Анатолий Сарычев - Без шума и пыли

Вместо джинсов и клетчатой рубашки ему были предложен строгий темно-серый костюм в полоску, белая рубашка и галстук в тон костюму. Темные замшевые туфли пришлись впору.

Филарет с удовольствием осмотрел себя в большом зеркале.

В зеркале отразился высокий, метр девяносто четыре, мужчина тридцати лет, с дочерна загорелой кожей и пронзительными голубыми глазами.

– Ты, оказывается, просто красавчик! То-то я смотрю, Верочка с тебя взгляда не сводит! Она никому не дает ключи от костюмерной, а тебе сразу дала. Побежали! Мы и так на десять минут опаздываем!

– Товарищ генерал! Инженер санэпидстанции Иннокентьев по вашему приказанию доставлен!

– Вы свободны, полковник! Благодарю за службу! – вежливо сказал начальник управления ФСБ, седой худощавый генерал-лейтенант, лет пятидесяти пяти, сидевший за огромным девственно чистым письменным столом. К нему был приставлен длинный стол для заседаний, покрытый зеленым сукном.

Стулья с высокими спинками и жесткими сиденьями стояли вдоль трех стен в строгом порядке. Портрет президента висел за спиной начальника управления, выполненный в иезуитской манере. Где бы ты ни находился в кабинете, казалось, президент внимательно наблюдает за тобой, проникая во все твои мысли.

Филарет впервые был в кабинете начальника управления и внимательно осматривался.

Огромный удлиненный кабинет, больше похожий на зал заседаний, был снизу доверху обшит потемневшими от времени дубовыми панелями. Высокие окна, зашторенные тяжелыми ворсистыми портьерами, создавали полумрак, несмотря на солнечный день за окном.

На приставном стуле, рядом с генералом, сидел еще один мужчина, в сером гражданском костюме, лет сорока пяти, с дымящейся сигаретой в зубах. На его крупном, будто высеченном из камня лице, было написано явное раздражение. Хрустальная пепельница перед ним, полная окурков, явно диссонировала со строгим кабинетом. Зная, что начальник управления не курит, Филарет сразу определил, что рядом сидит большой чин, которому абсолютно наплевать на мнение хозяина кабинета.

Лобастая лысая голова повернулась в сторону вошедшего инженера, и, не здороваясь, не вставая с места, хорошо поставленным голосом мужчина начал говорить:

– Мне посоветовали обратиться к вам, как к одному из лучших специалистов по расшифровке акустических звуковых сигналов. Я просмотрел ваши работы по управлению и считаю, что деньги в управлении вы получаете не зря.

Последовал резкий взгляд в сторону генерал-лейтенанта, после которого последний досадливо поморщился, правда, отвернув голову в сторону.

– Допускать к работам такого характера не офицера ФСБ является грубейшим нарушением наших внутренних инструкций, но в наш бардачный век…

При последних словах у генерал-лейтенанта дернулось веко.

– Прошу прощения, не знаю вашего имени и отчества, ни к каким секретам я в данном здании допущен не был, а просто расшифровывал одно отдельно взятое слово и давал по нему заключение о соответствии этого слова контрольному, – попытался разрядить обстановку Филарет.

– Молчать, мальчишка! – рявкнул лобастый, вскакивая со стула. – Вы будете строго наказаны! – Последние его слова были обращены к генерал-лейтенанту.

– Вы кричите на генерал-лейтенанта в присутствии постороннего человека, а мне это слушать совершенно не обязательно, – спокойно сказал Филарет, поворачиваясь с явным намерением выйти из кабинета.

– Стоять, скотина! За разглашение секретных данных ты арестован!

Филарет резко повернулся и, сделав два шага, остановился возле лысого:

– Какие секретные данные я разгласил, позвольте вас спросить? Где моя роспись о неразглашении?

– У тебя нет группы допуска! – заверещал, как будто его резали, лысый.

– Я не знаю вашего имени и звания. Как санитарный инспектор, считаю, что вам необходимо обследоваться на форму тридцать в лечебном учреждении. Такое неадекватное поведение симптоматично для этого заболевания. Прошу прощения, господин генерал-лейтенант, я сейчас выпишу санитарное предписание на ваше имя. Вам предстоит отправить больного в третью инфекционную больницу. Все люди, контактирующие с ним, должны пройти инфекционное обследование! – закончил Филарет, доставая из папки лист бумаги, на котором было крупно написано: «Санитарное предписание».

Присев за дальний конец стола, Филарет начал заполнять документ, – комментируя свои действия:

– Сейчас вызову отдел профилактической дезинфекции, они проведут обработку всех помещений, где находился этот господин. Все сотрудники управления, контактировавшие с данным господином, прямо с рабочих мест будут направлены в стационар для сдачи анализов.

– Ваш отдел профилактической дезинфекции не имеет допуска! – пытался рыкнуть лысый.

– Имеет все, что вам и не снилось. Начальник отдела, он же бывший полковник ГРУ, я надеюсь, сам будет обрабатывать управление.

– Вы без допуска отсюда не выйдете! – попробовал надавить лысый на Филарета.

– Я думаю зет-восемь-три достаточный уровень? – спросил Филарет, доставая трубку мобильного телефона.

– Хватит веселиться, надо делать дело! – взял ситуацию в свои руки хозяин кабинета. – Через десять минут состоится разговор на площади Свободы, который нам очень важно записать и расшифровать. Вы являетесь нашим внештатным сотрудником, и я прошу вас помочь в этом деле.

– Там много будет народа?

– Сейчас на площади проводится митинг. Мои сотрудники установили аппаратуру на крыше драматического театра. Так что, все подготовлено! Аппаратура на месте! Бегом вниз! – приказал генерал-лейтенант.

Филарет увидел в глазах генерал-лейтенанта едва заметные смешинки. Лицо его при этом оставалось совершенно бесстрастным.

Полковник Федотов, едва только Филарет вышел из кабинета, схватил его за руку и бегом потащил во внутренний двор.

Уже в машине, которая с включенной мигалкой неслась по встречной полосе движения, Филарет спросил:

– Что за лысый мужик сидел у начальника управления?

– Не знаю, какой-то высокий чин из администрации президента, весьма хамовитый господин.

– Мне тоже так показалось, – ответил Филарет.

Полковник поморщился, но ничего не сказал.

В управлении все старались не курить, беря пример со своего начальника.

Узконаправленный микрофон размером с винтовку «СВД», установленный на железной крыше театра, был снабжен оптическим прицелом. Узкоплечий мужчина лет сорока, с огромными залысинами, которые доходили почти до затылка, судорожно дергая руками и головой, наводил трубу микрофона на площадь перед администрацией области.

Три цифровых магнитофона одновременно крутились, записывая акустический сигнал по трем независимым каналам.