебельков и вяло пожевал губами. Так и есть, заячья капуста – он укололся зубчиками листьев. Значит, нужно копать… Листья тоже можно жевать, они рекомендованы против цинги, а если листья долго жевать, не глотать, перемешивая кашицу со слюной, то лучшего ранозаживляющего средства не найти. Корни сейчас слабые, неразвитые, но все равно это лучше, чем не есть ничего.

Стерев, как смог, землю с корешков, Стольников поднялся на ноги, минуту постоял, слушая себя, и, когда все понял, вздохнул. Ноги, его ноги, ранее бывшие твердью его и силой, подкосились. Он не пройдет эти пять километров. Силы человеческие небезграничны. Все, что свалилось на него за эти трое неполных суток, придавило к земле и смяло.

И стало даже легче, когда он увидел, как над ним, разметывая в стороны кроны деревьев, завис «Ми-8». Его нашли. Вертолет висел в небе прямо над ним, и из его двери уже вываливался длинный фал.

Знакомая открытая рампа зияла темнотой и была похожа на ворота управления ФСБ по Северному Кавказу, распахнутые для приема гостей. И на душе стало легче. Исчез целый ворох проблем. Когда же Стольников увидел бегущих к нему Костычева и троих в форме, улыбнулся.

Теперь спешить некуда. Небо с вертолетом перевернулось, и Саша вдруг почувствовал, что он находится вверху, а небо внизу.

«Стоп, стоп… – успокоил он сам себя. – Это не правильно». И перевернулся на живот. Что осталось?

По веревке, словно альпинист, скользнул сначала первый спец в «песчанке», потом второй. Эти ребята не из бригады ВВ. Не надеясь на Зубова, ФСБ договорилось с армейским спецназом.

Что осталось? Осталось терпеть боль и стараться делать так, чтобы ботинки попадали в мягкие ткани, а не в кости. И, конечно же, не в голову. Подумав об этом, Стольников вдруг оцепенел. Что это? Он превратился в собаку, которую настигла свора?

– Так дело не пойдет… – выдавил он и выплюнул траву, которую жевал.

Встал на колени, а после поднялся во весь рост. Вот он, Костычев, со своими, в десяти шагах. Спешит оказаться рядом со Стольниковым быстрее армейского спецназа.

– Похвально, майор, похвально… – глядя исподлобья, улыбнулся Стольников.

И спецы спешат. Брать безоружного одно удовольствие. Ах, он же вооружен! Саша вынул из-за пояса «макаров», добытый в драке с чехами, и откинул в сторону. В своих, даже в таких, он не стреляет…

Зачем так торопиться Костычеву? Ах, снова – да… Важно, как изначально будет выглядеть рапорт о задержании предателя, пособника полевого командира Алхоева. «Я, майор Костычев, при содействии подразделения специального назначения…» очень отличается от: «Я, командир взвода быстрого реагирования, при взаимодействии с группой майора Костычева…» По заслугам чины, и по вере вашей да будет вам.

Помочь людям с определением правильного текста? Зачем им так рвать одежду, спеша первым повалить капитана из разведки? Пусть поровну премию делят.

Стольников стоял неподвижно до того момента, пока к нему не подбежал один из крепышей в «песчанке». Подбежал и, ощущая, наверное, скрытую угрозу, встал в странную стойку. В такой обычно начинают контактный спарринг. Подался вперед.

Саша наклонился, а потом выпрямился и с разворота пробил ему ногой в голову. Вот так. А теперь делите награды, потому что ломать капитана будете все вместе.

Спец рухнул на землю как подкошенный.

– Смешно, ей-богу, – рассмеялся из последних сил Стольников, глядя в лицо Костычеву. – Оказывается, спец не готов был к удару. Ей-богу, смешно…

Он не помнил, чтобы его когда-нибудь били так сильно. Били все: Костычев, его подчиненные, которым постоянно не хватало места между спецами, и, конечно, сами спецы. За брата. За обиду. За поруганную спецназовскую честь. За испуг, который испытали.

– Тащите его на борт, – сказал Костычев, стирая кепкой с лица ручьями льющийся пот. – Эй, ты как? Живой? – адресовалось это не капитану, конечно, а начавшему подавать признаки жизни солдату.

И Стольникова поволокли. Смешно поволокли, как участковый тащит алкаша по улице. Воротник, сжатый крепкой парой рук, задрался вверх, ворот расползся до средней пуговицы на куртке и упирался в подбородок. Живот оголился, открывая пропитанную кровью перевязку.

Его волокли по майской траве, как мешок. Осталось лишь чуть поднапрячься, чтобы забросить его стокилограммовое тело в «вертушку».

Стольников улыбался окровавленным ртом, когда его затаскивали внутрь, улыбался, пуская кровавые пузыри, когда бросали в угол. Он смотрел одним глазом – второй заплыл – на мокрых от работы и возбуждения спецов, на кажущегося равнодушным Костычева, его соратников и улыбался…

– Чему ты радуешься, Стольников? – не выдержав, Костычев присел над капитаном.

– Дурак ты, контрразведчик… это ты предатель, не я…

Заметив на лице пленника улыбку, один из солдат подошел и толкнул Стольникова ногой.

– Пошел вон!.. – взревел, подскочив, Костычев. – Пошел вон!

С трудом успокоившись, снова опустился перед капитаном.

– Уйду…

– Что? Все равно уйдешь? – Майор долго тер глаза, словно пытаясь понять смысл услышанного, и встал лишь тогда, когда вертолет стал отрываться от земли. – А ты знаешь, что мне велено живым тебя не брать? – проорал он в ухо Стольникову.

И больше ничего не было слышно, кроме рева вертолетного двигателя.

Саша лежал на спине с закрытыми глазами, и перед ним вставали один за другим лица Маслова, Жулина, Ключникова… Все до единого, кто остался Там. А затем Саша потерял сознание.

В восемь часов вечера Шурик откинулся на стуле, потянулся и критически осмотрел результаты своего труда. Перед ним на столе лежали два абсолютно одинаковых навигатора. Разница между ними двадцать минут назад заключалась лишь в том, что второй выглядел новее первого. Объяснение тому было, хоть Ждан и не знал его: навигатор Алхоева побывал в переделках, а навигатор водителя из Моздока – нет. По требованию генерала Зубова лейтенант «состарил» оба до состояния полной идентичности, и различить их теперь мог только эксперт.