Федор Зуев - Обреченные на месть

— Во, погнал кобель лося! — крякнул монах. — Этот бык задюжий буде, зверь не про нас. Нам в монастыре мясо исти не можно, — добавил он сокрушенно.

— А как же олени? — спросил я.

— Так они малэньки, его и спрятати зараз можно, — удивился моей глупости Феодор.

Большие глубокие следы сохатого уходили в чащу. Мы вышли на узенькую тропку.

— Скоро буде большое кукурузное поле — монастырские земли, — пояснил Феодор.

Частые ружейные выстрелы слышались уже с двух сторон. Мы изрядно взмокли, пока дошли до края леса. За редким, засыпанным снегом кустарником начиналось огромное голое поле, только кое-где на нем торчали толстые обломанные стебли собранной по осени кукурузы.

Было хорошо видно, как где-то вдали суетятся люди и изредка стреляют в сторону леса. За нами бежал Чиф, и по его высунутому языку и грустной морде можно было догадаться, что он недоволен.

— Будемо дожидаться здись, у кустов, в засаде. Може, какой ни то подранок выйде на поле, — сказал монах без всякой уверенности. — Вон видишь, на холме крест огромный православный? Так то мисто, где завершаются монастырски земли. Там когда-то молнией убило двух семинаристов. Вони сидилы под едним плащом…

Я повернул голову и приложил ладонь козырьком к глазам. И в этот миг что-то взвизгнуло, срезав ветку куста, и обожгло ладонь с тыльной стороны. Я пошатнулся и увидел, как из глубокой царапины на руке потекла кровь. В одном месте кожа была вспорота, но пуля ушла дальше…

— Сидай зараз, дурень, — заорал брат Феодор и первым плюхнулся в снег на колени.

Я тут же последовал его примеру, и в этот момент еще одну ветку срезало на уровне моей груди. Если бы я остался стоять, точно попало бы в сердце…

— О пьяные дурни, олухи царя Небесного, — взвыл монах. — Они же против солнца, по нам лупят, не видят! Идиеты! За дичь, Ироды, принялы нас!

В это время выскочивший из кустов Чиф начал лаять в совершенно противоположную сторону от дальних стрелков у леса. Его морда была направлена на вершину холма.

Я выглянул из-за заснеженного куста, присмотрелся. И мне показалось — на холме у креста кто-то переместился, потом подряд трижды выстрелил в нашем направлении. Чиф взвыл, перевернувшись через голову, крутанулся волчком вокруг себя и резко затих. Последняя пуля взметнула снег между мной и монахом, уже лежащим и пытающимся зарыться в сугроб за кустом.

— Да шо они робят, вурдалаки? — не выдержал Броди.

— Это не охотники! — Крикнул я. — Это наемные убийцы по мою душу…

— Быть того не може, — выдавил Феодор посеревшими губами.

— Може, може, — бросил я ему, пытаясь сложенным вчетверо носовым платком зажать глубокую царапину от пули.

В этот момент возобновились выстрелы с холма. Пули вспенивали снег совсем близко, срезая ветви укрывающего нас куста. Одна из них брызнула снегом рядом с лицом монаха.

— Ах вы, блудные бродяги! — взбеленился он окончательно и, вскочив в полный рост, стал выстрел за выстрелом посылать в сторону наемников, целясь не более секунды. После четвертого выстрела он выдохнул:

— Кажись, попал в когой-то!

В это время пуля, ударившая монаха в плечо, сбила его с ног. Винчестер Феодора упал в снег рядом со мной. Приподняв голову, я увидел, как, вскочив и пригнувшись, двое поспешили за холм.

Автоматически схватив оружие, я приник к прикладу и, поймав на мушку два силуэта слившихся на мгновение в одну большую мишень, успел сделать вслед убегающим единственный выстрел за секунду до того, как они скрылись за взгорком. Мне показалось, один из них упал, а второй нырнул за безопасный горб холма.

Выстрелов более не было. Подбежав к монаху, я увидел, что тот жив. Пуля попала в плечо и вышла из него навылет. Сбросив куртку и сорвав с себя блузу из плотного хлопка, я, как смог, замотал раненое плечо товарища. А затем, взвалив его на спину, согнувшись под тяжестью ноши, проваливаясь по колено в снег, двинулся в сторону видневшихся над лесом куполов монастыря.

Феодор просил:

— Братко, беги не так дробно.

Голос его был слаб, но я уже не бежал. Обе мои рубахи были насквозь мокрые, хоть выжимай. Пар валил от меня, будто я только что выскочил из бани.

Меня заметили с дороги и на траке рванули навстречу. Это были охотники, в их кузове лежали два убитых оленя и смотрели открытыми глазами на все происходившее.

Феодора положили на заднее сиденье.

— Что случилось? — спросил меня по-русски водитель. Я узнал в нем болгарина, жившего недалеко от монастыря в собственном доме.

— Случайная пуля, — ответил я и попросил: — Гоните в ближайшую больницу.

Водитель и его напарник-охотник начали о чем-то спорить. Я заорал:

— Везите скорее! Какого черта вы тут лаетесь?

— Мы нелегалы, можем довезти только до монастыря и сразу вызовем «Амбулет». Нам не нужны проблемы с полицией, к тому же у нас нет лицензии на охоту. А за них, — он кивнул на оленей, — нас могут арестовать.

— Да везите же вы его, мать вашу разэдак! — взревел я. — Или будете отвечать за непредумышленное убийство, если этот монах умрет.

Это подействовало, и мы помчались по неровной, тряской проселочной дороге.

— Мы его знаем, это брат Феодор, — подобострастно сообщили они. — Он делал хорошую водку и всегда бесплатно нас угощал. Иногда даже по две бутылки… Но ты не говори никому, что мы убили этих оленей.

— Хорошо, хорошо, только давайте быстрее, пожалуйста.

Один из них уже позвонил по сотовому, и к нашему приезду в монастырь уже влетела красно-синяя с желтой звездой в виде гигантской шестилепестковой снежинки «скорая помощь».

Медики быстро переложили раненого на каталку, затем вместе с нею водрузили в «Амбулет» и, взревя сиреной, помчались прочь от монастыря, как бес от ладана.

Обрадованные болгары предложили подвести меня до дома, благо было по пути. И когда я уже выходил из кабины, один их них протянул мне пол-литровую плоскую бутылку, на три четверти заполненную желтоватой жидкостью.

— Это ракия, сам делал, — сказал он. — Бери, ты хороший друг, а брат Феодор — живучий, вот увидишь, он поправится…

Поблагодарив их, я свинтил с фляжки пробку, определив, что раньше в ней была фабричная текила, и рванул не меньше пяти глотков. Вонючая отрава обожгла до слез. Самогон был не менее семидесяти градусов. Я закашлялся, довольные братушки-болгары разом захохотали и рванули с места. Они явно остались довольны сегодняшним днем, добытыми оленями. Теперь мяса хватит до Пасхи, если, конечно, его тайно не продавать соседям. Опять же — помогли монаху, и он теперь всегда будет их угощать своей водкой. А водка у него добрая…

Собачинос был в панике. Он еле дотащил до машины тяжело раненного Мингрела, тот дышал прерывисто и был без сознания. Пуля попала ему в бок, разорвала почку, пробила печень и запуталась в кишечнике. Алоиз не знал, что это была пуля типа жакан с насечками. Она раскрывала «лепестки» в теле жертвы и, крутясь, рвала плоть на части.