Максим Шахов - Взорвать «Москву»

Народу на площади было немного, и Бузько быстро различил стройную фигуру референта. При ходьбе он ставил остроносые туфли на брусчатку, будто танцевал затейливый танец – полшага влево, полшага вправо. Ухватив взглядом хорунжего, Куйбида издали кивнул и придал своей загорелой физиономии серьезности.

– Слава героям! – Бузько выбросил кулак в партийном приветствии. Здесь, во Львове, можно было не опасаться непонимания – ОУН здесь сочувствовали многие.

– Героям слава! – небрежно кивнул Куйбида. – Что за срочность? Говорите быстро: у меня на беседу не больше четверти часа.

– У меня немногим больше, – глухо отозвался хорунжий. – Давайте-ка отойдем.

Референт пожал плечами:

– Как вам будет угодно!

Cвернули за угол. Прохожих здесь было немного. Вот две девчонки со звонким cмехом нырнули в одежный магазинчик. Прошаркал подошвами старик в соломенной шляпе.

Хорунжий огляделся и сунул руку в пакет.

Куйбида отшатнулся: ему в лицо смотрел черный глазок шумопламягасящей насадки на стволе «беретты».

– Зачем мне пистолет?! – боясь понять происходящее, просвистел референт. – Зачем пистолет?!

– Именем Самостийной Украины вы приговариваетесь к смерти, – раздельно произнес Бузько и нажал на спуск.

Хлопок прокатился по улице. Эхо мячиком запрыгало по кирпичным стенам.

Отброшенный ударом Куйбида ткнулся затылком в стену и сполз на мостовую с черной дыркой во лбу. Хорунжий как во сне смотрел на подергивающиеся худые ноги в дорогих летних туфлях.

Бузько сунул пистолет в пакет и быстро вышел на площадь. Облако голубей наискось летело над крышами. Он сел в такси и тогда только вспомнил, что нарушил инструкцию: забрал с собой «беретту», вместо того чтобы бросить ее на месте казни.

Через четверть часа доблестная львовская милиция обнаружила труп старшего менеджера тур-агентства «Параллель» Петра Куйбиды – в прочее время сотрудника зарубежной референтуры ОУН(б). В целях соблюдения конспирации Центральный Провод бандеровцев решил не интересоваться судьбой убитого…

Вечером того же дня зазвонил мобильный, валяющийся в пивной луже на столике.

– Алло? – Пьяный Бузько нетвердой рукой поднес телефон к уху.

– Слава героям, хорунжий! – прозвучал голос Кульчицкого. – Спасибо за вашу революционную смекалку!

– Рад стараться, пане провиднык, – заплетающимся языком ответил Бузько.

Бузько шумно вздохнул.

– Вам плохо? – участливо спросил Кульчицкий.

– Да, признаться… Это мой первый… мой первый… – булькнул хорунжий.

– Немедленно возьмите себя в руки! – прикрикнул провиднык . – Вы же бывший офицер, а ныне солдат Самостийной Украины! Если вы не придете в себя, вами займется Служба безопасности организации! Придите в себя и отправляйтесь в Крым! Подхорунжий Хыст выдаст вам необходимую сумму. Всего доброго!

Кульчицкий поспешно отключился.

Перед глазами Бузько колыхался туман, и в этом тумане плыл мимо силуэт официанта с шестью кружками пива. Хорунжий поманил его пальцем. Пистолет, повешенный на спинку пластикового стула, больно врезался в поясницу.

«Яростным сопротивлением встречай врагов твоей Нации…»

– Не то! Не то! – мычал Бузько, следя за тем, как по поверхности пива скользят пенные морские барашки…

На следующий день с похмельной и словно распухшей головой он снова был в Севастополе.

Разгрузив тайник и навьючив рюкзак на плечи, Бузько всей кожей почувствовал свою уязвимость. Взрывчатка давила на холку. Он теперь похож на самодеятельного туриста. Не страдают ли севастопольские менты излишним любопытством? Обнаружат «мыло» – и серьезный тюремный срок готов. И Кульчицкий не поможет – ОУН отмежуется от неудачливого террориста… Хорунжий пожалел, что рядом нет Куйбиды – брезгливо-глумливого, бестолкового, не разбирающегося в военном деле, но все же помощника. Качнулась перед глазами картина: референт с пустыми глазами и пулевым отверстием во лбу. Чтобы прогнать жалость, Бузько вспомнил в деталях сцену на пустынной дороге, когда рука Куйбиды не дрогнула убить безоружного. Хорунжий ответил убийце тем же – и никому ничего не задолжал…

Вдалеке, над бухтой, гудели турбины и вскипали флажки: флот готовился к завтрашнему празднику. У шканцев строились нарядные матросики. Зеваки с берега наблюдали за бурным оживлением на нарядных свежеприбранных судах.

Бузько с наслаждением сорвал с себя пропотевшую футболку и джинсы, еще раз огляделся по сторонам и принялся натягивать акваланг. Солнце мгновенно нагрело прорезиненную ткань.

Море слегка волновалось, и это было на руку диверсанту: вода скроет следы. Приторочив контейнер к спине, хорунжий решительно погрузился в воду.

Прохлада и тишина окутали его. Солнце блеснуло сквозь воду.

Вчера и третьего дня Бузько еще раз проделал этот путь и теперь шел по памяти в сторону скопления судов. Хорунжему были больше не интересны медузы, рыбы и старые камни, выплывающие из зеленоватой мути, а желание избавиться от громоздкого контейнера было сильнее желания бросить все к черту и первым же поездом укатить в Киев, а оттуда домой.

Серые туши боевых кораблей. Качнувшаяся вода – двинулось одно из судов, сместилось на несколько сот метров. Аквалангиста толкнуло в сторону, но Бузько выровнялся и сильнее заработал ластами, распространяя за собой шлейф пузырей.

Громада «Москвы» высилась над бухтой, а основание этого стального айсберга покоилось под поверхностью воды.

Бузько стянул с плеча лямку контейнера, вторую, расстегнул «молнию» – сегодня он был без перчаток, и застежка поддалась легко. Сколько раз он в уме проигрывал эту ситуацию: поднырнуть под днище, отсчитать десять метров от кормы, установить первый заряд – не забыть активизировать взрыватель! Затем отсчитать еще двадцать метров и налепить на обшивку второй заряд – и опять не забыть про взрыватель. Третий заряд… «Слишком просто все…» – неотвязно думал хорунжий.

Загремел высоко над головой оглушительный марш, ударил всей медью духовых инструментов по зеленой воде.

Круто развернувшись, Бузько бросил контейнер и поплыл назад. Погасло в дымчатой зыби алое пульсирующее сияние взрывателей.

Хорунжий взглянул на запястье: подсвеченный изнутри циферблат показывал 13.30. «Да, я выставил 13.45, как велел Куйбида, – думал Бузько, торопясь к берегу. – Я не забыл ничего…»

Как ужаленный, хорунжий вдруг шарахнулся в сторону. Мысль, только что пришедшая в голову, ошеломляла, разламывала мозг, парализовала волю. Он не мог поверить…

«Дата! Текущая дата! – заметалась в голове сумасшедшая мысль. – 24 июля! Я выставил время, а текущая дата – сегодняшняя! Через семь минут взрыв…»