Вячеслав Денисов - Горят как розы былые раны

– Соня?..

– Я говорю, к тебе приехали. Человек утверждает, что ты его знаешь.

Он оглянулся.

– Убил? – спросила девочка.

– Сейчас поговорим, – пообещал Голландец и снова вернулся к телефону. – Как они себя называют?

– Жданов, – после небольшой паузы ответила Соня. – И еще звонил мамин ухажер.

– Игорек? А ему-то что от меня надо? Шкаф передвинуть?

– Что мне сказать господину Жданову?

– Дай ему трубку, – услышав на том конце связи покашливание, которое не могла издавать Соня, он спросил сразу: – Какого черта тебе надо, черный копатель?

– Боже ж ты мой, как грубо. Кто виноват, что я зарабатываю больше вашего?

– Тебя выгнали с двух аукционов, решением суда тебе запрещено подходить к произведениям искусства ближе чем на семьсот метров. Ты спекулянт и мошенник. Я все правильно упомянул?

– Нет, не все. Не все правильно! Не семьсот метров, а заниматься экспертной оценкой картин! Кто бы запретил мне ходить по музеям? – Обиженно бормоча что-то, Жданов высморкался и заговорил уже пискляво, в нос: – И чего это вы напали на меня? Мой возраст должен заставить вас прислушаться к моему мнению в первую очередь.

– Эльдар Эмильевич, вы засранец, каких свет не видывал, но если уж пришли в мой дом, зная, что я успею выбросить вас из окна быстрее, чем вы поздороваетесь, значит, дело действительно важное. Я тут немного в суматохе дел, поэтому не могли бы вы изложить свои вопросы в двух словах, чтобы я хотя бы немного был в курсе предмета предстоящего разговора?..

– Если в двух только, то пожалуйста, – Ван Гог.

– Предмет разговора сузился на два миллиметра. Хорошо, я скоро буду.

– Желательно сейчас.

– Я уже подъезжаю к дому. Тридцать минут.

– Вы разрешите воспользоваться гостеприимством прекрасной Сони?

– Не возражаю.

– А вы не боитесь, что я уведу от вас эту богиню?

– Куда? В дом престарелых? И потом, вы засранец, а она засранцев терпеть не может. Когда вы ее достанете, она убьет вас ложкой, – отключив связь, Голландец посмотрел в зеркало.

– Таня, я забыл, о чем ты меня спрашивала.

– Ты его убил?

– О чем ты? Он ушел.

– Я не уходила на кухню.

– Взрослых обманывать нехорошо.

– А детей можно?

«Проблемы наворачиваются, как веревка на локоть».

– Ты говоришь глупости. Сейчас заедем к одному дяде, я поговорю с ним, и мы поедем к тебе домой. Поняла?

На этот раз дорога к дому капитана заняла всего десять минут. Голландец остановил машину у подъезда, вышел и скрылся в подъезде. Девочка открыла упаковку и стала рассматривать репродукции.

Он позвонил в дверь, почесал нос и, едва дверь открылась, изо всех сил врезал капитану в челюсть. Расслабленный, не готовый к нападению, он даже не посмотрел в глазок. И теперь падал, храня в памяти мысль о том, что его сбило электричкой. Как в подъезде дома на улице Костикова появилась электричка, он подумать не успел.

На всякий случай, храня себя от неожиданностей и неприятных сюрпризов, он вошел в квартиру. На кухонном столе стояла чашка с горячим чаем, в гостиной тоже никого не было. Зато в одной из спален в кресле сидела женщина, и все прямо указывало на то, что она давно бы уже встала, будь ее воля. Но от ее воли ничего не зависело. Намертво прикрученная скотчем к спинке и подлокотникам, она бросала наполненные ужасом взгляды то на Голландца, то на топор, лежащий под ее ногами. Ее била нервная дрожь, казалось, она сходит с ума. Приблизившись, он вынул из кармана нож и выбросил из рукоятки лезвие. Женщина дернулась, и лицо ее, перетянутое скотчем, исказилось в беззвучном крике до неузнаваемости. Он протянул руку и легким осторожным движением вспорол скотч между губ.

– Помогите… – успела произнести она и начала терять сознание. – Не пускайте сюда детей…

Отойдя на шаг, он осмотрелся.

Топор лежал и сверкал. Испачканный кровью, он ждал ухода Голландца и возвращения хозяина. А рядом с ним, как наперстки, лежали три отрубленных пальца.

«Что это здесь у нас происходило?»

– Нет-нет, мэм, вернитесь! Я хочу знать подробности!

Он поднял руку, чтобы привести ее в чувство тем способом, который женщины обычно не любят, но вспомнил о трех пальцах и решил, что это будет уже слишком. В кухне он натянул на руки мокрые, из рюкзака, матерчатые перчатки. Распахнул с грохотом холодильник, нашел взглядом початую бутылку водки и вернулся в спальню. По дороге бросил взгляд налево. Капитан валялся в прихожей на полу, словно отброшенный от двери взрывной волной.

Несколько вялых глотков вернули женщину к жизни.

– Что здесь происходит?

Она вспомнила, снова начала гримасничать и резко наклонила голову. Видимо, ей хотелось убедиться, что случившееся ей просто почудилось. Ее просто привязали. Увидев на ноге тугую повязку, она снова потянулась затылком к спинке кресла.

– Вы в своем уме? Какого черта вы ложитесь спать после каждого моего вопроса?

– Он сошел с ума… Он сошел с ума! Не пускайте в квартиру детей! О господи! Он отрубил мне пальцы! – вспомнила она и тут же уронила голову.

Оторвавшись от кресла, Голландец обошел всю квартиру и нашел то, что искал, на стене комнаты, которая играла, по всей видимости, роль кабинета. Он снял «Ирисы» со стены и освободил от рамы. Лезвием сковырнул удерживающие холст на подрамнике кнопки и осторожно скатал картину в рулон.

В коридоре присел, взвалил капитана на плечо и вышел из квартиры.

– Это же тот дяденька, который был у того дяденьки в гостях! – обрадовалась, увидев знакомое лицо, девочка. – Дяденька, а что вы с ним сделали? Убили?

– Танечка, у вас дома есть еще какой-нибудь канал, кроме НТВ? – не выдержал Голландец.

Открыв багажник «Фокуса», он погрузил туда милиционера и бросил холст на переднее сиденье.

– Куда мы едем?

– К тебе домой! – облегченно сообщил Голландец. – Пока мама не приехала! Мамы мне только сейчас не хватало!

– Я не хочу домой!

Через час он был на той стороне Москвы-реки. Жданов терпеливо ждал, пил чай и галантно расхваливал умение хозяйки его заваривать. А Голландец уже останавливался у девятиэтажной коробки.

– Вот твой дом. Твой подъезд. Ключ у тебя на шее. Приятно было познакомиться.

– Дяденька встал? – спросила девочка.

– Какой опять дяденька? – раздраженно прорычал Голландец, оборачиваясь.

– Которого вы в машину положили.

За девочкой, выглядывая из багажника, показалась сначала рука, а потом и голова капитана. Окинув салон безумным взглядом, он стал карабкаться на свободу.

Голландец обошел машину, поднял багажник и с силой всадил в челюсть сутенера тяжелейший свинг. Капитан откинулся в угол уже без сознания. Голландец захлопнул крышку и вернулся за руль.

– Ничего этого не было, поняла? Ни одного дяденьки, ни второго дяденьки, ни третьего. Ты играла в песочнице и фантазировала.