Кирилл Казанцев - Служебный разбой (сборник)

Крэнк был суров.

– Мы торопимся, Джон.

– Счастливого пути. Вечером жду обратно.

Пикап покатил к заветной белой разделительной черте на асфальте.

Мексиканский таможенник, увидев Крэнка, хлопнул ладонью по капоту пикапа.

– Как дела, Крэнк? Кто это с тобой?

– Сэм, мой племянник.

Таможенник обошел пикап спереди, изучая, посмотрел Сергею в лицо.

– Парень, тебя били.

Рысов мазанул пальцем по разбитой губе.

– Повздорил кое с кем.

– Хочешь отсидеться в Мексике? – Таможенник заглянул в салон. – Что в сумках?

– Личные вещи.

Таможенник засмеялся и, обращаясь уже к старику, подмигнул:

– На обратном пути задержишься у нашего фургончика?

– Как всегда – текила моя.

– Ха-ха-ха. Проезжайте. Добро пожаловать в Мексику!

Крэнк утопил педаль газа – пикап покатил вперед.

Два месяца спустя

Москва. Зима

Был вечер. Ветер, пронзительный, перемешанный снежной крупой, обжигал лицо и руки. Сергей потянул за гнутую белую ручку входную пластиковую дверь и сразу ощутил ласковую волну тепла, смешанного с дымом сигарет и запахом алкоголя, и еще аромат жареного мяса. Бистро. Да, стоило перекусить. Согреться чашкой кофе и сжевать воздушный, только из духовки, снек. С грибами или с дичью.

Сергей на секунду замер на пороге, переводя дыхание, и огляделся.

Он в Москве уже месяц. Богатая, сытая жизнь. Он заслужил ее. Всем своим прошлым существованием, переполненным болью и унижениями.

Рысов часто размышлял (сначала в Мексике, когда нашел в бандитской сумке триста тысяч баксов наличными, потом в Бостоне, куда он вернулся из Мексики респектабельным джентльменом, и здесь, в Москве), что те годы, проведенные им на заправке Крэнка, послужили искупительным сроком его грехов. Он, как грешник, вдруг осознавший всю тщету прежнего существования, покинул мир и спрятался в пустыни. Бог заметил это и выдал маленькую компенсацию в триста тысяч долларов за предыдущие неудобства. С такими деньгами в Америке не особо пожируешь, и Сергей вернулся в Россию.

И все бы хорошо, но один злой червяк засел в мозгу и свербил каждую минуту, каждый день – если бы не Наталья, ничего бы у него не было. То есть, если бы он не пошел к ней в тот чертов день и если бы она не согласилась мчаться с ним на край света… Он видел в ее глазах любовь…

Сергей сел за стол, стянул перчатки из оранжевой кожи. Подошедшей официантке коротко буркнул:

– Кофе и снек.

– С чем?

– Кофе черный, без сахара. Снек… Любой, только без картошки.

Или ему теперь казалось, что он видел это проклятое мерцание? А у нее был обычный взгляд. Она была просто усталой шлюхой и побежала бы с любым… Сергей хмыкнул. Все случилось сразу, в полдня. Теперь, через два месяца, разве поймешь, как было на самом деле?

Официантка поставила на его столик поднос из нержавеющей стали. Чашка с кофе, блюдце с горячим снеком. Поднос был словно зеркало.

Рысов с интересом смотрел на свое размытое отражение в подносе между чашкой и блюдцем.

Если она была просто шлюхой и ему все пригрезилось, почему же до сих пор проклятый червяк в мозгу грыз и грыз его мысли? А сердце… оно билось, не как должно у нормального человека. Оно билось не тук-тук-тук, а тук…… тук…… тук…… тук-к-к-к. Эхо глухих медленных ударов отдавалось в ушах, словно набат колокола.

Он поднял взгляд.

Она пила кофе за столиком у стены. Наталья Лопес по-русски – красивая смуглокожая молодая женщина в идеальной одежде, осыпанная золотом и бриллиантами.

Сергей заулыбался и опустил взгляд.

Да, трудный случай. Это уже галлюцинации.

Он опять посмотрел на женщину за столиком у стены.

Сердце вдруг затихло и прыгнуло вниз. Тук-тук-тук.

– Сэм?! – Наташка обалдела. – Сэм, это ты?

Сергей вдруг стал спокоен. Удивление прошло. Он перешел на английский.

– Я.

– Ты… здесь?

– Я же русский. – Он встал и подошел к ее столику. – Я все время думал о тебе.

Наташка, громко усмехаясь, тряхнула головой.

– Я тоже думала только о тебе. Все время. Все это время я думала о тебе. Все… Шит! – Она вдруг оттолкнула свою чашку с кофе, но чашка, проскользив по пластиковому столу, не упала на пол и не разбилась, как ожидал Сергей, – она остановилась на самом краю стола, и даже кофе не расплескался.

– Наталья.

– Сэм, подожди! – Лопес, глядя в стол перед собой, предостерегающе подняла руку. – Сначала я скажу, что должна сказать. Что хотела сказать все это время. Сэм, или как там тебя по-русски. Я тебя люблю, черт бы тебя побрал.

Она уткнулась взглядом в глаза Сергея; ее зрачки вдруг вспыхнули цветом огненной лавы.

– Я люблю тебя. У меня были мужчины, но я люблю только тебя. То было другое. Теперь я должна быть с тобой. Навсегда. Или я умру.

Рысов опустился на стул за ее столик. Его рука сама собой сжала ее прохладную руку.

– Мы должны быть вместе. Я тоже люблю тебя. Я не могу без тебя.

Наташка посмотрела Сергею в самые зрачки. Ее взгляд снова пьяно мерцал. Рысову стало хорошо. Он понял, что она действительно влюбилась в него тогда, еще в Америке, с первого взгляда, как и он в нее. Вспомнил, как тер выпачканные мазутом руки грязной тряпкой там, на заправке старика Крэнка, и смотрел сквозь облако оседающей пыли на уносящийся вдаль автомобиль, за рулем которого сидела потрясающая девушка. А потом был побег из Пасифик-Сити и банда латиносов. Антон бил его с наслаждением, а Наталья, срывая горло и хрипя, вырывалась из тисков крепких рук, чтобы прийти к нему на помощь. И тот ветер, с песком и запахом прерий… И трупы.

Он погладил ее по щеке.

– Сэм.

Он поцеловал ее ладонь.

– Мы теперь не расстанемся…

Паша-бандит сидел в кресле перед телевизором и бесился. Сидел он в своем кресле, в своем доме и смотрел свой телевизор. А неделю назад кресло, в котором сейчас ерзала задница Паши, принадлежало Самуилу. И телевизор, и четырехэтажный коттедж со всем добром. Все было собственностью Боголова.

Он его удавил.

Все годы, что Паша работал на Самуила, он готовился к этому шагу. Он жаждал богатства и власти. Это было у Боголова, и Паша все это отнял.

В последние месяцы Самуил кожей чувствовал, что ходит по лезвию Пашиного ножа. Там, в Америке, Паша отчетливо понял, что если упустит шанс и не лишит Самуила жизни, тот сам удавит его.

Кто кого. Как два тигра, рыча и скаля клыки, они кружили друг подле друга. Самуил повелевал, Паша пахал.

Когда Самуил из-за дешевой кабацкой шлюхи погнал братву на вооруженных до зубов латиносов Антона, Паша понял – терпение парней достигло предела, пришло его время. С грехом пополам они выехали в Россию. Самуил, нетерпеливый старый козел, тут же понесся в загс, где и сделал американскую шлюшку своей законной супругой. На свадьбу понаехала братва и паханы со всей округи. Паша и здесь не упустил возможности – он нашептывал паханам о Самуиле и его дешевой шлюхе, пожимал шершавые ладони братков и заговорщицки подмигивал: «Мой босс совсем от братвы отбивается». Никто Пашу не остановил, не пресек его дерзких разговоров о своем боссе. Паша понял – бандитское сообщество на его стороне; если сейчас он удавит Самуила, ему не будут мстить и признают его права.