Андрей Константинов - Сочинитель

— Да, — саркастически усмехнулась Катя. — Эти статьи, безусловно, должны способствовать моему доверию к тебе… Ты там уж Олега расписывал — все сделал, чтобы он в тюрьме остался… Независимый журналист! Такое ощущение было, что тебе эти статейки прямо в ОРБ задиктовывали!

— Спокойно, — выставил Андрей вперед руку. — Только спокойно, не заводись… Возможно, я что-то и не совсем корректно написал тогда… Но ты взгляни на вещи без сердца, объективно — кем был Олег? Ну, ведь не врачом-общественником, верно? А на кого он работал тогда? На Палыча… Как и ты, кстати… Так что — давай не будем, насчет независимости и разных прочих таких высоких материй, ладно? Тем более, что у нас есть проблемы поважнее, чем критическое осмысление моего творчества…

— Это какие же? — прищурилась Катерина. Серегин посмотрел на нее укоризненно и даже прищелкнул языком:

— Ну, не надо… Что ты, в самом деле-то?… Разве не понятно? Виктор Палыч — жив-здоров, старика, который на него покушался — взяли… Этот горе-киллер заказчицу слил… А теперь — представь себе, что будет, если выяснится, что израильтянка Рахиль Даллет, проживающая в отеле «Европа» — на самом деле Екатерина Дмитриевна Званцева? Согласись — к тебе возникнет очень много вопросов и у милиции, и у Антибиотика… Тут все ясно — к гадалке не ходи…

— Что ясно? — вскинулась Катя. — С чего ты решил, будто я имею отношение к какому-то киллеру?

— У тебя мотив есть, — спокойно ответил Андрей. — Причем — мотив серьезный… И знаешь ты много… В общем, если менты узнают, что ты в городе — на тебя начнется точно такая же охота, как если эта информация дойдет до Палыча… Вот такие у нас проблемы, дорогая Екатерина Дмитриевна.

— У нас? — повела плечом Катерина. — Ты-то здесь причем? Ты-то зачем во всю эту муть лезешь? Тебе что — жареных фактов для статеек не хватает? Бывают такие факты, за которые головой расплачиваются… Оставь мои проблемы мне, я как-нибудь сама с ними разберусь…

Обнорский помолчал немного, а потом присел на кровать рядом с Катей:

— Дело не в «жареных фактах»… Я… У меня к Виктору Палычу свои личные претензии имеются…

— У тебя? — она недоверчиво дернула бровями, но Андрей, не обращая внимания на выражение ее лица, медленно кивнул:

— Да, у меня… Год назад я даже не знал толком о том, кто такой Антибиотик — я, вообще, очень многого не знал… Но однажды — выпала мне редкая удача — устроили мне эксклюзивное интервью с умиравшим вором в законе по кличке Барон…

Серегин сморщился, словно от сильной боли, потом потер пальцем левый висок и начал рассказывать глухим голосом историю годичной давности — о том, как вмешался в гонку за картиной Рембрандта, о том, как стремительно раскрутившаяся кровавая карусель унесла жизни Ирины Лебедевой, Женьки Кондрашова, Сереги Вихренко, Ирины Васильевны Гордеевой, о том, как сам он чудом уцелел тогда… [31]Он рассказывал долго, время от времени закуривая сигареты — одну за одной — Катя слушала молча, не перебивая, только уже под конец его рассказа два раза нервно глянула на часы.

— Вот такие пироги, — когда Андрей закончил, время уже подходило к двум часам дня. — Теперь ты понимаешь, почему я вцепился в тебя… Журналистика тут ни при чем — мне сквитаться надо… Я, конечно, Палыча за руки не ловил — но в той истории без него не обошлось — я уверен в этом на сто процентов, на двести даже.

Катерина долго молчала, закусив губу, затем встала и отошла к окну:

— Слышала я кое-что об этих темах — докатывались кой-какие отголоски… Очень мало, правда, слышала. — Виктор Палыч всегда предпочитал, чтобы каждый из его людей только своей непосредственной работой занимался… Но слухи были. Ладно, Андрей… Возможно, нам действительно есть о чем поговорить… Но не сейчас — у меня действительно есть одно важное дело… Мне проверить кое-что надо…

Она быстро взглянула на Серегина из-под ресниц, но журналист не отреагировал на ее взгляд — он сидел на кровати, упершись локтями в колени, и устало смотрел в пол.

— Ты говорил, в РУОПе «реализацию» по заказчице затеяли? А что ты еще знаешь?

Андрей покачал головой с досадой:

— Да не знаю я больше ничего… Ищут ее, ищут профессионально и грамотно, я людей хорошо знаю, которые этим занимаются — у 15-го отдела тема, слышала, наверное, про Никиту Кудасова?

— Кудасов? — вздрогнула Катерина и нервно улыбнулась. — Как же не слышать… Слышала… Ладно, давай договоримся, где встретимся вечером и…

— Нет! — Обнорский встал и подошел к ней. — Нет, так не пойдет… Я не знаю, что ты задумала и куда собираешься, но одну я тебя никуда не отпущу. Потому что, если с тобой что-нибудь случится — я потом точно шизанусь… Хватит — в том году из-за меня две женщины уже погибли… Извини, но тебе придется взять меня с собой — влезать в твои личные дела я не буду, просто рядом покручусь — мало ли что… Подстрахую тебя — кое-что я ведь еще помню… И, давай не будем это даже обсуждать — я не для того тебя нашел, чтобы… В общем, я, вроде, все уже тебе объяснил… У меня тоже — нервы не железные, не могу я больше ждать и догонять!

Катя посмотрела на его упрямо сжатый рот, снова глянула на часы — нужно было торопиться, а этот журналист, похоже, уперся всерьез… И не то, чтобы она ему совсем не доверяла — нет… Просто события последнего года напрочь отучили Катерину полностью верить кому бы то ни было… Вот и Серегин этот — вроде, он все толково говорит, честно и логично… Но… А если — его самого используют «втемную»? Или — вдруг, он не договаривает чего-то? А, может быть, он просто сам ошибается кое в чем? Странный парень… Сергей о нем очень хорошо отзывался… Но почему же тогда Обнорский уцелел в истории с «Эгиной»? Виктор Палыч ведь не из тех, кто склонен оставлять в живых носителей опасной информации… А если этот журналист — на самом деле из «комитета»? Говорили ведь, будто есть в этой конторе специальное подразделение, которое охотится за вывезенными из страны в разные времена капиталами… Если это правда, тогда гэбэшникам — прямой резон попытаться к ней приклеиться… Ну, а с другой стороны — что она теряет? Если Серегин не тот, за кого себя выдает — ей все равно уже не уйти — тогда вокруг «кольцо»… Может быть, стоит рискнуть и все-таки поверить ему?

Катерину совершенно измотало нервное напряжение, которое ей пришлось переживать в одиночестве — ее ведь тоже не из стали делали а как и всех — из плоти и крови. Плоти и крови… Она была, конечно, сильной и неординарной женщиной — но все-таки женщиной, которой пусть подсознательно, но хотелось опереться на чье-то крепкое плечо, хоть на время — но встать за чью-то спину…

Затянувшийся слишком надолго стресс довел ее до такого состояния, когда собственная судьба уже волнует мало, когда хочется только одного — чтобы наступила хоть какая-то определенность — хорошая или плохая, но определенность… А возможность выяснить — правду или нет говорил Обнорский — у нее была… По крайней мере, у нее были основания так полагать… Существовали некоторые обстоятельства, о которых никто не знал, кроме нее. И вот эти самые обстоятельства подвергали сомнению слова журналиста о том, что некий старик-киллер сдал «руоповцам» некую заказчицу… Хотя… Время, конечно, меняет очень многое в людях… Но совсем без веры не может выжить ни один человек. Без веры и без надежды…