Максим Шахов - Взорвать «Москву»

Эта мысль придала Бузько силы, и он поплыл быстрее. Через несколько сот метров вынырнул и увидел на берегу тускло светящиеся фары: Хамид ждал его.

Выплюнув загубник, с фырканьем и плеском хорунжий выбрался на берег. Хамид торопился навстречу, загребая туфлями сырой песок.

– Снимай быстро это барахло! – скомандовал чеченец, и Бузько почувствовал, как сильные руки сдирают с него маску, расстегивают гидрокостюм…

– Горилка есть? – простонал хорунжий.

– Это водка, что ли? – упаковывая гидрокостюм и ласты в объемистый пластиковый пакет, спросил Хамид. – Найдется… Слышал я твою музыку – хорошо бабахнуло! Туда машины под мигалками целой толпой помчались…

Чеченец упаковал снаряжение, пробежался по берегу, отыскав увесистую ржавую железку, подвязал ее к пакету и, размахнувшись, запустил вещдоки подальше.

Уже в машине, отхлебнув добрый глоток водки прямо из горлышка, Бузько вспомнил, что в спешке утопил нож Хамида.

– Если остановят, – выворачивая руль, сказал чеченец, – скажешь, что спьяну в воду упал. Слабое оправдание, но другого нет… Вид у тебя неважный, ничего не скажешь…

Расслабился Бузько уже на квартире, куда к утру привез его чеченец. Тот самый чернявый парнишка, которого Бузько встретил у хлебного ларька, мгновенно оценив ситуацию, бросился в ванную. Зашумела горячая вода.

Слыша, как кровь молотами бухает в виски, хорунжий прилег на диван. Пока хозяева переговаривались по-чеченски на повышенных тонах, он обнаружил на тумбочке рядом приемник и, повертев тумблер, нащупал киевскую радиостанцию.

– Эй, Олесь! – крикнул Хамид. – Мыться и кушать!.. Родина-мать зовет!..

– Ты почему так хорошо говоришь по-русски? – поинтересовался Бузько, когда они уже сидели за кухонным столом с бутылкой водки и скромной закуской.

– Я в России учился, – улыбнулся чеченец. – Я учитель русского языка и этой… как ее… литературы! Теперь понял, дарагой?

Уже заметно навеселе, Бузько слушал московские новости: сбиваясь на скороговорку, ведущие наперебой рассказывали о трагической гибели плавучего казино «Золотая луна». Перечислялись и возможные версии теракта. Главной была чеченская.

Хамид только криво и как-то болезненно улыбался, глядя на порозовевшего после выпитого украинского гостя.

Артем сидел перед дребезжащим допотопным телевизором, пытаясь по старой памяти анализировать промытые, просушенные и профильтрованные новости. Взлетело на воздух целое казино – и до сих пор не введены войска в Грозный… Впрочем, ирония здесь ни при чем: журналисты, по обыкновению, что-то скрывают. Сегодня, когда на игровой бизнес ведется массированное наступление сверху, такой взрыв может иметь и более простое объяснение… В то же время спецназовская интуиция подсказывала Тарасову, что спецслужбы тут ни при чем: не готовы массмедиа к освещению новости, нет в сообщениях той округленности и легкости, которая так слышна была в сообщениях из Беслана. Артему, очевидцу и участнику событий, тогда было понятно, почему так чеканны были фразы из телесообщений. Но сейчас…

«Прозвучали взрывы… баржа дала крен… лопнули тросы… Это как раз понятно. Непонятно другое – при таком уровне безопасности, как в этом элитном казино, днище оказалось стопроцентно уязвимым. Не додумали? Аквалангиста лень было в охрану взять? Впрочем, если бы знал, где упадешь, соломки бы подостлал…»

Артем размышлял, сидя у окна и наблюдая за тем, как мусоровоз во дворе выгружает переполненные мусорные баки. Грохот. Завивающаяся винтом вонь. Сизая бензиновая гарь… В этом городе возможны события и пострашнее. Последний аргумент в московском споре теперь не пуля, а взрыв.

Его последний день в общежитии подходил к концу. Гонорар, исправно, хотя и с задержкой, выплаченный Пашкой, лежал в нагрудном кармане. Небольшая часть ушла на предоплату за аренду квартиры, снятой – опять-таки, не без Пашкиной помощи – в Строгино. Для Артема начиналась новая жизнь, только радости от этого он не испытывал. Хитрая морда Савельева с распухшей и почерневшей нижней губой не сулила ничего хорошего.

Отставник спецназа стал вне закона, и любой неосторожный шаг мог обернуться арестом и безвременным исчезновением. Страна сказала «надо», и капитан Тарасов встал по ту сторону зеркала. «Перекантуюсь, – думал Артем. – Перекантуюсь и уеду к черту на Алтай. Там хорошие места, говорят…»

Вещей было немного: громадный пластиковый пакет с барахлом, которое пора бы выбросить на ту помойку, откуда только что с довольным урчанием укатил мусоровоз, и спортивная сумка с холостяцкими мелочами. Такси через полчаса. Машина приедет и послушно отвезет его на новое место, в новую опасную работу-жизнь, уже во вторую по счету.

Стать вне закона – чего проще, если жизнь подталкивает тебя в спину…

А вот и такси – синее, как мечта. Как раз вовремя…

Артем сделал было шаг, но тут его внимание привлекло странное движение за окном. Серый «Опель», вынырнув из подворотни, приткнулся к подъезду, и из него выбрался Пашка Савельев. Взглянул на тарасовские окна и заторопился к парадному, едва не столкнув со ступенек выходящих подростков-пэтэушников. Через минуту он уже стучал в дверь комнаты Артема.

– Теман, такси отменяется! – выпалил Савельев, утирая ладонью вспотевший лоб. – Сейчас садимся на меня и едем за город, на дачу к одному хорошему человеку!

– Я задаток квартирной хозяйке уже отдал, помнишь?

– Да хрен с ним, с задатком! Ты весь собрался? Давай-ка, пакетик поднесу…

– Ты что подорванный такой? – поинтересовался Артем, отстраняя услужливого Пашку. – Затеял что?

– А может, и затеял! – с наигранным весельем отозвался от двери Савельев.

«Прощай, общага! – мысленно сказал Тарасов. – Было здесь неплохо. Пойдем, поищем новое место. Хотя и совсем новое место я, похоже, не скоро нагрею…»

Грузился Савельев как-то поспешно. Серый «Опель» выкатился со двора и взял курс на Домодедово. Уже в машине Пашка начал бормотать что-то о важных делах и собственной замотанности, но Артем заметил, как приятель воровато поглядывал в зеркало заднего вида. На вид потный Савельев был, как ломовая лошадь на крутом подъеме, хотя особенной жары на улице не чувствовалось.

Трасса была обычна для этого часа: длинномеры, торопящиеся в обе стороны, легковушки, автобус-гармошка. Но Пашка упрямо таращился в зеркало, и складки ворота на его рубахи набухли едким потом.

– Толком говори, если что сказать хочешь, – прервал Пашкину невнятицу Артем.

– Да пожалуста! Тут вот еще такое дело, – вдруг обернувшись в три четверти, вкрадчиво начал Савельев. – Я ребятам кое-каким кое-что задолжал… Надо бы помочь…

Артем смотрел на приятеля, подняв бровь: еще морда не зажила, а уже снова готов к борьбе. Востер, старший лейтенант…