Юлия Латынина - Охота на изюбря

Забавной и, казалось бы, непоследовательной деталью в поведении Калягина было то, что Трепко был единственным областным руководителем, более или менее державшим сторону комбината. Но, как известно, иметь компромат на врага — приятно, а на друга — необходимо. И хотя, прямо скажем, Трепко-младший особым авторитетом не пользовался, и у самих бандитов ходил за лоха и наркошу, сам мальчик любил гнуть понты и хвастаться своими знакомствами среди братков, за что ему дважды шумно влетало.

Знакомый опер не подвел — за вполне божеские бабки он снабдил Калягина дискеткой с синопсисом из агентурных сообщений и пухлой папкой с фотографиями и двумя видеокассетами. Пока они сидели, на столе зазвенел телефон, опер поднял трубку и удивленно сказал:

— Тебя.

— Калягин слушает.

— Вовка, ты? — раздался в мембране хорошо знакомый голос Лося. — Ты, говорят, там одним сунженским пацаном интересуешься? На предмет его южных пристрастий?

— Допустим.

— Заедь в «Серенаду». У нас для тебя тоже дискеточка найдется.

Калягин положил трубку и некоторое время глядел перед собой, раздраженно постукивая пальцами по столу. Потом поскучнел и стал прощаться.

В «Серенаду» Калягин приехал к обеденному времени, на такси, оставив собственную машину у здания РУБОПа. Ему было бы неприятно, если бы кто-то из обитателей офиса на Наметкина, проезжая мимо, засек разъездную представительскую тачку.

Вовка спросил Лося, и после небольшой заминки его провели наверх, в обеденный кабинет, в который скоро вошел Коваль. Законный вор извинился за Шурку Лося, который, по его словам, «вынужден был отлучиться», и предложил пообедать.

Обед съели в полном молчании. Вовка время от времени посматривал на дверь, с каждой ушедшей минутой все тверже понимая, что Лось не придет, и что зазвали его сюда не для того, чтобы обсуждать сына Трепко. Впрочем, делать было нечего. Пришел так пришел. А не пришел бы сам, достали бы другим макаром.

Когда часовая стрелка доползла до трех, а на столе от десерта остались лишь пустые тарелочки с хвостиками клубники, Вовка аккуратно промокнул салфеткой губы и поднялся.

— Ну я пошел, — безразличным тоном сказал мент, — у меня еще дела есть.

— Сядь, — сказал Коваль. Калягин, поколебавшись, сел.

— Ты понимаешь, — проговорил Коваль, — у нас возникла маленькая проблема. У тебя был зам, который тебе мешал. В таких случаях люди платят деньги и нанимают киллера, и решают свою проблему. И поскольку мы решили твою проблему, будет справедливо, если ты поможешь решить нашу.

— Что-то я не въехал, — усмехнулся Калягин. — У меня проблемы не было. Она была у вас. Вы попросили помочь. Я вам помог. Какие мои долги?

Коваль подался вперед.

— Твои долги такие, мент, что ты помог вальнуть своего зама. Ты в этом по уши сидишь. И если Черяга об этом узнает, то он позовет тебя в свой кабинет и отымеет при телекамерах и без телекамер. Так что был ты в Ахтарске главным ментом, а станешь младшим лидером…

Коваль захохотал.

— Не понял, — брезгливо сказал Калягин, — ты с меня что, деньги просишь?

— На хрен мне твои бабки. Ты сыграл по этим правилам один раз — сыграешь и второй.

— И кого же?

— Черягу. Калягин помолчал.

— Я что-то не понял, — сказал он. — Камаз вам мешал, потому как изменщик и ренегат. А Черяга что? Он тоже вашим бригадиром был? Когда в Генпрокуратуре работал?

— А тебе ничего понимать не надо, — грубо сказал Коваль, — раньше надо думать, во что лезешь.

Калягин усмехнулся.

— Так. Я хочу говорить с Лучковым.

— С каким Лучковым?!

— С твоим шефом, Коваль, — сказал Калягин.

— Ты, мент, фильтруй базар! Ты с вором говоришь!

Коваль перегнулся через стол.

— Слушай, Коваль! Мне заказывают не Черягу, и заказываешь — не ты! Вы меня развели втемную — больше не выйдет. Либо я говорю с тем, кто заказывает музыку, либо я звоню Черяге.

Коваль недоуменно сдвинул брови, — ив эту самую секунду рука Калягина сцапала сотовый телефон, лежавший посреди стола. Коваль с недоумением следил, как Калягин набирает цифры. На пятой или шестой цифре он не выдержал и рванулся было со стула, но в эту самую секунду правая рука Калягина нырнула куда-то под мышку и вынырнула обратно с небольшим «Марголиным»,

— Ты, козел! — Коваль, вне себя, произнес слова, которые никогда бы не осмелился бросить в лицо вору или бандиту.

Калягин, держа одной рукой пистолет, другой кончил набирать номер. Осталось нажать только на «сенд».

— Вон стоит телефон, — кивнул Калягин, — позвони Лучкову. По громкой связи. Или я говорю с Черягой.

— Он тебе очко за Камаза порвет!

— В живых я останусь. А вот когда меня через третьих лиц просят Сляба убрать, — тут уж точно начнут рубить хвосты. Ну?

Палец Калягина застыл над кнопкой с изображением зеленой трубочки.

Коваль пожал плечами и набрал номер. Сотовую трубку долго не брали, потом раздраженный голос сказал:

— Але!

— Иннокентий Михайлович, — сказал Коваль, — это я. Вот тут у меня сидит человек, о котором мы с вами вчера беседовали. Тот самый, который помог разобраться с грузовиком. Он утверждает, что будет говорить либо с тобой, либо со своим шефом.

В трубке несколько мгновений молчали. Потом Лучков велел:

— Дай мне его. Коваль протянул трубку.

— Такой крутой, да? — раздраженно поинтересовался Лучков. — Круче тебя только вареные яйца?

— Если я делаю серьезное дело, — ответил Калягин, — я хочу получить за него серьезные деньги.

Лучков некоторое время молчал, потом назвал место и время встречи.

Через час темный каплеобразный «ниссан-альмиро» привез Калягина и Коваля в загородный дом отдыха банка «Ивеко», тот самый, в котором вот уже третий месяц проживал Дима Неклясов.

Лучков встретил их на третьем этаже в просторной переговорной комнате с белыми пластиковыми стенами и синими овальными столами. Шеф службы безопасности банка был явно нездоров: он кашлял, глаза у него были красные, и куча использованных бумажных салфеток на столе рядом с ним все росла и росла.

Калягин, сопровождаемый двумя качками из охраны, молча прошел в комнату и сел напротив Лучкова. Качки сгинули. Калягин смотрел перед собой куда-то в морозные узоры, нарисованные на стекле. Он прекрасно понимал, что у него есть все шансы не уйти из этого места живым.

Некоторое время никто не говорил ни слова. Потом Лучков очень тщательно высморкался, скомкал белую бумажную салфетку, бросил ее в горку траченых близняшек, чихнул и сказал:

— И зачем ты хотел меня видеть?

— В этом деле, — объяснил Калягин, — уже было три человека. Заславский, Брелер и Неклясов. Заславский работал с ворами, а Неклясов — с вами. В результате Заславского посадили в подвал и зарыли в землю, а Неклясов жив и здоров. Вот поэтому я хочу работать с вами.