Всеволод Бенигсен - ВИТЧ

— Я, собственно, пришел поблагодарить вас за то, что вы позволяете мне время от времени доносить до вас умонастроения местного населения, — начал издалека Ледяхин и тут же поправился: — Доносить в смысле приносить, а не в смысле доносить в смысле стучать.

— Я понял, — кивнул Кручинин. — И рад, что вы рады.

— Я также признателен за то, что приводьчане больше не работают на химзаводе.

— Закрытие комбината — не моя инициатива. Так что не за что.

— Правда, вот лечебницу закрыли.

— Лечебница была психиатрической и изначально планировалась для усмирения наиболее буйных. У нас там и работали то два врача да два санитара. Но процесс адаптации, кажется, уже давно прошел, нет?

— Конечно, — кивнул Ледяхин и замолчал.

— А врача из соседнего города, к которому вас возят на осмотр, насколько я понимаю, пока хватает.

— Безусловно.

Ледяхин явно не знал, как приступить к следующему этапу беседы. Майор не знал, как ему помочь. Наконец тот откашлялся и выдавил следующее:

— Понимаете, на этот раз у меня есть просьба, которую иначе как деликатной не назовешь.

— К сожалению, мне запретили привозить сюда женщин, — перебил его Кручинин.

— О нет, дело совсем не в этом. Это, может, даже и хорошо. Ну, в смысле, не очень, конечно, хорошо, но, в общем, дело не в этом.

— Давайте покороче, Ледяхин, — устало сказал майор. — Мне еще отчет писать.

— Да-да. Конечно. В общем, суть в том, что мы считаем, что надо слегка ужесточить условия содержания.

— Не понял? — переспросил майор, решив, что ослышался.

— Ну что тут непонятного? Мы кто? Мы — диссиденты. То есть в той или иной степени враги государства, так сказать, не оправдавшая доверия партии интеллигенция. Вы же сами так говорили.

— Да, — насторожился майор, который сам хоть и любил заходить издалека, но очень не любил, когда сложные логические конструкции предлагались в его адрес. Этот страх у него был еще со школы, где главный заводила и буян в классе по фамилии Хомяков, прежде чем сделать что-то больное и неприятное, задавал жертве какой-нибудь каверзный вопрос типа: «Ты ведь любишь мороженое?» — «Ну да», — отвечала жертва. «А что такое мороженое?» — спрашивал Хомяков. «Ну, это типа сладкого льда… то есть молока», — путалась жертва, понимая, что загоняет себя в угол. «Типа холодного сладкого молока?» — переспрашивал Хомяков. «Да», — завороженно шептала жертва. После чего мучитель кричал: «Ну, раз тебе нравится, получай!» — жертву хватали двое помощников, расстегивали той штаны, а Хомяков лил прямо в трусы холодное молоко и высыпал туда же громадную порцию сахара. Потом все со смехом разбегались. Причем ответить «правильно» на вопрос гнусного Хомякова не представлялось никакой возможности — у него всегда про запас был «сюрприз». Вот и сейчас майор внутренне съежился, чувствуя, что Ледяхин своими наводящими вопросами гнет в какую-то нехорошую сторону, но в какую именно — непонятно.

— Я это к тому говорю, что мы же здесь не на курорте, правильно?

— Говорите короче, — раздраженно сказал майор.

— В общем, мы считаем, что надо ужесточить условия содержания. Вот список наших просьб.

Ледяхин достал сложенный вдвое листок и положил его майору на стол.

— Заметьте, не требований, — добавил он.

— Еще не хватало, чтобы вы мне требования предъявляли, — хмыкнул Кручинин. — А кто это «мы»?

— Мы — это привольчане, — гордо ответил Ледяхин.

— У вас там что, тайные собрания происходят?

— Ну зачем? Нас здесь не так много. Можно каждого индивидуально опросить. Но… если вам любопытно, то это не секрет… Инициатива шла от Купермана.

— Вот как? — переспросил майор, который давно заметил, что именно Куперман почему-то все время оказывается в центре всеобщего внимания.

— Впрочем, — поспешно добавил Ледяхин, — если вы его изолируете, на его место придет другой.

— Придет, придет, — отмахнулся майор. — Ладно, я ознакомлюсь с вашим списком. Это ведь не срочно?

— Нет, — выдавил Ледяхин.

— Хотя, если там речь действительно идет о каком-то ужесточении, я не понимаю, с чего вдруг такой мазохизм.

— Ну, это вы грубовато выразились.

— Хорошо. С чего вдруг такая сознательность?

Ледяхин набрал воздуха для ответа, но затем развел

руками и выпустил воздух вхолостую.

— Понятно, идите, — мотнул головой Кручинин.

Едва Ледяхин покинул кабинет, майор развернул листок. Надо сказать, что поначалу он решил, что все это либо неудачная шутка, либо продукт воспаленного мозга Ледяхина, либо и то и то одновременно, но чем старательнее он пытался вникнуть в смысл написанного, тем с большим ужасом понимал, что и шуткой здесь не пахло, и сумасшествие было ни при чем. Ибо с ума, как известно, сходят поодиночке. А Ледяхин был явно не один.

В письме был текст, состоящий из десяти пунктов, и какие-то рисунки. На рисунках майор решил пока не заострять внимание, а вот текст прочитал. И этот текст поверг его в растерянный ужас.

Уважаемое руководство!

Мы, жители ЗАТО Привольск-218 в количестве 134 человек, просим (предлагаем) нижеследующее:

1) Усилить охрану нашего города. В связи с чем предлагаем установить наблюдательные посты (вышки) по периметру всей территории города. Вышки могут быть оборудованы соответствующими прожекторами и укомплектованы вооруженным персоналом в количестве одной человеко-единицы на вышку.

2) Во избежание осуществления побега увеличить количество колючей проволоки на бетонном ограждении Привольска-218. Также просим провести по ней электрическое напряжение. Допустим, в 220 вольт.

3) В связи с упразднением института принудительного психиатрического лечения (видимо, государству это оказалось накладным) ввести наказание за различные правонарушения в виде помещения в холодный карцер с питанием в виде воды и хлеба (макс, срок -10 дней). План карцера (автор — заслуженный художник республики КОМИ АССР Владимир Раж) прилагается.

4) Отменить доставку в Привольск-218 дефицитных товаров.

5) Ввести ежедневную обязательную побудку, отбой, а также утреннее и вечернее построения. Предполагаемое время подъема — 7 утра. Предполагаемое время отбоя -10 вечера. Предполагаемый предмет побудки — рельса. Рисунок рельсы (автор — заслуженный художник республики КОМИ АССР Владимир Раж) прилагается. На утренней и вечерней проверках выбранные бригадиры должны докладывать соответствующему руководству о присутствии всех подотчетных привольчан. В случае отсутствия кого-либо ввиду болезни сообщать незамедлительно. В случае несоблюдения правил построения (опоздание, отсутствие без уважительной причины) наказывать помещением в карцер сроком на 10 суток (см. пункт 3). Утреннее и вечернее построения должны сопровождаться обязательным исполнением гимна СССР, а также гимна Привольска-218. Текст гимна (автор музыки и слов К. Клюев) прилагается.