Сергей Зверев - Живой позавидует мертвому

– Пока вы все еще не морские офицеры, а сосунки, – пожилой контр-адмирал с обветренным лицом неторопливо прохаживался вдоль строя. – Но я даю вам шанс...

Свинцовые тучи ползли над пирсом. Чайки с пронзительными криками вскидывались у самой воды. Ветер рвал шинели моряков. Адмирал, то и дело всматриваясь в лица молодых офицеров, вколачивал в них тезисы, словно гвозди в доску:

– Забудьте все, чему вас учили в военно-морских институтах. Забудьте о том, что вам рассказывали на курсах переподготовки. В нашем Центре вас научат таким вещам, о существовании которых вы даже и не догадываетесь...

Адмирал замедлил движение, остановился напротив высокого брюнета с массивной квадратной челюстью и пронзительным взглядом стальных глаз.

– Представьтесь!

– Старший лейтенант Виталий Саблин, Тихоокеанский флот! – отчеканил тот.

– Выйти из строя! – приказал высокий начальник. Старший лейтенант сделал два шага и повернулся лицом к строю.

– Постараемся сделать из тебя человека и офицера... Так-то, Боцман.

Адмирал критически осмотрел старлея. По взгляду Виталия Саблина было заметно, что он несколько обескуражен тем, что командир назвал его старую кличку, под которой старлей был известен еще в нахимовском училище. Несомненно: подбирая курсантов для учебного центра ВМФ, командование тщательно проработало личные дела кандидатов.

– Стать в строй, старший лейтенант Саблин! – скомандовал адмирал и продолжил движение вдоль шеренги. – Вас тут сто четыре человека. Сто четыре сопливых салаги, собранных со всех флотов и флотилий, и мы будем учить вас уму-разуму целых шесть месяцев. В процессе учебы большая часть будет безжалостно отсеяна. Кто-то не сдаст нормативов и отправится по прежнему месту службы, кто-то наверняка не выдержит испытаний и сам напишет рапорт. К окончанию курсов вас останется всего лишь десять. Подчеркиваю: лишь десять! Но эти десять человек станут настоящей элитой нашего флота. Это будут сверхлюди, которые будут уметь делать абсолютно все и под водой, и на поверхности, и на берегу. Возможно, лет через двадцать, кто-то из этой десятки станет адмиралом и наденет такую же форму, как у меня. А многим придется всю жизнь проносить «гражданку», даже став адмиралами... Вопросы есть? Нет? Вольно, разойдись!

Слово «боцман» всегда вызывает богатый ассоциативный ряд: суровый мореман с серебряной дудкой на цепочке, «свистать всех наверх!», страх и трепет команды... Старлей Виталий Саблин, хотя и имел в своей богатой военно-морской родословной несколько боцманов, никак не соответствовал типажу заматеревшего палубного диктатора. Кличку «Боцман» он получил еще в юности, будучи нахимовцем: вместе с друзьями проходил плавпрактику на барке, где сразу обратил на себя внимание любовью к порядку и требовательностью к его поддержанию.

В Центр переподготовки офицеров, что в Калининградской области, Саблин попал, как он сперва посчитал, совершенно случайно: неожиданно вызвали в штаб Тихоокеанского флота, рассказали о разнарядке из Москвы, объявили его самым достойным, предложили долговременную командировку на Балтийский флот. Саблин, недолго думая, согласился: молод, здоров, полон сил, не женат... Почему бы не сменить опостылевшую Совгавань на более культурную обстановку?

Совсекретный учебный комплекс Балтфлота, расположенный еще в старых немецких казармах времен гросс-адмирала Дёница, охранялся похлеще объектов атомного подплава: трехметровый забор с геометрически четкими рядами колючей проволоки, сторожевые вышки по периметру, хитроумная система внешней сигнализации и видеонаблюдения... Центр подготовки – длинное двухэтажное здание из бордового кирпича, укрывалось под гигантской маскировочной сеткой, что делало его невидимым для космической разведки. Такими же сетками маскировались и казармы, и техника. В каких-то двух кабельтовых от берега серело небольшое военно-транспортное судно – несомненно, учебное.

Спустя несколько дней Виталий понял, что кандидатуры абсолютно всех курсантов подбирались очень тщательно: случайных людей тут не могло быть по определению. Биографии, родственные связи, увлечения, состояние здоровья, психологические портреты – все это было тщательно проверено в главном кадровом управлении ВМФ. И о Боцмане, и о его новых товарищах командование знало абсолютно все – включая имена друзей детства, места рождения родителей и даже некоторые гастрономические пристрастия. То, что руководству Центра было известно об увлечении Боцмана шахматами, его не удивило. Но вот откуда им была известна фамилия его первого тренера и даже любимые шахматные дебюты?

Занятия начались на следующий же по прибытии в учебный комплекс день. В восемь утра – десятикилометровый кросс в полной боевой выкладке. Затем – короткий отдых и теоретический спецкурс. Занятия проходили в одной и той же аудитории, причем спецкурс читали преподаватели, появлявшиеся на занятиях в парике и темных очках. Особое внимание уделялось иностранным языкам: кроме английского, который по окончании курсов требовалось знать в совершенстве, курсанты изучали еще один язык, на выбор: испанский, немецкий, французский, арабский или китайский. После обеда начинались практические занятия: погружения с аквалангом, подводное минирование и разминирование, освобождение находящихся на судах заложников, маскировка, рукопашный бой, стрельба из всех видов подводного и сухопутного оружия, незаметная высадка на берег... К отбою и Виталий, и его коллеги ощущали себя опустошенными: сил у них оставалось лишь на то, чтобы добраться до койки и завалиться спать. Однако выспаться вдоволь не удавалось: раз в неделю курсантов поднимали по учебно-боевой тревоге.

Единственной радостью был выходной с четырехчасовой увольнительной в Балтийск, бывший Пилау. Однако даже во время прогулок по этому небольшому симпатичному городку и Саблин, и его товарищи не могли отделаться от ощущения, что за ними скрытно наблюдают. Это ощущение не покидало Боцмана даже в шахматном клубе, куда он иногда заходил, чтобы пролистать свежие журналы и посмотреть, как играют местные завсегдатаи.

Отсев начался уже спустя неделю: восемь человек, не выдержав нагрузок, написали рапорт и отправились по своим прежним местам службы. Через месяц от первоначальной группы в сто четыре человека осталось семьдесят восемь. Через два месяца – пятьдесят пять. Через три – тридцать девять... Кто-то, объективно оценив свои силы, честно признался в этом командованию; у кого-то начались проблемы со здоровьем. Одного каплея выгнали за моральное разложение, сексуальную распущенность. Четверо вылетели за незначительный запах алкоголя после увольнительной. Беспощадно изгоняли тех, у кого от перенапряжения начинались обмороки, кто горячился при принятии решений, кто был слишком заносчив с товарищами или, наоборот, слишком застенчив...