Альберт Байкалов - Крестоповал. Война совести

– Нет, мы не видели, – замотал он головой. – А что, это бандиты?

– Пока подозреваемые. – Полицейские прошли мимо.

«Может, пронесет?» – подумал Хвастун.

Узнав о неприятностях, оба помощника Хвастуна поменяли внешность. Гвоздь побрился наголо и даже вставил зеленые линзы, меняя цвет глаз. Щербатый перекрасил волосы.

Еще немного поговорив с женщиной на отвлеченные темы, Хвастун отправился в купе. Его попутчиками оказались двое немолодых мужчин, которые тут же завалились спать. Сидя у окна, Хвастун ломал голову над тем, как построить свою работу дальше. До сих пор у него не было определенного плана. Он даже не решил, кому поручит нести Берестову полотенце. Конечно, Щербатый и Гвоздь для этого не подойдут. Рожей не вышли: трудно поверить, что таким кто-то смог доверить передать что-то ценное. Заподозрят неладное эти Берестовы, и конец всему. Они ведь тоже с опаской и подозрением сейчас ко всему относятся. Мало того, что страну не знают, а в аэропорту их уже успели обокрасть, так еще ко всему и знания имеют о спрятанных богатствах.

Лежащий в кармане сотовый телефон отвлек его от размышлений виброзвонком. Хвастун достал трубку и посмотрел на определитель. Это сделал дозвон Клим. «Интересно, что ему надо?» – Хвастун вышел в коридор. Они заранее договорились, что для общения будут использовать рабочий тамбур вагона, в котором едет Хвастун.

– Короче, беда у нас, – с ходу заговорил Клим. – Щербину с Гвоздем повязали…

– Откуда знаешь? – расстроился Хвастун.

– Упакованных провели в штабной вагон, – отрапортовал Клим.

– Значит, слушай меня внимательно, – принял решение Хвастун. – Рушник передам я сам. Попытаюсь с ними пообщаться и завязать знакомство. Прощупаю, что из себя представляют, расспрошу, куда едут, кто встречает…

– Может, с ними и увяжемся? – осторожно предложил Клим.

– Как это? – не понял Хвастун.

– Они выходят в Тайшете.

– Мы тоже, – напомнил Хвастун.

– Едут, журналистка сказала, до Ульев… Я карту смотрел, глушь конкретная. Реки, горы и леса…

– И что? – не понимая, к чему клонит подельник, часто заморгал Хвастун.

– Давай геологами прикинемся и поедем вместе?

– Геологами, говоришь? – Идея Клима неожиданно понравилась Хвастуну. – А что, надо подумать над твоим предложением…

– Что-то долго никто не идет, – с тревогой глядя на проносящиеся вдоль дороги деревья, вздохнул Никита Лукич.

– Понимает человек, что мы еще не обустроились. – Агата поставила на столик банку с медом, которую уложила в дорогу жена Панкрата Наталья Ивановна.

– Смотри, тятя, сколько коров! – протянул с верхней полки Василий.

– Да ладно тебе, – раздался голос Андрейки, который устроился на полке напротив. – Тощие какие.

– Сам ты тощий! – озлобился Василий. – Справные…

– Почему ругаешься? – нахмурился Никита Лукич. – Негоже так с братом разговаривать.

– Да не только с братом, вообще ни с кем, – пряча под полку сумку, сказала Агата. – Грех это.

Поле кончилось, потянулся лес.

– У нас коровы завсегда лучше! – не унимался Андрей.

– Хватит спорить! – строго сказала Агата и села. – Умаялась я…

– Ляг, полежи, – хмыкнул Никита.

– Как же. – Она поправила платок, который никогда не снимала.

В двери постучали.

Никита Лукич переглянулся с Агатой и встал.

– Здравствуйте! – поприветствовал Никиту невысокий, со слегка выпирающим животиком мужчина лет пятидесяти. – Берестов Никита Лукич, если не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, мил человек, – обрадовался Никита, пропуская гостя в купе. – Берестовы мы как есть… А вы кто же будете?

– Зовут меня Сергей Аркадьевич, – представился мужчина, садясь на край нижней полки. – Вам звонили насчет меня…

– А как же! – кивнул Никита и опустился напротив. – Панкрат Миленович при мне говорил.

– Кто такой Панкрат? – недоверчиво прищурился мужчина.

– Родня наша, – объяснил Никита. – Жили мы у него до поезда.

– Вот, – Сергей Аркадьевич протянул сверток, – передать вам просила еще в Москве девушка…

– Вот оно, – непроизвольно вырвалось у Никиты, когда он развернул рушник. – А не сказала, где взяла?

– Сказала, – кивнул Хвастун. – Недалеко от аэропорта, среди разбросанных вещей.

– А почему они разбросаны и кто их разбросал? – не понял Никита.

– Насколько она мне успела объяснить, это, – Самохвалов показал взглядом на лежащий на коленях Никиты Лукича рушник, – было в чемодане, который у вас похитили. Так?

– Именно так и было, – подтвердил Никита Лукич.

– Дело в том, что воры выбрасывают ненужные вещи, а тем более чемоданы. Ведь это не только хлам, а еще ко всему улики…

– Что такое улики? – нахмурился Никита.

– Это вещи, которые подтверждают факт преступления, – со знанием дела пояснил Самохвалов.

– А дальше что? – Никита посмотрел Хвастуну в глаза.

– Девушка эта выгуливала собаку и нашла. А как раз перед этим смотрела телевизор…

– Спасибо вам большое. – Никита снова развернул рушник, осмотрел его, словно проверяя, в целости рисунок или нет, и стал осторожно сворачивать.

– Девушка еще сказала, что вы обещали за эту вещь деньги, – для убедительности картины и чтобы подольше задержаться в купе, заикнулся Хвастун.

– Да, – спохватился Никита и потянулся к висевшему на стенке пиджаку.

– Нет, что вы, ничего не надо! – предостерегающе выставил перед собой ладони Самохвалов. – Она просила передать, что просто рада помочь…

– Есть же люди и среди…

Никита едва не сказал мирских, но одумался и просто закончил:

– …среди совсем незнакомых нам.

– Тем Россия и славится, – повеселел Самохвалов. – Можно узнать, если не секрет, чем эта вещица вам так дорога?

Никита посмотрел на гостя. Показалось, как-то напряжен новый знакомец и взгляд странный какой-то. «Хотя чего это я?» – удивился он.

– Смысл большой в эти письмена и рисунки заложен. – Никита Лукич погладил свернутый рушник и передал Агате. – Прабабке моей прадед наказал его шить. Больше пока ничего не знаю, – развел руками Никита. – Сам на месте, которое здесь обозначено, не был…

– Так, может, там клад зарыт? – напрямую спросил Самохвалов.

Никиту Лукича аж пот прошиб. Не хотел он, чтобы про цацки царские кто-то еще знал. Это он крепок и равнодушен до богатства. А есть люди послабее. Но и врать грех, тем более что человек, видно, хороший. А что глаз недобрый, так это сейчас у всех так кажется.

– У нас не принято богатство заводить, – ушел от ответа Никита Лукич. – Плохо это. Бери столько, сколько нужно…

Глядя сквозь проносящиеся мимо фермы моста на водную ширь Оби, берега которой, как и всех крупных рек России, были усеяны коттеджами, Матвей стукнул яйцом по столу и стал снимать скорлупу.