Александр Шувалов - Джокер

— Что ты гонишь, какая империя, я и в армии-то не служил.

— А шрамы на теле откуда?

— Известно, откуда: терки, стрелки, разборки разные. Я ведь в России живу, мужик, а у нас, знаешь ли, иногда стреляют.

— Значит так, либо сейчас вы рассказываете мне, где находится то, что вы украли, либо через пять минут с вас начнут сдирать кожу. Вот тогда вы перестанете валять дурака и выложите мне все, лишь бы прекратить эту муку.

— Не, мужик, ты точно рамсы попутал, — опять заныл пленный.

— Поверьте, мне очень жаль.

…Стук в дверь явно был из разряда условных: раз — раз, два, три — раз — раз, два. А дальше все пошло не по плану, или по плану, но уже совсем по-другому. Не успел человек, представлявшийся Уильямом Лайтом, отпереть дверь, как она сама распахнулась, и появившийся в проеме высокий седой незнакомец не так, чтобы очень сильно, но резко ударил его в подбородок. Лайт упал на пол лицом вниз. В боксе в таких случаях рефери открывает счет исключительно ради проформы, потому что это называется нокаут.

Двое вошедших следом подхватили упавшего, быстренько отволокли к свободному креслу и надежно в нем зафиксировали. Седой, доставая на ходу нож, двинулся к пленному, наблюдающему за сменой декораций с неким подобием улыбки на разбитой физиономии.

— Что так долго, Бегемот? — поинтересовался он, наблюдая, как тот режет опутывавший его скотч.

— Прости, брат, пока тебя отследили, пока с охраной разобрались, — покаялся человек со странным прозвищем. Хотя, какое к черту прозвище. У людей данной профессии это называется позывной… — Как ты?

— Хреново, естественно. Сейчас выясним, насколько, — попытался встать, немного приподнялся и со стоном рухнул обратно в кресло. — Взбодрите меня, — попросил он.

— Сейчас, — седой, оказавшийся ко всему прочему еще и Бегемотом, достал из нарукавного кармана шприц-тюбик. — Таблеток дать?

— Не помешает, и попить принесите, у них тут полный холодильник.

— А закурить?

— Естественно.

— Значит, тебя зовут Уильям Спенсер Лайт, и ты представляешь правительство США?

— Совершенно верно, я государственный служащий, и вы должны понять…

— Это само собой. Нож дайте.

— Гном, — обратился седой к одному из бойцов, двухметровому верзиле с личиком обиженного на весь мир Кинг-Конга, — дай человеку ножик.

— Есть, командир, — отозвался тот, выдернул из наплечных ножен что-то типа небольшого меча, развернул его и подал по всем правилам, рукояткой вперед.

— Мерси, — он наклонился над сжавшимся в кресле пленным и вонзил нож ему в лицо. Неглубоко, всего-то на полсантиметра, но, видать, попал в нужную точку, потому что мистер Лайт, подпрыгнув вместе с креслом, дико закричал и потерял сознание. Легкий укол в верхнюю губу вернул его в «здесь и сейчас».

— Спрашиваю один раз, потом начну делать совсем больно. Кто меня слил? — и опять приготовился колоть.

— Величко.

— Заместитель резидента?

— Да.

— На чем вы его, интересно, подцепили?

— Ни на чем, он сам к нам пришел.

— Мотив?

— Деньги. Недавно он посредничал при закупке одной вашей фирмой пятидесяти тонн кофе. Санитарная инспекция порта обнаружила в зернах каких-то жучков и конфисковала груз.

— С вашей подачи?

— В какой-то степени.

— А почему так легко сдаете агента?

— Думаю, вы сами его уже вычислили.

— Правильно думаешь. Да, едва не забыл. Бегемот, пошли кого-нибудь из своих в отель «Сафари», номер 327, где наш общий друг, — он указал ножом на Лайта, скорчившегося в кресле, — остановился под элегантной фамилией Некау. Изделие в гостиной за диваном.

— Ну, ты даешь! — то ли изумился, то ли восхитился Бегемот. — Оно что, все это время там было?

— А где еще? Я решил, что это самое безопасное место. Да, едва не забыл, я в кофре небольшой сюрприз оставил, так что слегка приоткройте футляр и перережьте леску, она аккурат напротив правого замка. Вот, так-то, — и подмигнул не до конца заплывшим левым глазом обалдевшему пленнику.

— Поручик, возьми…

— Меня! — вызвался Гном.

— Возьми Костика и мухой в «Сафари». Ждем вас на точке. А что с этим делать?

— С этим? С этим я еще не договорил. Вот, что, дай-ка мне гранату, Бегемот, леску и скотч.

— Что вы собираетесь делать? — заволновался побледневший пленный. — Повторяю, я — государственный служащий Соединенных Штатов. Наши страны являются стратегическими партнерами и…

— Слушай сюда, партнер стратегический. Я тебя, такого красивого, еще по Афгану помню. Тогда тебя звали Родерик Илг, и ты был кем-то вроде советника в банде Нурулло.

— Я никогда не был в Афганистане!

— А вот сейчас и проверим. У тебя на правом плече должен быть след от пули. Моей, между прочим. Целился, ясное дело, в сердце, но не попал.

— Мазила, — бросил седой.

— Не спорю… — он подошел к Лайту, расстегнул рубаху, обнажил правое плечо. — Вот он, следок-то, а ты, не знаю, не был, не участвовал…

— Послушайте, — нервно заговорил Лайт, Некау, Илг, или кто он там, — та война давно закончилась, пора о ней забыть. Да, я был там, но только советником. Я ни в кого, ни разу не выстрелил. Не понимаю…

— Уводи своих, Бегемот, я скоро.

— На выход, — скомандовал седой, а сам закурил и присел в кресло. — Я, пожалуй, останусь.

— Как знаешь, — и, обращаясь к пленному, продолжил: — в восемьдесят седьмом вы захватили внедренного в банду нашего парня. Мы предложили Нурулло в обмен на него десять его людей, взятых нами в плен. Тот сначала согласился, а потом передумал. Нашему человеку отрезали голову на базарной площади. Я точно знаю, что именно ты отговорил Нурулло от обмена.

— Это ложь!

— А вот и нет. Вы решали это втроем. Один из вас потом и рассказал мне об этом.

— Ширали? — севшим голосом спросил пленный, сразу все поняв.

— Он самый, — подтвердил его собеседник, привязывая леску к чеке гранаты.

— Подождите…

— А хрен ли ждать, — подошел к нему и, ломая зубы, затолкал гранату в рот. Старательно закрепил ее скотчем. — Ты тут давеча говорил об империи. Все так, империя гикнулась, не спорю. А вот мы остались. Пошли, Бегемот, — и заковылял к выходу, хромая сразу на обе ноги.

Он привязал свободный конец лески к ручке двери и резко закрыл ее, дернув на себя, зашел за угол и замер, закрыв уши руками.

Рвануло так, что выбило дверь в офис. Когда немного рассеялся дым, и осела пыль, седой подошел к дверному проему и заглянул внутрь.

— Порядок, — сообщил он, — только брюки и галстук остались. Пошли.

— Попробую… — и заковылял, матерясь сквозь зубы.

— Что, по ногам тоже били?

— А то.

— Чем били-то?

— Да, всем, чем можно.

— Жалуется на тебя наш финансист, Николай Валерьяныч, — человек во главе стола снял очки и стал массировать веки круговыми движениями пальцев. — Очень ему не нравится стиль твоей работы.