Вячеслав Денисов - Таможня дает добро

Девушка проклинала себя за слабость. Вот лучшее подтверждение того, что она не на своем месте! Хотя… Разве не потому она работала в этом отделе, чтобы быть рядом с Игорем? А сейчас… Сейчас Женя ушел туда, откуда не вернулся Игорь!

Она выскочила из машины.

— Куда?! — прошипел Малетин, едва успев схватить ее за рукав. — Спятила?

— Он там один!

— Во дает, а?! — вполголоса проговорил Суровцев. — А разве не так было решено? Ты зачем ее разбудил?!

— Зря… — согласился Смольников, почти силой усаживая девушку в машину. — Зря.

— Как «сдал»?.. — могильным голосом пробормотал Бабинов. — Я ничего не понимаю.

— Я это вижу, — подтвердил Старый. — Тогда, чтоб ты понял, представляю тебе этого человека. Познакомься, Баба, Краев Евгений. Приемный сын твоего Лукина. А чтобы тебе было еще более понятно, скажу, что в данный момент — ставлю три к одному — коллеги Евгения Краева сейчас уже «дуплят» по всем правилам его отчима.

— Он сдал своего родственника?! — не мог поверить в происходящее Бабинов.

— Да что ты заладил, как попугай — «сдал», «сдал»? Он никого не сдавал, дурья твоя голова! — Старый медленно прошел к креслу и сел на его подлокотник. — Он никого не сдал. Он делает свою работу. Отчима он терпеть не может, но не поэтому тот сейчас в камере. Этот… — Он вскочил с кресла и снова подошел к Краеву, с ненавистью глядя ему в разбитый лоб. — Ты… человек очень справедливый, да? Такой же, как тогда? Ты не изменился?

Последние слова он произнес диким, злобным шепотом. Его лицо почти касалось лица Краева. Они были одного роста и одинаково сложены. Даже в их внешнем виде было что-то общее. Бабинов с ужасом смотрел на двоих мужчин. Он стоял сбоку от них, и ему казалось, что один и тот же человек смотрится в зеркало. Два ненавистных взгляда…

Краев отшатнулся назад и с силой ударил головой по своему отражению. Старый от неожиданности упал на спину как подкошенный. Когда он поднялся, из его носа текла алая кровь. Он не обращал на нее внимания и, инстинктивно подняв подбородок, стал медленно подходить к Жене. Кровь лилась и лилась, превращая белоснежную майку под дорогим спортивным костюмом в сплошное черное пятно…

— Ты за что убил Эберса?.. — прошептал Женя, не разжимая зубов.

— А ты все тот же борец за справедливость, мать твою…

— А ты, Самойлов, все тот же ублюдок…

— Ну почему же? — стараясь не дышать носом, проговорил тот. — Я давно не тот, каким ты меня можешь помнить. С тех пор многое изменилось. Например, я больше не работаю по мелочи.

В заднем кармане джинсов Краева лежал крошечный передатчик — брелок автомобильной сигнализации. Стоило его нажать, и громкий зуммер в микроавтобусе СОБРа, стоящем перед городком, возвестил бы начало штурма здания. У Жени было уже минут семь для простого движения — через ткань нажать кнопку. Он ее не нажимал…

— Объясни мне, сволочь, просто объясни! — Краев сорвался на крик. — Зачем ты убил Эберса?! Зачем это нужно было делать?! Он бы ввек не допер до смысла вашей комбинации! Он вам просто НЕ МЕ-ШАЛ!

— Если бы он не мешал… — Словно сожалея о чем-то, отвел в сторону взгляд Самойлов.

Краев, пошатываясь, ждал.

Самойлов наконец вытер рукавом кровь с лица и побрел к столику с бутылкой. Слив остатки в пузатую рюмку, он медленно, словно наслаждаясь каждой каплей, выпил.

Женю осенило. Глядя на двигающийся кадык Самойлова, он, то ли спрашивая, то ли утверждая, проронил:

— Он «пробил» тебя, Самойлов…

Бабинова никак не могла ударить молния соображения.

— Бля, да что здесь происходит?!

— Заткнись, урод! — рявкнул на него подельник. Внезапно смягчившись, он даже улыбнулся и бросил в его сторону насмешливый взгляд. — Я же тебе говорил… Мы отсюда не выберемся. Ни за что… Теперь я понимаю, откуда это предчувствие. Ты ведь тоже предчувствиями живешь, Краев? Можешь не отвечать. Значит, что-то ты у меня тогда все-таки взял…

— А Чибиса кто завалил? Или это был просто промах, а мишенью был я? Впрочем, о чем это я спрашиваю? Это Баба стрелял, больше некому! — Краев плюнул на пол сгустком крови. Слюна, оставшись на разбитой губе, ниткой повисла на подбородке. — Самойлов бы не промазал…

— Старый! — кинулся к нему Бабинов. — Берем товар и валим отсюда! Один он нам не помешает! Пойдем! Казалось, у него начиналась истерика.

— Успокойся, — отмахнулся от него, как от мухи, Самойлов. — Ты, Бабинов, скажи мне — ты под дурака только прихериваешься или у тебя на самом деле не все дома? У нас перед носом армия спецназа в кустах сидит и два батальона следователей из прокуратуры! Ставлю три к одному. Где у нас коньяк, Баба?..

И вышел из комнаты.

Но, перед тем как выйти, он остановился возле Краева и долго смотрел ему в глаза, пытаясь понять так и непонятое…

Он выйдет из комнаты и пройдет в кабинет. Вынет из шкафа бутылку арманьяка, поставит ее на стол и сядет рядом. Будет долго смотреть на замысловатый узор обоев напротив и, наконец, словно придя в себя, достанет из подмышечной кобуры «ТТ» и уверенно поднесет пистолет к голове.

Он выстрелит себе в висок за минуту до штурма…

В этот день ветер словно сходил с ума. Он рвал с деревьев листья и в ярости бросал их на землю, в стекла проезжающих машин. Задувал пыль в торговые палатки, грозя снести их с набережной и выбросить в реку. Небо, всю неделю баловавшее горожан ярким солнцем, затягивалось, как паутиной, идущими с востока тучами.

Будет дождь. Он смоет с парившего доселе асфальта усталость и пропитает живительной влагой газоны с уже отчаявшимися и потускневшими от жары цветами. Еще полдня после этого цветы будут стоять поникшими, ожидая, когда с их стеблей сбежит последняя тяжелая капля воды. И лишь к обеду, когда измотавшиеся за понедельник люди уже будут готовиться к проводам этого самого тяжелого дня недели, цветы оживут, распространяя вокруг себя чудесный, неповторимый аромат жизни…

А сейчас ветер сходил с ума. Краев стоял на мосту, упершись локтями в перила, и смотрел на темную воду, переваливающуюся через валуны у опор причудливыми формами. Сумев только с третьего раза прикурить на ветру, он поднял воротник куртки и продолжал ждать. Девушка придет на это место только через полчаса, так они договорились. Точнее, говорила она, а он лишь молчаливо пожимал плечами. И сразу после встречи Аля уедет к матери в Тулу, чтобы подыскать там новое место работы. Она будет тем, кем хотела быть всю свою жизнь — юристом. Случайность и встреча с хорошим парнем по фамилии Эберс отодвинули ее мечту.

Женя стоял и думал о том, что он скажет этой девушке. Что Игорь был убит, потому что мог помешать преступлению? Она и так это знает. Цепь? Он расскажет ей, что видел эту цепь ранее, двенадцать лет назад, на груди молодого лейтенанта-разведчика и только недавно узнал ее, увидев на своем мертвом друге? И как он состыковал эту цепь с Бабиновым и Самойловым, увидев в военкомате характеристику на одного, подписанную другим? Тогда как объяснить этой девчонке, что сумасшедший по своей натуре и ставивший предчувствия превыше логики Самойлов оставил цепь на шее Эберса лишь затем, чтобы тот унес в небытие его, Самойлова, прошлое? Поймет ли она это? Это же бред! Да кто в это поверит?! Кроме людей, живущих предчувствиями… И наконец, как объяснить ей, что подонок, убивший ее любимого, оставил деньги в его сумочке не для компромата, а для похорон? По меркам Старого, три тысячи долларов — это более чем достаточно на достойные проводы и слишком мало для жизни. Да кто в это поверит?! Кроме Краева, прожившего с Самойловым месяц в одной палатке среди таджикских песков…