Кирилл Казанцев - Утро генеральской казни

– Какие именно разговоры? – прищурился Рубинов.

– Там, где вы сами по полочкам всю подноготную с застройкой полигона раскрываете. И то, как особняки финнам с немцами продавать станете, и вторичное ветхое жилье на окраине для офицеров купите, а разницу в карман положите, – произнес Максимов абсолютно бесстрастно, без тени осуждения.

Генерал-лейтенант Рубинов изменился в лице, побагровел, набычился.

– Ты, капитан, язык попридержи! Не забывайся, кто перед тобой…

– Я не из любопытства посмотрел-послушал, а так сказать, по долгу службы. К счастью, эту информацию я сумел перехватить. У них, как я надеюсь, ничего на руках нет.

– Так кто же они такие? – в глазах Рубинова читались страх и недоумение.

– В лучшем случае очень искусные шантажисты. Потом затребовали бы у вас за компромат откупные. Но это маловероятно. Возможно, они из «Белой стрелы».

– «Белая стрела»? – Васьков вжался в спинку кресла. – Так это же так, побасенки… Чиновники московские страшилки рассказывают – мол, есть какая-то тайная организация по борьбе с коррупцией…

– Выдумки все это, – слишком уж торопливо выпалил Рубинов.

– Не знаю, господа генералы. Может, эта организация и не «Белая стрела» называется, это ее так в народе окрестили. Но она на самом деле существует. Никакой это не миф. И возможности у них огромные. Только им под силу было выкрасть настоящего немца и вместо него подсунуть своего человека. То, что эта парочка вытворяет, даже моим спецназовцам не по зубам, – честно признался капитан.

– Допустим, ты, капитан, прав, и эта организация существует. Нам-то что делать? – дрогнувшим голосом произнес Рубинов.

– Вам решать. Я и мои парни – люди действия. Как скажете, так и будет. Только риск отдельно оплатить придется.

– Ликвидировать их сможешь, капитан, так, чтобы с концами?

– Постараюсь.

Рубинов потер седеющие виски пальцами и глухо проговорил:

– Значит, так, Вова. Весь полигон оцепить. А капитану оказывать всемерное содействие и никаких ограничений.

– Полигон оцеплен. Там и муха не пролетит, – похвалился Васьков. – Мы же этих трех дезертиров до сих пор ищем. Так что и они «в тему» пришлись.

– Получится взять живыми – допроси и уничтожь, капитан. А не получится, сразу в болоте утопи, и так, чтобы никаких концов, – подытожил Рубинов.

Капитан Максимов чуть заметно улыбнулся, придвинул к себе листок бумаги, что-то на нем написал и подал Рубинову. Тот, шевеля губами, беззвучно прочитал написанное и поднял на Максимова удивленные глаза.

– Это что такое, капитан?

– Сумма моего и моих парней гонорара. – Капитан, не моргая, смотрел на генерал-лейтенанта.

– Да ты с ума сошел! Где ж я такие деньги возьму? Ты нам заряжаешь так, будто вертолет твоя собственность и ты его по личной кредитке на заправке топливом заливаешь перед каждым вылетом.

Максимов ничего не отвечал – молча продолжал смотреть. И Рубинов понял, что спецназовец прослушал тайно сделанную запись и знает финансовый размах аферы.

– Черт с тобой, капитан. Уговорил, – упавшим голосом произнес Рубинов.

– Разрешите идти? – Максимов поднялся из кресла.

Получив согласие на оплату своих услуг, капитан стал вести себя подчеркнуто по-уставному – не позволял себе панибратства.

– Поспеши, капитан, – напутствовал Максимова Рубинов.

Когда дверь закрылась, генерал-лейтенант повернулся к Васькову:

– Да не сопи ты так, Вова. Понимаю, что жаба душит, но теперь не только наши погоны на кон поставлены, но и свобода, а может, и жизнь. Дешевле откупиться. И не торчи ты здесь, нечего водку жрать. Дуй к своим офицерам. Лично каждого проверь, вздрючь. Нельзя этих двоих упускать, ни в коем случае.

Северное ночное небо раскинулось над полигоном.

– Все, не могу больше, – взмолилась Маша. – Сил моих нет. Никогда больше туфли на каблуках не надену.

– Уже недалеко осталось. Нам понадежней укрыться надо. Сама понимаешь, с тепловизором нас с вертолета вычислят. И не спится же им, барражируют над лесом, высматривают.

Маша остановилась, оперлась рукой о ствол дерева, сняла туфли.

– Босиком пойду.

Было видно, как за лесом горели прожектора и фары машин. Изредка взлетали осветительные ракеты.

– Прямо Карельский фронт с линией Маннергейма. Первый раз нас с тобой, Андрей, так усиленно разыскивают. Думаю, не удастся нам вырваться.

– Не паникуй.

Мужчина и женщина наконец-то добрели до развалин кирхи. Над одним из боковых нефов еще сохранился бетонный свод, поросший сверху молодыми деревцами. Под ним беглецы и укрылись. Теперь с воздуха их нельзя было рассмотреть даже в тепловизор.

Ларин наломал еловых лапок, постелил под стеной.

– Теперь садись, не простудишься.

Маша устало опустилась на хвойную подстилку.

– Насчет простуды – это ты верно подметил. Замерзла я, все-таки Карелия – не тропики. А костер не разожжешь, вмиг вычислят.

– Значит, и не будем об этом думать, – предложил Ларин. – Лучше подсчитаем все минусы и плюсы своего положения. Один ствол у нас есть – это плюс, – произнес Андрей и замолчал.

– Вот и все. Тебе больше похвалиться нечем?

– Ну, еще тем, что мы до сих пор живы. И это, кстати, моя заслуга. А вот у тебя, Маша, сплошные минусы. Хотя нет, еще один плюс есть. Файлы, которые ты бездарно потеряла вместе с разбитым компьютером, у меня все же остались, – Андрей постучал согнутыми пальцами по раскрошившемуся гипсу, а затем, взяв перочинный ножик, аккуратно срезал его, снял с руки. – Больше мне это не понадобится. Посвети, у тебя, кажется, зажигалка со встроенным фонариком имеется.

– Не без этого, я дама запасливая.

Вспыхнул тусклый фонарик, встроенный в зажигалку. Ларин аккуратно отковыривал ногтем бинт, вызволяя электронную начинку, вмонтированную в гипс, после чего невесело присвистнул.

– Вот это да! Блок памяти вдребезги – одно крошево. Может, кудесники Дугина что-нибудь из этого вытянут? Но до Павла Игнатьевича сперва добраться надо. Завалили мы с тобой задание, Маша…

– Ты, может, и завалил. Но мы же с тобой одна команда. А у меня кое-что есть, – Маша нагнула голову и сняла с шеи цепочку, на которой покачивался нательный крестик размером со спичечный коробок – довольно аляповатый, с четырьмя широкими концами, усыпанный стразами. – Вот, – она держала крестик на ладони перед лицом Андрея, слабый лучик фонарика переливался в граненых камушках.

– Конечно, – грустно улыбнулся Ларин. – В развалинах финской кирхи сидим. Остается только богу молиться, чтобы нас с тобой спас. Ты уверена, что твой крестик освященный? Иначе молитва не поможет.

– Андрей, ну сам подумай. Разве найдется священник, который такой крестик освятить согласится?