Максим Шахов - Красная кнопка

Все указывало на элементарную «бытовуху»: бабы, деньги, водка, наркотики. Против были непреклонная убежденность Алексеева-отца и, в какой-то степени, принадлежность Алексеева-сына к элитным частям ВМФ и его новое «стратегическое» назначение.

«Ну, допустим, бессмысленная пьяная драка, даже убийство. Или ограбление с… необратимыми последствиями, – снова и снова возвращался Гера к своим первоначальным рассуждениям. – Жертв таких преступлений не прячут. Их обнаруживают сразу. Хорошо, допустим, преступники все-таки имели время и, главное, желание избавиться от главной улики… э… необратимо. Все равно, тело должно где-то «всплыть»!»

Талеев поднялся с кресла, чтобы приготовить себе чашечку «эспрессо». Он залил воду в навороченную кофеварку и… стоп! Журналист уставился на пластиковую емкость с очищенной водой в своих руках. Вода… «Всплыть»… А почему в кавычках? Тело – всплыть. Реально. «Только что я видел где-то такую информацию… Нет, не только что, а вначале своих поисков, когда «пробежался» по событиям последних дней в мире… Англия!»

Гера вернулся к компьютеру и быстро нашел сообщения британских агентств трехдневной давности о том, что из шлюзов на реке Мидуэй близ Хартфилда вытащено тело мужчины. Оно было значительно изуродовано, но сохранились определенные приметы, по которым со стопроцентной уверенностью можно было идентифицировать труп. Погибший мужчина оказался профессором Сассекского университета по имени Лео Холмс.

«Вот – всплыло!» – Талеев просто похвалил свою услужливую память, без всякой привязки к текущим российским событиям и уже собрался вернуться к кофейному агрегату, когда его взгляд зацепился за появившиеся на мониторе строки другого сообщения, выданного услужливой машиной по теме запроса. Заинтересованный журналист начал читать…

Похоже, разгорался еще один «полониевый скандал». Сассекский профессор оказался натурализовавшимся русским! Лев Иосифович Холмин. Бывший инженер какого-то закрытого НИИ под Новосибирском. Эмигрировал в Англию несколько лет назад.

«Инженер – и в английскую эмиграцию? Нонсенс! – подумал Гера. – Туда с деньгами едут. Или… Да, с информацией!»

Его догадка полностью подтвердилась уже в следующих строках: за несколько дней до трагедии в открытом радиоэфире профессор сделал сенсационное заявление о разработках в России новых видов оружия, связанных с непосредственным воздействием на психику человека.

«Да-да-да, знаем, читали, пси-оружие. Хотя у нас доверие к таким публикациям – на уровне НЛО. Может, у англичан по-другому…»

Но англичан заинтересовало не это. В заметке утверждалось, что смерть профессора была насильственной, то есть убийством. И конечно, инспирированной из Москвы.

«Господи, неймется! Проходили мы уже и это». Талеев не понимал, что именно заставило его так заинтересоваться этим сообщением, но, похоже, интуиция «проснулась и заворчала». Забыв про кофе, журналист начал поиски, относящиеся к проблемам, над которыми трудились в новосибирском НИИ…

Однако никаких материалов ему не удалось нарыть. На все его каверзные запросы компьютер или отвечал молчанием, или выдавал набор рекламных роликов сковородок «Тефаль» и универсальных прокладок.

«Хорошо еще, что не порнуху! – подумал Гера и решил, не откладывая, отправиться в Москву к знакомому хакеру. – Может, там что получится».

Талеев выехал со своего дачного участка, но был вынужден тут же вылезти из машины: упорно не желала срабатывать автоматика закрытия въездных ворот от дистанционного пульта в руках журналиста. Гера подошел к неплотно прикрывшейся створке, уперся ладонью в ее деревянную облицовку и попытался силой додавить тяжелую конструкцию.

В этот момент он уловил натренированным ухом чуть слышный свист и почти одновременно с ним короткий глухой звук от удара по дереву какого-то нетяжелого предмета. Талеев посмотрел на створку ворот: в нескольких сантиметрах от его ладони в нее впился короткий дротик с пушистым оперением. Гера быстро присел и оглянулся. Вокруг никого не было. Ни одна тень не промелькнула за его спиной. В густой кроне ближайших деревьев метрах в двадцати не качнулась ни одна ветка. Зачем-то журналист посмотрел в безоблачное синее небо, потом неторопливо выпрямился, отряхнул брюки на коленях и вытащил глубоко впившийся в деревянную облицовку «снаряд».

«Стреляли, скорее всего, из боевого арбалета, – подумал Гера. – Хотя может быть и снайперская «духовушка»: уж очень прицельным был выстрел».

Он повертел в пальцах «тело снаряда», и из-под открывшегося колпачка на ладонь выпала свернутая в тугую трубочку бумажка. Талеев аккуратно развернул ее и прочитал написанную от руки записку: «Имею жизненную необходимость встретиться с вами. Мы можем быть полезны друг другу». Подписи не было.

Журналист еще раз внимательно огляделся. С прежним успехом. Тогда он вытащил из кармана пиджака авторучку и написал на обороте таинственной записки: «Приходите, как стемнеет, в мой гостеприимный дом. Если меня еще не будет, проходите в подвал, выпейте кофе. Отдыхайте. Я подойду». Потом Гера приложил записку к воротам и сильным ударом пригвоздил ее тем же дротиком. И, уже не оглядываясь, направился к машине.

«Ишь, шустрый какой! – подумал он, выруливая на трассу. – Мою аудиенцию еще заслужить надо. Посмотрим, как ты с этим справишься».

Хакера звали Вениамин, было ему чуть больше тридцати, и всем своим видом он категорически отвергал расхожее мнение о компьютерных «ботаниках» как о худосочных субъектах, питающихся исключительно всухомятку, с тряпичной мускулатурой и отрешенным взглядом. Вениамин был толст и одновременно серьезно «накачан», обожал рестораны с разнообразной кухней, а его глаза просто сияли неистребимой жизнерадостностью и выраженным женолюбием. Застать его дома было непросто, и если бы не предварительный звонок журналиста…

Входную дверь комфортабельной «двушки» гостеприимно распахнул сам хозяин. На молчаливый вопросительный взгляд гостя широко улыбнулся и радостно сообщил:

– Эльку еле выдворил! Пришлось клясться, что не потому, что надоела, а из-за чрезмерной растраты мужских физических возможностей и глубочайшего духовно-психологического опустошения, конечно, связанного с неизбывной к ней любовью. Пообещал звонить, как только из искры вновь начнет возгораться пламя.

– Мне помнится, что у большевиков этот процесс занял довольно продолжительное время, – заметил журналист, заходя в квартиру.

Веня искренне захохотал:

– Так мне ж не революцию делать! Проходи на кухню, я туда весь свой «рабочий инструмент» перетащил.

Рабочим инструментом был мощнейший компьютер с десятками «наворотов», принтер, сканер, факс… Даже назначение отдельных прибабахов Талеев затруднялся определить с одного взгляда, а он сам был весьма продвинутым пользователем, «крепким юзером».