Дмитрий Черкасов - Потоп

— Экий вы теле…ман, — пробормотал Хозяин, не находясь со второй частью слова.

Рокотов продолжил:

— Погонялом наградили вас мы, с вашим оппонентом. Помните гоголевскую историю?

Афиногенов сделал незаметный шаг в сторону.

— На пол! — приказал ему Влад. — На брюхо! И помалкивать, пока не спросят!

— Как некрасиво вы с доктором разговариваете, — отважно сказал тот, но приказание выполнил.

— Ты еще и доктор? Представляю, что было бы, окажись я у тебя на койке…

— Операция была бы, — глухо процедил Афиногенов.

— Что с заложниками? С санитаркой и шофером?

— Операция, — повторил Афиногенов уже с новой, гадостной интонацией. В ней явственно звучало торжество.

Рокотов испытал острое желание незамедлительно, сию же секунду применить похожую операцию к самому доктору и сдержал себя лишь величайшим напряжением воли.

— Где трупы?

— Операция прошла неудачно. А неудачно прооперированных больных обычно кремируют, — Афиногенов усугублял свое не слишком завидное положение. — У нас тут военное поселение, трупы возможны, так что содержится и соответствующее оборудование. Урны для праха, к сожалению, не предусмотрены. Фондов на них нет.

Рокотов стиснул зубы. Концы в воду, следов не найти.

С великим усилием он взял себя в руки.

— Так, вернемся к нашим баранам, — продолжил он, изучая бесхитростную обстановку штаба. Штаб как штаб. Конечно, не без привнесенных удобств — и кондиционер тут тебе, и видеосистема с плазменным экраном, и встроенный бар, но в остальном… Очевидно, здание готовили под снос, что было вполне понятно. Но чего-то недоставало… Чего же? Чего-то обязательного, без этого никуда.

Чего бы это? Влад мучительно размышлял. А! Вот чего!

Портрета Президента!

Ну, с этим тоже ясненько.

— Итак, Иван Иванович с Иваном Никифоровичем — близкие друзья, соседи, коллеги, члены одной парламентской фракции и черт знает кто еще — поругались из-за пустяка… из-за ружья… Один назвал другого гусаком…

— Можете не продолжать, — Хозяин выставил ладонь. — А с моим противником вы знакомы? С Иваном, стало быть, Никифоровичем?

— Отлично знаком.

— Вы знаете, какая это сволочь?

— Не вполне, но воображение и опыт у меня богатые.

— Вы знаете, какие убытки понесла бы страна, не вступи я с ним в единоборство?

— Догадываюсь. Догадываюсь даже, какие убытки она уже понесла.

Иван Иванович глубоко вздохнул:

— Тогда вы должны понимать нас. Меня, я имею в виду. Я был вынужден…

— В результате вашей деятельности страна понесла бы еще большие убытки. В отличие от вас, — тихо проговорил Рокотов, — Иван Никифорович не собирался топить город. А посему, по здравом размышлении, я пришел к выводу, что тоже вынужден… занять его сторону.

— И полагаете, что он оставит вас в живых? Он ведь отправил вас на верную смерть.

Рокотов покачал головой. Афиногенов пошевелился на полу, и Влад прижал его ботинком.

— Покамест я этого не ощущаю. Пока я вижу, что здесь вокруг полно сумасшедших. Из-за своей ссоры вы сгоряча сбросили бы на Землю Луну…

— Вы не исключение. Вы тоже ненормальный.

— Давайте прекратим все это, — Рокотов непринужденно расположился на диване. — Кстати: руки положите на стол. И не убирайте, пока я вам не разрешу.

Изучая Хозяина, он диву давался его сходству с Иваном Ивановичем из старого фильма. Прямой антипод оппонента: высокий, сухой, длинноносый — в отличие от шарообразного Ясеневского.

С Ясеневским тоже придется разбираться, когда он вернется… и если вернется.

Что скрывать — у Рокотова были на сей счет серьезные сомнения.

Но когда же ему назначат нормальное, не коррумпированное начальство?

— Итак, — заговорил Влад. — Когда планируется начать операцию?

Иван Иванович пожал острыми плечами:

— Она уже началась.

— Не играйте словами. Вы знаете, что я имею в виду.

— А я и не думаю играть.

— Тогда о чем вы? — Только сейчас Влад отметил, что вопли Коротаева прекратились. Лицо его закаменело. Он прислушался еще: снаружи доносился какой-то шум — как будто кто-то выступал на митинге.

Хозяин кивнул:

— Уловили?

— Что я должен уловить?

Иван Иванович улыбнулся:

— Это Касьян Михайлович Боровиков толкает речь. С высокой трибуны. Видели нашу трибуну? Вам понравилось?

— Перед кем он ее толкает?

— Все-то вам расскажи. Можно мне выпить? — В этой просьбе Хозяин невольно уподобился Коротаеву.

Рокотов оценил почти пустую бутылку: вряд ли здесь какой-то фортель. Хозяин не собирается травиться, он уже пил оттуда.

— Выпейте.

Руки Ивана Ивановича чуть дрожали, когда он наливал:

— А вы? Не желаете? Боевые сто грамм? Наркомовские?

— Воздержусь. Выпью после победы.

— Тогда погибнете трезвым.

Хозяин выпил залпом и объяснил:

— Он толкает речь перед личным составом части. Многие из них переодеты в гражданское, изображают прессу. Но съемка ведется.

«Как я и предполагал», — подумал Рокотов.

— Разумеется, запись будет засекречена.

— Тогда какой смысл в Боровикове вообще?

— Пролоббировать бурение. Потом по ТВ покажут часть записи… Крупный план. Вам все теперь ясно?

— Еще нет. Кто будет «сигналом» для датчиков? Я слышал, что для этого нужно присутствие живого существа.

— Один изрядно провинившийся человек. Не сумевший задержать проныру-шпиона.

— Вы посадите в камеру Коротаева?

— Точно. Он слеп и ничего не испортит. Да там и портить нечего, все находится под панелями…

— И он уже там?

— Там, да.

— Чья это идея — с датчиками?

Хозяин кивнул на доктора Афиногенова, сейчас необычно молчаливого и смирно лежавшего ничком.

— Почему возникла надобность именно в таком способе?

— Вот этого я не знаю и сам. Я думаю, это какие-то личные соображения доктора. Он вообще человеколюбивый у нас. Как вы думаете, почему я все вам это рассказываю?

— Почему?

— Потому что вы покойник. Вам не уйти.

— Вы опережаете события.

— Ненамного.

Рокотов напрягся:

— На какое время назначен взрыв?

Иван Иванович посмотрел на большие дорогие часы — еще один атрибут, не свойственный штабному помещению обычной воинской части.

— Недостаток докторских датчиков в том, что они в известном смысле непредсказуемы. Взрыв может произойти через пять минут… или через полчаса. Все это не имеет для вас никакого значения. Для нас тоже.

— Отчего же, имеет. Последний вопрос… — Рокотов помедлил. — Вам не жаль Питера?

Хозяин вздохнул. Владу даже почудилось, что на его и без того водянистые глаза навернулись настоящие слезы.

— Жаль, — молвил Хозяин с чувством, — Я любил этот город. В блокаду выстоял, а тут приходится… Но обстоятельства требуют жестких решений.