Сергей Зверев - Знайте русских!

– Бабки, – коротко ответил Пантелей, пробираясь между поваленными стволами.

– Бабки? – удивился Курочкин. – Откуда у беженцев деньги? Они же нищие.

– Это мы с тобой нищие, – усмехнулся Пантелей, – хотя… – Он остановился, высматривая что-то среди поредевших джунглей. – Они, конечно, не богатые, но за иллюзию лучшей жизни готовы отдать последнее. Этот бизнес процветает по всему миру – скажем, переправка только двух десятков беженцев сулит классный гешефт.

– Откуда? – все еще недоумевал Курочкин.

– От верблюда, – коротко пояснил Пантелей. – Каждый из них платит контрабандистам по две тысячи евро только за проводку до Эфиопии. Значит, наш черномазый друг с двадцати душ получит сорок тысяч. Врубаешься?

– Кажется, врубаюсь, – удивленно отозвался Григорий.

– Это еще не все, – разглагольствовал Пантелей. – Эфиопы берут уже по три тысячи за переброску в Ливию, а ливийские проводники – почти по пять тысяч за транспортировку в Италию или на Мальту. Так что призрак хорошей жизни обойдется каждому в кругленькую сумму. И хорошо еще, если по дороге не отнимут деньги и не утопят итальянские пограничники. Или свои же проводники. Все, пришли, – Пантелей тяжело выдохнул: все-таки скакать по джунглям не такое уж легкое дело, – давай устраиваться на ночлег.

– Так рано еще, товарищ старший сержант, – взмолился Григорий, – может, походим по лесу, поизучаем флору, фауну…

– Мало ты набегался? – удивился Максаков. – Ну, вали, коли охота. А я через полчаса ужинаю – и на боковую. Еще неизвестно, когда за нами придут. Ясно, что свои темные делишки эти ребята творят не при солнечном свете. Советую и тебе лечь пораньше, – посоветовал Пантелей, нагребая полную охапку сухого плавника.

Рассудив, что его старший товарищ прав и свою исследовательскую деятельность можно отнести и на более удачное время, Григорий Курочкин тоже занялся обустройством на ночлег. Через двадцать минут оба ложа были готовы, оба товарища скромно перекусили на скорую руку и улеглись на устланную листьями палубу ставшего уже родным плавающего транспортного средства с эмблемами ОМРА по обоим бортам.

– Курочкин, – Пантелей негромко позвал своего подчиненного сонным голосом, – оттолкнись легонько от берега. Метра на три-четыре. А то еще какие леопарды ночью пожалуют.

– Здесь не водятся леопарды, товарищ старший сержант, – отозвался Григорий, – я вообще не понимаю, откуда взялись джунгли. Здесь должна быть зона саванн и редколесья, поэтому пальм и лиан не должно быть априори…

– Че? – сонно встрепенулся Максаков.

– Здесь должны расти зонтичные акации, можжевельник обыкновенный, суккуленты, ну разве что финиковые пальмы, – пояснил Григорий, – но я их пока не видел.

– А-а-а-а… – Пантелей с хрустом перевернулся на бок.

– Из животных эта область Африки населена зебрами, – Курочкин продолжал урок естествознания, – нубийскими горными козлами, гривастыми баранами, полосатыми гну. Из хищников здесь водятся земляные волки да гиены. Ну, может, еще каракал. Но они редко нападают на людей. Если только… – мощный храп старшего сержанта заставил Григория прервать свою лекцию.

Несмотря на усталость последних почти двух суток, спать Грише не хотелось. Он поудобнее устроился на спине и стал разглядывать удивительно прозрачный черный свод, усеянный незнакомыми созвездиями и светилами.

Да, всю жизнь он мечтал поехать в экспедицию, оказаться вот под таким огромным африканским небом, лежать вместе с Наташкой возле костра у палатки, слушать шорохи и голоса ночного неба, смотреть вот на такие же, часто падающие, звезды…

Наташка – Натулек, Натуленька… При воспоминании о своей школьной и взаимной любви у Гриши потеплело на душе. Они с Наташкой сошлись еще в пятом классе, как только в школе начали преподавать зоологию. Из всего класса только они вдвоем грезили о животных, рыбах, далеких экспедициях и исследованиях. Когда мальчишки всего класса и школы гоняли в футбол и хоккей, носились по дворам «казаками-разбойниками», а девчонки исписывали толстенные общие тетради, составляя дурацкие анкеты с вопросами типа: «Ваш любимый цвет?», «Ваша любимая музыкальная группа?» и прочей подростковой ерундой, они с Наташкой сутками просиживали в небольшом школьном зоопарке, который состоял из пары хомяков, ежика, вороны и ручной белой крысы. Были еще рыбки, к которым Гриша Курочкин питал особые чувства.

И позже, уже в восьмом и девятом классах, они с Натулькой оставались для всех белыми воронами. Пацаны втихаря прикладывались к винищу, давно уже покуривали и заглядывались на девчонок из параллельных классов, а Гришка с Наткой по-прежнему пропадали в зооуголке, который к тому времени пополнился старым и больным какаду. Нет, над ними не издевались, к ним не приставали. Они были для одноклассников чем-то вроде инопланетян, непонятно откуда взявшимися, непонятно чего желающими и, главное, непонятно, для чего они это делают вообще. Подумаешь, рыбки. Из них толк только один – на сковородке, а эти… Чудилы.

Где-то она сейчас? Наверное, уже сдает первую сессию…

Курочкин улыбнулся, вспомнив, как он тащил свою первую и единственную любовь на вступительных экзаменах в институт. Помогал так, что успел написать только полторы письменные работы: одну – за нее и половину – за себя. Теперь она студентка, а он – морской пехотинец Тихоокеанского флота, лежащий в ПТСе у побережья Сомали рядом с храпящим старшим сержантом Максаковым…

«Ничего, – размышлял Григорий, поддавшись настроению умиротворенности, – не сегодня-завтра поможем мы перевезти этих нелегальных эмигрантов… Контрабандисты помогут нам связаться с итальянцами… – Сон потихоньку одолевал Гришу, мысли начали скакать обрывками. – Итальяшки выйдут на связь с нашими, придет помощь… Риск, конечно, есть, но с товарищем старшим сержантом – минимален… Максаков боец опытный, не то что я… Через годик вернусь домой, поступлю в институт, а там и свадьба… Наташка ведь меня обязательно дождется. Она такая, что никого к себе не подпустит… Ничего страшного пока не произошло. От пиратов ушли, с контрабандистами договорились… жизнь налаживается…»

Сквозь подступавшую дрему Григорий вдруг услышал странный звук, очень похожий на храп Максакова. Но если старший сержант издавал свой носовой рык только на вздохе, то приближающийся шум клокотал безостановочно.

«Мотор!» – рефлекс Курочкина сработал четко, морской пехотинец открыл глаза и поближе придвинулся к борту транспортера. Сон улетучился моментально.

По хорошо видимой лунной дорожке на малых оборотах двигались два катера, в каждом из которых сидело по шесть вооруженных человек. В мощный бинокль можно было разглядеть даже щетину на небритых лицах некоторых из них.