Александр Шувалов - Коллега

— Постойте, — парень шагнул вперед.

— Домой, говорят, — сержант двумя руками толкнул его в грудь. — Пошел! — и двинул сапогом в живот, да так, что тот скорчился от боли.

— Виталя! — пискнула подруга.

Сержант занес над мальчишкой дубинку, но треснуть по спине не успел, потому что ударил он. Снизу в челюсть. Служивого подбросило в воздух, и, пролетев пару метров, он приземлился в кустах, где и остался.

— Ах, ты, сучонок, — старшина оттолкнул девчонку и сделал шаг вперед, размахиваясь.

От страшной силы удара в грудь он захрипел и упал в лужу. Водитель выскочил из машины и принялся расстегивать кобуру. Виталий шагнул вперед и ахнул его кулаком по лбу. Не в лоб, а именно, по лбу, сверху вниз, с размаха и со всей молодой и сердитой дури. Страж порядка тихонько хрюкнул и медленно осел на землю.

Ночью за ним приехали, без особых церемоний разбудили и увезли в наручниках. Следствие было коротким, суд состоялся буквально через неделю и щедро отвесил малолетнему хулигану «шестерку» за нападение на сотрудников милиции при исполнении теми служебных обязанностей и нанесение им разной степени телесных повреждений. Дело в том, что все трое доблестных служителей закона оказались на больничных койках: с двойным переломом челюсти (со смещением), поломанными ребрами и сотрясением головного мозга. Судебная экспертиза установили, что в голове у водителя некоторое его количество все же имелось.

Полгода он отработал в гараже колонии для малолеток, потом его перевели во взрослый гараж, в смысле, в обычную колонию. Еще через три года освободили условно-досрочно. Виталий вышел на свободу и направился прямиком в автомастерскую к папе.

Ровно через год после этого он опять загремел на нары и опять по той же статье, правда, на сей раз под его молотилки попали не менты, а вполне приличные молодые люди, футбольные фанаты. Четверым из них чем-то не понравился мирно идущий по своим делам работяга, поэтому один взял да и разбил о его голову бутылку. В ответ он ударил их ровно три раза, потому что один из них сбежал.

Виталий сам вызвал «скорую», следом приехала милиция. На этот раз самый справедливый в мире суд отмерил ему «восьмерку» и отсидел он ее от звонка до звонка. Когда выходил на волю, начальник колонии со слезами на глазах и надеждой во взоре провожал его до ворот.

— Сказал, когда опять заметут, — пояснил собеседник, — то сразу к нему.

— Так тебя полюбил?

— Не то слово, — хмыкнул он. — Он на мне такие бабки поднимал, ты не поверишь.

— Это как?

— Да так, — пояснил Виталий. — Открыл самый настоящий автосервис для иномарок, мы там с напарником день и ночь горбатились.

— Забесплатно?

— Кормили.

— Послушай, — спросил я. — А там, на зоне тебя не обижали?

— Скажешь тоже, — он вопросительно посмотрел на меня, я все правильно понял и налил. — Там все обо всех знают. Один разок какой-то спортсмен начал было гнуть пальцы…

— И?

— Я взял лом и немного согнул о шею.

— Его?

— Свою, — покачал головой. — Я же не зверь какой. Тот сразу все понял и отвалил.

Он опять вернулся в автосервис, через год познакомился с хорошей женщиной, своей нынешней женой. Родилась дочка.

— Теперь понимаешь? — спросил он.

— Да, — ответил я. — Извини.

Он действительно до смерти боялся. Потерять то, что, наконец, получил от жизни. Не знаю, как бы я сам поступил на его месте. Очень может быть, что точно так же.

Стемнело, я сидел на кухне, курил и уныло хлебал остывший чай. Куцые обрывки мыслей, не задерживаясь надолго, пробегали по мозгам и исчезали. О чем я думал? Да ни о чем конкретно и обо всем сразу, трудно ответить. Только, уж больно погано было на душе.

В дверь позвонили, я неохотно оторвал задницу с табурета и, шаркая, как старый дед, ногами, отправился открывать.

— А у нас сегодня пельмени, — радостно сообщил Виталий. — Пойдем.

— Без обид, — уныло ответил я, — но сегодня лучше без меня.

— Что с тобой, сосед?

— Да так, что-то мне хреново нынче.

— Держи, — он протянул мне квадратную бутыль из темного стекла. — Хотел с тобой принять перед пельменями, да вижу, сейчас не до меня.

— Что это?

— А то сам не видишь: взятка, вернее, благодарность, — подмигнул. — Прими граммов триста, глядишь, и полегчает, — развернулся и пошел к себе.

Я вошел в комнату, включил свет и тут же уткнулся взглядом в старое фото: Красная площадь и двое посреди нее. Молодые лейтенанты, оба в парадной форме, с одинаковыми серебряными крестами на левой стороне груди, счастливые и преисполненные значимости салабоны. Девяносто, дай бог памяти, шестой год, нам с Колей только что вручили ордена Мужества, первые в нашей тогда молодой жизни боевые награды. И даже налили по бокалу кислого шампанского. Водки мы, как сейчас помню, выпили уже потом, и как следует. И тут закололо в груди от предчувствия неминуемого. Так бывает, ничего еще не случилось, а душа уже ноет.

— Действительно так больно? — задавший вопрос, снял очки и принялся старательно протирать стекла полой цветастой рубашки.

— А сами как думаете? — огрызнулся человек в койке. Скудно одетый, исключительно в короткие трусы и футболку. С перебинтованной выше колена правой ногой.

— Думаю, что люди нашей профессии должны уметь переносить боль.

— Нашей? — ехидно спросил раненый. — С каких это пор у нас с вами появилась общая профессия?

— Что вы хотите этим сказать? — задавший вопрос еле заметно поморщился.

— Вы сами все прекрасно понимаете.

Приходилось признать, что доверительная беседа двух битых жизнью оперативников не состоялась. И напрасно собеседник пленника затеял карнавал с переодеванием, перед визитом к нему сменил привычный костюм-тройку на шорты, гавайскую рубашку и мокасины на босу ногу. С тем же успехом он мог заявиться на встречу совершенно голым с торчащим из задницы бананом. Этот наглый русский или агент русских расколол его сразу же при входе и даже не счел нужным это скрыть. Хотя почему агент? Источник совершенно ясно дал понять, что в лапы здешней резидентуры ЦРУ угодил самый настоящий русский из Москвы, кадровый офицер их Главного разведывательного управления.

Крупная рыба, слишком крупная для этого захолустья, в центральной конторе даже сначала не поверили, а потом приказали его захватить, что и было сделано. Русского взяли, причем достаточно жестко. Иначе просто не получилось. Потом его перевезли на служебную квартиру в пригороде, посольский врач извлек из ноги пулю и заштопал рану.

Собеседник пленника опять снял очки, протер стекла, на сей раз чистейшим носовым платком, и снова водрузил их на длинный, несколько печальной формы нос.