Илья Деревянко - Собачий оскал

— Ты убьешь меня, Корсаков, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он.

Я промолчал, не отрываясь от дороги.

— А зря, — вздохнул предатель. — Я ведь тебя всегда уважал, относился с искренней симпатией, а то, что произошло — не моя вина, и…

— Извини, Дима. Ничего личного! Просто бизнес. За твою голову обещали миллион долларов. Ну, кто тут устоит! — с издевкой перебил я и пояснил: — Так говорил в прошлом году капитан Михайлов, когда тащил меня, обездвиженного специальным препаратом, в логово Дэвида Либермана, руководителя проекта «Голлем». Правда, обещанных баксов Михайлов не получил. По приказу Хозяина ему свернула шею одна из либермановских «горилл». Нет, не за какую-то провинность, а чтобы не платить. Выполнив свою миссию, изменник перестал быть нужен нанимателю. Логика простая, как кусок дерьма. [32] См. повесть «Похититель душ» в сборнике «Трудная мишень». Издательство ЭКСМО. Серия «Черная кошка». Точно так же поступили бы и с тобой, не попади ты к нам в плен.

— Ошибаешься, — спокойно возразил Ресовский. — В отличие от Михайлова, я не продавался иностранной разведке. Мой шеф — один из высших руководителей Конторы. В стране грядут кардинальные перемены, а такие, как ты, Рябов, Марков и вам подобные, пытаетесь им помешать. Вы однозначно обречены. Колесо истории сомнет вас!

— Ага, знакомая песня! — фыркнул я. — Примерно то же самое мне довелось слышать от представителей печально известной Структуры… (см. «Атака из Зазеркалья» и «Изгой»), но она благополучно канула в Лету. И вы канете.

На несколько секунд в машине установилась тишина. Впереди показался упомянутый поселок. Многоэтажные, окруженные заборами с колючей проволокой особняки надменно взирали на мир. Собачьего лая слышно не было. Здешние обитатели больше полагались на электронную сигнализацию и хорошо проплаченных секьюрити. Кстати, в одном из особняков (а именно крайнем, с противоположной стороны) проживал небезызвестный полковник Дмитриев — один, без семьи. По нашим оперативным сведениям, полковник недавно сменил сексуальную ориентацию и сплавил семью куда-то в глухомань, дабы не мешала ему проводить гомосечные оргии со специально подобранной прислугой и охраной.

— Сколько времени? — неожиданно спросил Ресовский.

— Для тебя оно больше не имеет значения, — отрезал я.

— Зато для вас обоих имеет. И весьма существенное, — дерзко возразил пленник.

— Объясни! — потребовал я. Что-то в его тоне меня насторожило. — Тогда… Гм! Снисхождение получишь.

— Может, ты врешь насчет снисхождения, может, нет, — задумчиво молвил капитан. — Но, так или иначе, подыхать вот прямо сейчас мне почему-то не хочется. Даже ради великих идей моего босса! Короче — очень скоро мы все взлетим на воздух.

— ??!

— За две минуты до конца каждого часа наша группа должна посылать по рации закодированные сообщения о состоянии дел на текущий момент. Если хоть одно сообщение не поступит — машину взорвут. В нее вмонтирована мощная бомба, которая управляется через спутник, — устало пояснил Ресовский.

Я пристально посмотрел ему в глаза. Увидел там тоскливое ожидание близкой смерти и понял — предатель не врет. Да и нет ему смысла врать! Ведь проверить его слова — плевое дело: бросить «Волгу» на произвол судьбы да переждать в укрытии некоторое время. Всего-то навсего!

Я взглянул на часы — без четверти четыре. До очередного сеанса связи оставалось тринадцать минут…

— Так чего же ты скис? — приподнял брови я. — Время еще есть. Давай отсылай сообщение!

— Не могу, — горестно вздохнул пленник. — Код знали только майор Литвинов и капитан Стоянов. А мы с водилой Сашкой были так, на подхвате.

— Сашка, это который с канистрой? — уточнил Сибирцев.

— Да.

Пока мы так беседовали, машина въехала в спящий поселок.

Вновь покосившись на часы, я сбавил скорость и остановился у особняка Дмитриева, почти вплотную к воротам.

— Хочешь шугануть продажную шкуру? — догадался Костя.

— Ага! И заодно поменять тачку. Ворота, надеюсь, снесет взрывом. Вон там, за деревьями, есть приличный овраг.

— Пошли! — Вытряхнув из салона Ресовского, я взял его «вал», спецаптечку и, ухватив предателя за наручники, повлек в укрытие.

Забрав остальное имущество, Сибирцев бегом последовал за нами. Мы скатились в овраг без восьми минут четыре. При помощи ножа я изготовил из вязаной шапочки Ресовского нечто вроде «собровки», натянул ее на лицо и осторожно выглянул наружу. Невзирая на поздний час, в окнах особняка горел свет. Иногда, с порывами ледяного ветра, оттуда доносились обрывки песен Бори Моисеева. В общем, жизнь в змеюшнике бурлила. Однако ни охрана, ни обслуга, ни сам полковник не обратили внимания на подозрительную машину у ворот. Видать, слишком увлеклись гомосечной оргией. Стрелка часов переползла на без двух четыре. Я благоразумно скользнул обратно в овраг. Прошла минута, другая. Третья. Четвертая…

Бу-у-ба-а-а-ах!!! — страшно рвануло неподалеку. Земля содрогнулась. В воздух поднялся фонтан камней, обрывков железа, обломков бетона… Несколько залетели в овраг, лишь по случайности никого из нас не задев. «На фига такой заряд?! — мысленно удивился я. — Для ликвидации машины с людьми хватило бы в пять раз меньшего! Либо у Хозяина нашего иуды нет под рукой грамотного подрывника, либо… Да шут с ним. Пора за работу!»

— Держи пленного, — знаками показал я Косте, подхватил «вал» Ресовского и выкарабкался наверх. На месте «Волги» зияла глубокая воронка. Ворота и часть забора отсутствовали, а в резиденции полковника Дмитриева наблюдалась настоящая паника.

Из дома выскакивали полуголые мужики в дамском бельишке и, не обращая внимания на свирепый мороз, разбегались как тараканы, оглашая окрестности заполошными воплями. Истошно голосила сигнализация пяти автомобилей, но обезумевшие от ужаса педики не обращали на них ни малейшего внимания. Спустя несколько секунд двор опустел, а вопли неслись уже откуда-то из леса. «Околеют на таком-то холоде! Хотя… собакам собачья смерть!» — переведя «вал» в положение для стрельбы стоя и рысью устремляясь к дому, подумал я. Соседние особняки хранили гробовое молчание. Ни одно окно не светилось. Вероятно, поселковые жители твердо придерживались принципов: «Каждый за себя» и «моя хата с краю…». Миновав без задержки пустой двор, я достиг парадного входа и сквозь незапертую дверь проник внутрь.

— Меня-я-я! Меня-я-я забыли, шалавы неблагодарные! — резанул по ушам противный, гнусавый вой: — Вернитесь, мать-перемать! Эй вы, та-а-ам! Хоть кто-нибудь… По-мо-ги-и-и-и-ите!!!

Я двинулся на голос и, пройдя по широкому, застланному коврами коридору, очутился в овальном зале, отделанном в довольно специфическом духе. На стенах висели шелковые гобелены с изображением скабрезных, гомосексуальных сцен. Расставленные повсюду фарфоровые статуэтки были выполнены в форме напряженных фаллосов. Камин с удивительной точностью копировал огромную обнаженную задницу с раздвинутыми ягодицами. В анальном отверстии горел «вечный» газовый огонек. Изготовленная по индивидуальному заказу мебель так же за версту «воняла» педерастией. Зал освещали многочисленные толстые свечи, большей частью потухшие из-за сотрясения дома. А в центре на специальном садомазохистском станке был закреплен господин Дмитриев собственной персоной — с припудренными щеками, с намазанными губами, с подкрашенными ресницами, в полупрозрачной женской комбинации. Рядом валялась декоративная плеть, видимо, брошенная сбежавшим любовником.